Вторжение по сценарию - Уоррен Мерфи

– Убийца был ребенок душой, а не телом.

– А, один из миллионов слабоумных, населяющих Америку! Печальная история. Думаю, все дело в том, что люди здесь пожирают в бесчисленных количествах гамбургеры. Они явно разрушают мозговые клетки.

– Мне так хотелось убить этого парня, что я стал сам себе противен.

– В твоей работе нет места ненависти. Ты просто должен своевременно и эффективно, как и подобает профессионалу, избавлять императора от врагов. – Я сделал все правильно. Это была легкая смерть.

– Но ты-то отнесся к этому не так легко!

Отложив коробку с украшениями в сторону, Римо уселся на циновку. Тихо, но все еще взволнованно, он рассказал Мастеру Синанджу обо всем, что произошло предыдущей ночью. Закончив, он спросил:

– Как ты считаешь, я поступил правильно?

– Когда тигр из простого хищника становится людоедом, – глубокомысленно проговорил Чиун, – его нужно выследить и уничтожить.

– Тигр осознает смысл своих поступков. А насчет того парня я вовсе в этом не уверен.

– Если молодой тигр убивает ребенка, с ним нужно сделать то же самое, что и со взрослым. Не важно, понимал ли он, что творит, или нет, ведь тигр уже почувствовал вкус крови, и воспоминание об этом будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. Точно так же, как и этот несчастный слабоумный. Он совершил тяжкий грех. Некоторые люди не стали бы судить его слишком строго, но дело вовсе не в этом. Он вкусил крови, так что самым лучшим выходом было выпустить его душу на свободу, чтобы она смогла вернуться на землю в другом воплощении, и отплатить за все свои прошлые прегрешения.

– Послушать тебя, так ты просто Второй Мессия.

– Надеюсь, ты хотел сделать мне комплимент.

– Напрасно надеешься.

– Тогда мне не остается ничего иного, как считать твои слова оскорблением, – резко бросил Чиун, – и оставить тебя, предпочитающего кромешную тьму свету подлинной мудрости, влачить свое жалкое существование.

Произнеся эту обличительную речь, Мастер Синанджу одним движением поднялся на ноги и прошествовал обратно в спальню. Он с такой силой захлопнул за собой дверь, что волосы Римо взметнулись вверх. Как ни странно, хотя движение было резким, дверь закрылась почти беззвучно.

Римо вернулся к прерванному занятию, но на душе у него было неспокойно.

Внезапно зазвонил телефон, и ему пришлось снять трубку.

– Римо, мне нужно с тобой увидеться, – Таким кислым тоном мог говорить только Харолд У. Смит, глава КЮРЕ и непосредственный начальник Римо.

– Разве вы не хотите получить отчет по последнему заданию?

– Нет, ведь если бы все сорвалось, ты бы уже позвонил мне сам.

– А вы не можете предположить, что ошиблись?

– У меня есть значительно более важная проблема. Прошу тебя, немедленно приезжай в Фолкрофт.

– Мы с Чиуном будем там через полчаса.

– Нет, – поспешно проговорил Смит. – Приезжай один. Я не хочу, чтобы Чиун участвовал во всем этом.

Дверь, ведущая в спальню старого корейца, внезапно распахнулась, и на пороге показался сам Мастер Синанджу. Судя по его лицу, Чиун обиделся.

– Я все слышал, – громко объявил он.

– По-моему, вы вляпались, Смитти, – заметил Римо.

Харолд Смит тяжело вздохнул.

– Близится срок обновления контракта, и мне хотелось избежать преждевременного торга.

– Торг никогда не бывает преждевременным, – заявил Чиун, повысив голос, чтобы на другом конце провода его тоже услышали.

– Ты что, говоришь по громкой связи? – недовольно поинтересовался Смит.

– Нет. Но ты же знаешь, обидное слово Чиун расслышит даже с другого берега Атлантического океана.

– Значит, через полчаса, – сказал Смит. – До встречи.

– Этот человек с каждым днем становится все невыносимее, – надменно проговорил Чиун.

– И что ты собираешься из него вытянуть на этот раз? Снова Диснейленд?

Или, может быть, тебе не дает покоя годовой доход Рокфеллера?

– Наши переговоры по поводу Диснейленда потерпели неудачу.

– Нет, только не это! – в притворном ужасе вскричал Римо.

– Смит утверждает, что теперешний владелец не собирается расставаться со своей собственностью, – с горечью сказал Чиун. – Тем не менее, я оставляю за собой право продолжить этот разговор. Слишком долго я помогал тебе справляться с работой, не получая должного вознаграждения.

– А я думал, что мы с тобой, как ты любишь выражаться, равноправные компаньоны.

