Ищите и найдете - Михаил Волконский

Тогда Варгин взял извозчика, подвез Силина к крыльцу дома, где они жили, и от этого крыльца просил показать дорогу, по которой Силин приехал утром после своего освобождения.

Это оказалось удачнее, и они нашли забор и даже место, где перелезал Силин.

Забором был окружен сад, сад примыкал к дому, и дом легко было отыскать.

К крайнему удивлению Силина, дом выходил фасадом на Фонтанку; этого он совсем не помнил.

Но дом был, несомненно, тот самый, двухэтажный, барский, с большими воротами посередине.

Варгин, давнишний житель Петербурга, знал, кому принадлежал этот дом. Владельцем его был некий Авакумов, служивший прежде в сенате и разжившийся, как говорили, на взятках; по крайней мере, ни один петербургский старожил не миновал дома Авакумова без того, чтобы не сказать:

— Ишь какие хоромы с лихоимных денег нажил! Поистине "от трудов праведных не наживешь палат каменных".

Самого Авакумова мало знали, и никому не было известно, как он живет там, но молва говорила, что дом был богато обставлен и что в нем была сохранена роскошь, на которой разорился прежний владелец его, князь Тригоров.

Авакумов как-то сумел приобрести от разорившегося князя дом со всей обстановкой за бесценок.

Говорили также, что Авакумов дает деньги в рост и что он увеличил свои нажитые лихоимством капиталы до огромных размеров.

История с разорением Тригорова произошла давным-давно, еще в пятидесятых годах, при императрице Елизавете, так что обратилась уже в предание, отмеченное мрачным воспоминанием, потому что разорившийся князь застрелился.

Никто не знал, сколько было тогда Авакумову лет, но помнили, что он уже был тогда не первой молодости, и по расчетам выходило, что Авакумову теперь, по крайней мере, под восемьдесят, хотя на вид он был бодрее восьмидесятилетнего старика настолько, что в околотке звали его кощеем бессмертным.

В самом деле было что-то таинственное в долгой жизни этого человека.

Дом его, с гербом князей Тригоровых на фронтоне, внушал большинству какое-то безотчетное отвращение, но никто до сих пор не мог ни в чем обвинить Авакумова, кроме нечистых денежных дел.

И вот теперь для Варгина оказывалось, что за Авакумовым водились и другие темные дела; по крайней мере, то, что он завлек к себе молодого Силина и запер его в подвал, было более чем подозрительно.

Конечно, он сделал это не для благих целей, а для каких именно, Варгин не знал, но тут же решил узнать непременно.

— Так вот оно что! — повторял он, стоя с Силиным перед домом и покачивая головой. — Господин Авакумов занимается не только взятками и ростовщичеством, но и заманивает к себе людей, чтобы лишать их свободы и сажать в погреба! Нет, мы этого так не оставим.

Силин, закутанный в плащ, стоял рядом с ним и старательно прятал лицо в воротник.

— Ну, довольно! — проговорил он. — Пойдемте домой!

Но Варгин медлил, сам не зная — почему, и продолжал оглядывать давно знакомый ему дом с совсем новым интересом, будто бы сейчас должно было явиться еще что-нибудь новое, что могло бы послужить к разъяснению загадки.

— Да чего вы боитесь? — сказал он Силину. — На улице здесь нас не тронут, а во двор дома мы пока что не пойдем!

— Да нет! Я так… я не боюсь… — стал возражать Силин. — А все-таки лучше отправиться домой…

Ему вдруг пришло в голову, что вдруг этот художник, которого он, в сущности, совсем не знал, тоже подозрительный человек.

Теперь уже Силину все в Петербурге казалось подозрительным, и он недоумевал, как раньше не сообразил, что и Варгину, пожалуй, доверять не следует.

— Нет, я пойду, — решительно заявил Силин. Но Варгин остановил его, даже схватив за руку.

— Погодите, сейчас!

Дело было в том, что в это время к парадному крыльцу с двумя фонарями авакумовского дома подъехала карета; из нее вышел господин и скрылся в подъезде.

Варгину показалось, что он узнал этого господина, и он кинулся через дорогу к карете и спросил у кучера, чей это экипаж.

Кучер ответил, что господина Трофимова.

Варгин, узнавший в господине, только что вошедшем в дом Авакумова, Степана Гавриловича, не ошибся. Теперь он уже имел несомненное доказательство сношений Трофимова с человеком, который заманил в западню молодого Силина.

XXVI

Доктор Герье не поехал к Драйпеговой вторично, несмотря на ее приглашение и несмотря даже на то, что Драйпегова присылала за ним еще два раза.

