Нет жизни без тебя - Долли Грей

4

Клиника «Кленовый приют» расположилась в одном из живописных мест Восточной Англии неподалеку от залива Уош и получила свое название из-за множества кленов, росших в парке. Именно здесь после недолгих переговоров с руководством клиники Пола обрела пристанище. Вдали от шумных городов, в тиши зеленых аллей она стремилась забыть прошлое, целиком окунувшись в работу.

Пациенты, по большей части молодые люди, проходили здесь курс реабилитации после сложнейших хирургических операций. Всех их в свое время буквально собирали по кускам после катастроф и несчастных случаев. Вернувшись в прямом смысле с того света, они должны были заново приспосабливаться к жизни.

Помогая им, Пола одновременно исцеляла и себя. Учитывая большой опыт работы сиделкой, ее попечению поручали самых сложных пациентов. Таких, как, например, Ричи Ларк.

В двадцать девять лет у него было все: богатство, красота, слава гонщика номер один и невеста-модель. В тридцать в результате аварии его лицо обезобразили страшные шрамы, невеста сбежала к более удачливому сопернику и он замкнулся в себе. Пола не представляла, как сможет пробиться сквозь стену отчуждения, которой Ричи окружил себя. Молодой человек не то чтобы отказывался от помощи, нет, он просто не замечал ее. Но Пола и не думала сдаваться. Помог случай.

Однажды во время прогулки, когда она сопровождала Ричи, до их слуха донеслась запись песни в исполнении Эйнджела Тейта.

Одна из пациенток, расположившихся поблизости, оказалась его фанаткой. Из ее магнитофона и доносилось настойчивое: «Давай, детка, давай…».

Заметив, как изменилось лицо Полы при звуках голоса Эйнджела, Ричи насмешливо поинтересовался:

— Мисс Дайвелл не в восторге от великолепного мистера Тейта? Почему? Разве он не является мечтой всех женщин?

Несмотря на неприязнь, сквозившую в голосе Ричи, Пола не обиделась. Она понимала, что устами молодого человека говорит озлобленность на всех тех, кто предал его, — кто не познал того отчаяния, которое пришлось испытать ему. Как это было знакомо ей!

Возможно, оттого, что ощущала некое эмоциональное родство с Ричи, Пола не сочла нужным скрывать от него свою боль.

— Я не люблю Эйнджела Тейта, потому что он с легкостью играет чувствами людей. Заставляет их доверяться ему, а потом обманывает…

— Вы говорите об этом с такой уверенностью, словно лично знакомы с ним, — заметил Ричи, которого несколько удивили слова Полы.

— Я имела несчастье быть его женой, — коротко ответила она и, повернувшись, торопливо направилась к главному корпусу.

Ричи несколько секунд стоял, ошеломленный услышанным, затем, догнав Полу, взял ее за руку. Он заметил, что на глазах женщины сверкнули слезы.

— Ради Бога, простите меня! Мне не следовало так язвительно разговаривать с вами. Но когда твое лицо страшнее самой ужасной маски, невольно начинаешь завидовать тем, кому повезло больше. Вчерашние друзья сторонятся меня. Девушки вздрагивают от одной мысли о прикосновении к шрамам. — Впервые он не стал скрывать ту муку, что терзала его.

Пола подняла ладонь и нежно провела по его щеке.

— У вас очень красивые глаза, Ричи. Я вижу в них вашу душу, израненную, истерзанную, но живую. Ведь самое главное, когда душа живая. Однажды какая-нибудь девушка увидит это, и вы обретете счастье. Надо только верить в то, что вслед за бедой всегда приходит радость. Вера помогает…

Неожиданно Ричи схватил руку Полы, прижался к ней губами и затрясся в беззвучных рыданиях. Слезы лились по щекам молодого человека, и вместе с ними страдание покидало душу.

Пола не успокаивала его. Она лишь гладила склонившуюся на ее плечо темную курчавую голову, понимая, что ей удалось достучаться, разрушив всевозможные преграды, до сердца Ричи. Он почувствовал, что не одинок в этом мире, что и для него не закрыта дорога к нормальной жизни, наполненной обычными, но такими ценными радостями: любовью, заботой, пониманием…

— Британский фестиваль в Снейп-Молтинг!

И ты в качестве почетного гостя! Мы добрались до вершины. Тебе удалось это, парень. — Фил Пулман был просто в восторге.

Эйнджел безучастно взирал на него из кресла.

— Ты сказал, что у тебя две новости — плохая и хорошая. Приглашение на фестиваль я отношу к хорошей. В чем же заключается плохая? — без особых эмоций поинтересовался он.

— Гмм… — Фил несколько замялся, прежде чем ответить. — Ты знаешь, что тебе, как и любой звезде, приходят письма с угрозами. Мы старались не придавать им большого значения… до тех пор, пока их количество оставалось в пределах допустимого.

— Хочешь сказать, что ситуация изменилась?

— Да. Девять писем за последнюю неделю.

Почерк один и тот же. Самое странное, что неизвестный недоброжелатель в курсе всех наших планов. Не успели мы получить приглашение от устроителей фестиваля, как в его посланиях появилась четко сформулированная угроза.

— Вот как? И в чем же она заключается? — Во взгляде Эйнджела промелькнуло любопытство.

— Этот подонок настаивает на том, чтобы ты отказался от поездки в Снейп-Молтинг.

— И только? Надеюсь, ты не собираешься воспринимать этот бред всерьез? — Эйнджел скептически приподнял бровь.

— Об отказе от участия в фестивале не может быть и речи. Но подумать об увеличении охраны стоит. — Фил вопросительно взглянул на певца.

— Глупости! Я не собираюсь впадать в панику из-за того, что какому-то ненормальному вздумалось пошутить. К тому же со мной Брюс. Этого вполне достаточно.

Поглощенные беседой, они не обратили внимания на еле заметное движение за приоткрытой дверью. Того, кто там находился, позабавило услышанное. Интересно, что бы сказал Эйнджел, если бы узнал, что опасность, о которой он столь пренебрежительно отзывается, находится в двух шагах от него?..

Крадучись, злоумышленник вернулся в свою комнату. Ему предстояло еще многое сделать…

Заметив белокурую сестру, входящую в палату, Ричи, не скрывая своего недовольства, спросил:

— Где мисс Дайвелл?

Сиделка прибрала его постель и понимающе улыбнулась недружелюбному пациенту.

— У нее выходной. Меня зовут Мойра.

— Я не собираюсь запоминать ваше имя, — огрызнулся Ричи.

С того памятного дня, когда выплакался на плече Полы, он и слышать не хотел ни о каких возможных заменах. Любое присутствие иной сиделки в палате воспринималось им как покушение на права Полы. И он всячески защищал их.

Первоначально персонал клиники удивлялся столь горячей привязанности молодого человека к сорокалетней женщине. Со временем, убедившись, что подобная дружба не имеет какой-либо интимной подоплеки, все успокоились.