– Да, но это должны знать только мы с тобой. К Смиту это не имеет ни малейшего отношения. Когда речь заходит о подписании контракта, я выступаю в роли Мастера, а ты – всего лишь мой ученик. Я пытался донести это до императора Смита, но тщетно. Он, все-таки, потрясающий тугодум.

– Именно поэтому ты и не поехал со мной в Провиденс?

– Может быть. Если бы ты позорно провалил задание, мои переговоры могли бы сдвинуться с мертвой точки. Тем не менее, глупо держать на тебя зло за этот неожиданный успех. Уверен, ты сделал это не нарочно.

– Очень мило с твоей стороны, но у меня действительно такое чувство, как будто я потерпел неудачу.

– Можно тебя процитировать в беседе со Смитом?

– Делай что угодно, – ответил Римо. – Я ухожу.

Мастер Синанджу поспешно засеменил за ним.

– А я собираюсь пойти с тобой, – сообщил он. – Как знать, может быть, Смит решил поручить тебе такое задание, что станет умолять меня о помощи.

Разумеется, за соответствующее вознаграждение.

Уже стоявший в дверях, Римо бросил тоскливый взгляд на наполовину украшенную елку. Он не подозревал, что сможет вернуться только когда иголки уже засохнут и осыплются.

Когда Бартоломью Бронзини вышел из полицейского участка в Юме, его молчание не предвещало ничего хорошего. Вслед за ним, возглавляемые Джиро Исудзу, в дверях показались трое адвокатов из Корпорации Нишитцу.

Спустившись по лестнице, Исудзу повернулся к Бронзини и сообщил:

– Полиция теперь не беспокоить. Не хотят потерять доход от съемки. И потом, мы обещали использовать в съемках полицейских.

– Почему ты все время затыкал мне рот? Я хотел им все рассказать.

– Нет необходимости. Теперь ситуация под контролем. Полиция обвинять пикетчиков. – Постой, но я ведь тоже принимал участие в этой заварушке. Я расквасил им носы. По крайней мере, я виноват в случившемся ничуть не меньше, чем они.

И потом, какого дьявола ты приказал своим идиотам открыть огонь?

– Вам грозить опасность.

– Черта лысого! Я укладывал их наплаво и нарево – то есть, я хочу сказать, направо и налево.

– Действовать, чтобы спасать вашу жизнь. Кроме того, предотвратить демонстрацию.

– Они имели полное право выступить с протестом. Америка – свободная страна.

– Но съемки ведет Япония. Нельзя публичный скандал – мешать работе.

– Нельзя публичный скандал! – передразнил Бронзини. – Четверо пикетчиков убиты, и ты надеешься, что это не попадет на первые полосы?

– Полиция обещала приостановить дело, пока мы не снимем фильм.

– Что? Но вы же не надеетесь замять эту историю насовсем?

– Не надо насовсем. На две недели.

– Две недели? – взревел Бронзини. – Так вот за сколько вы планируете закончить съемку? Мать вашу, это же невозможно. Прошу прощения, но я не помню, как это будет по-французски.

– Сначала мы делать натурные съемки, – объяснил Исудзу. – Разбиваться на девять групп, все работаем одновременно. Другие актеры прилетать, и подключаться к работе. Так мы укладываться даже в меньшие, чем намечено, сроки. А теперь идемте.

– Куда это?

– Надо решить еще одну проблему. Пожалуйста, за нами.

Японцы погрузились в автобус. Упершись в землю ногами, Бронзини сидел в седле своего «Харли» и ждал, пока они отъедут.

– Все это чушь. Полный бред, – ворчал он себе под нос.

Тем не менее, когда автобус тронулся, Бронзини поехал следом за ним по прямым, будто расчерченным по линейке улицам, сначала через центр города, а потом по пыльному шоссе. Они уже приближались к городским окраинам. На горизонте показались очертания далеких Шоколадных гор. Стоявшие на обочине оштукатуренные домики постепенно уступили место бесконечным полям, засаженным салатом – из всех овощей в Юме выращивали в основном только его.

Вскоре поля сменились пустынным пейзажем, кое-где попадались песчаные дюны, поросшие низкорослым кустарником. Асфальтированное шоссе давно уже кончилось, но автобус, то и дело петляя, продолжал ехать вперед. Интересно, куда мы направляемся? подумал Бронзини.

Наконец, впереди показался огороженный участок, охраняемый людьми из Нишитцу. В тени одной из дюн стояло несколько полосатых палаток, и Бронзини понял, что перед ним основной съемочный лагерь. Но какого черта они разбили его посреди пустыни?

Подъехав к палаткам, автобус остановился рядом с кучкой джипов, украшенных эмблемой Нишитцу.

– В чем дело, Джиро? – потребовал объяснений Бронзини, спрыгивая на землю.