Герье отговорился тем, что болен и не выходит из дому.

Отчасти это была правда: хотя он и чувствовал себя совсем здоровым, но действительно из дому не выходил, приготовляясь к тому, что они придумали вместе с Варгиным.

А придумали они следующее. Доктор Герье должен был переодеться нищим и идти в дом Авакумова, чтобы разузнать там, если посчастливится, что можно.

Герье взял на себя роль нищего по многим причинам. Во-первых, надо было дать зарасти бороде, а то гладко выбритое лицо могло, разумеется, сейчас же выдать переодеванье.

Ради этого, то есть чтобы дать бороде время покрыть щетиной подбородок, и сидел Герье дома, чего никак не мог сделать Варгин, который должен был ходить на работу в замок. Но, главное, доктору хотелось самому побывать вблизи того места, где жила неизвестная девушка, которую он жаждал отыскать, подзадоренный словами Трофимова.

В отношении Трофимова Герье, сначала не разделявший подозрений Варгина, а, напротив, чувствовавший симпатию к Степану Гавриловичу, теперь несколько сомневался.

Поводом к этому сомнению служило главным образом то обстоятельство, что Варгин видел, как Трофимов подъехал в карете к дому Авакумова и вошел туда.

Эти сношения Трофимова с подозрительным домом совсем не говорили в пользу Степана Гавриловича.

Герье, как будто разочаровавшись в нем, решил держаться от него в стороне и действовать сообща с Варгиным, горячо принявшимся за то, чтобы вывести, как он говорил, на свежую воду этого кощея бессмертного, Авакумова.

Наконец, через неделю борода у Герье отросла настолько, что довольно изрядно обезобразила его лицо, и, когда он, растрепав волосы, оделся в дырявый костюм нищего, который ему достал Варгин, он оказался вполне неузнаваем, до того, что, взглянув в зеркало, сам не мог различить, он ли это.

Варгин, как истинный художник, нарядил его с полным реализмом, и, надо было отдать ему справедливость, переодеванье вышло великолепное.

Они выбрали минуту, когда служанка отлучилась, и Варгин потихоньку выпустил переодетого Герье.

Во дворе служанка встретилась с мнимым нищим и грубо сказала ему, чтоб он убирался со двора, потому что "нечего ему тут шляться".

Это окончательно убедило доктора, что узнать его нельзя, и он смело отправился на Фонтанку, по дороге как бы репетируя свою роль и заранее входя в нее.

Шел он не спеша, почтительно давал дорогу прохожим, кланялся и протягивал руку за подаянием.

Но, должно быть, Герье делал это неумело, потому что прохожие скорыми шагами миновали его, и никто из них не дал ему ни гроша.

Какой-то чиновник в очках даже проговорил ему наставительно:

— И не стыдно тебе, такому молодому, просить милостыню? Ты шел бы работать!

Дав на ходу такой благой совет, чиновник поспешил пройти и не указал нищему, где ему взять работу, чтобы последовать его благому совету.

И, несмотря на то, что Герье был не настоящий нищий, а переодетый, он все-таки ощутил какое-то безотчетное чувство горькой обиды от этого высокомерного наставления.

На Фонтанке, у самого дома Авакумова, встретилась ему старушка в салопе, невзрачно одетая, в широком капоре с оборкой, почти закрывавшей ее лицо.

Она сама остановила Герье, дернув за рукав, покопошилась в мешке, который висел у нее на руке, и сунула ему копейку.

Герье, почувствовав эту копейку у себя на ладони, чуть было не сказал, что ему не надо. Но он вовремя опомнился, сообразив, что если уж переоделся нищим нужно взять милостыню бедной старушки.

Герье знал наружный вид дома Авакумова, потому что еще раньше, задолго до всей этой истории, в одну из прогулок Варгин показывал ему этот дом и рассказывал ходившие слухи про кощея бессмертного.

Узнать, таким образом, дом было легко для Герье, но каково же было его удивление, когда он, войдя через ворота, которые не были заперты, во двор, узнал и его!

Сюда привозили его в карете, здесь, у этого же Авакумова, он видел несчастного больного, и не кто иной, как Авакумов, предлагал ему пять тысяч рублей за то, чтобы Герье дал ему какое-нибудь ядовитое средство.

Герье узнал двор и крыльцо, куда ввели его и откуда потом связанного вынесли. И, вспомнив участь молодого Силина, он невольно вздрогнул, потому что и его могли тут запереть в подвал.

Выходило, что он еще счастливо отделался, что был отвезен к Таврическому саду и выпущен там.