Наемники смерти - Антон Кравин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дунем, бро? – невозмутимо предложил Гена, выуживая из-за уха косячок.
После инцидента с хренозавром все три телохранителя – Кондрат, он же Бугай, Жила, он же Толян, и Бритый, чье имя Данила забыл напрочь, а спрашивать было уже как-то неловко – стали относиться к Сектору с большей опаской, а к Моменту – с уважением.
– А откуда… ну… взялся этот хренозавр? – спросил Кондрат, почесывая свои наколки.
– Хрен его, хренозавра, знает, – беззаботно ответил Момент. Выкуренный косяк, по всей видимости, пробил его «на поговорить». – Это народное название, а по-научному, я слыхал, они прозываются «завроподами» или как-то так. Мы ж не знаем ни черта толком, чувак! Сколько лет Сектор топчем, ученых сюда посылали, армию сюда посылали. Гринпис долбаный – и тот сюда лез! А толку? Ничего почти не знаем! Людей погибло – море. Техники угробили столько, что уму не понять и не представить. А сколько денег в Сектор вбухали, мама дорогая… а на выходе – шиш с маслом.
– А биотин? – возразил Данила. – Хорош шиш: миллиарды долларов.
– А что биотин? Ты знаешь, что это? Так, чтоб на пальцах разъяснить? Не знаешь, и никто не…
И тут заговорила Марина – тихим, но уверенным голосом бывалого лектора:
– Биотин тормозит не только процессы старения, но и большинство патогенных процессов, включая рак. Аутоиммунные заболевания, ревматоидный артрит только биотином лечатся. Ведут исследования по выправлению генетических заболеваний. Биотин воздействует не просто на клеточную структуру, он участвует в синтезе белка, меняет ДНК-клетки.
– Знаю я одно существо, – протянул Данила, – которое по чужому ДНК себя строит. Хамелеон называется.
Марина промолчала.
– Ну, ну ладно, биотин – да, – неожиданно согласился Момент. – Биотин – это круто. Вечная молодость, то да се… Только его ведь из хамелеоньих желез добывают, правильно? А хамелеонов ловчие ловят, вон как Данила, и все больше за пределами Сектора. Получается, что соваться в Сектор человеку ни выгоды нет, ни резона. А все равно суются, бро. Такая уж человек скотина любопытная – если чего не понимает, лоб себе расшибет, а будет пытаться понять. Ладно, Сектор… А Глубь? Там же вообще сумасшествие какое-то.
– Ты там бывал? – перебил Данила. – В Глуби?
– Подходил близко, – сказал Момент и сразу замкнулся. – Но я не хочу об этом говорить.
– Ну и не говори, – легко согласился Астрахан. – Только я с тобой все равно не согласен.
– В чем это, бро?
– В том, что биотин – это круто. Мы сегодня престарелых теток омолаживаем, а завтра они начнут пятнистых чупакабр рожать, что твоя Эльза. Нельзя пользоваться технологией, не понимая ее сущности.
– Это там сущность, – махнул рукой Генка. – А тут, в Секторе – сучность. И пока ты будешь ее понимать, она тебя так отпонимает…
– Ай-й-а в-в-вот… – начал было говорить Бугай и испуганно замолк. – Ч-ч-е эт-то с-со мной? – испуганно удивился он.
– Это ты, бро, заику поймал, – пояснил Момент. – Искажение такое. Неопасное. Теперь часа два заикаться будешь.
– Б-б-б-б…
– Ага, – хмыкнул Гена, – именно это слово.
Бритый и Жила заржали, а Кондрат надулся от натуги, пытаясь выругаться.
Данила посмотрел на Марину. Девушка, способная, по утверждению папаши, чуять опасность за версту, невозмутимо молчала.
– Ты знала? – спросил он негромко. – Что тут рядом искажение?
– Да, – сказала девушка. – Геннадий прав: она неопасная.
– Почему не предупредила?
– Пришлось бы другое место искать. А оно – большое, размазанное. Час бы точно потеряли.
– Марин, а давно ты их чувствуешь? Искажения?
Глаза у нее стали абсолютно пустые, стеклянные. Марина вяло помотала головой.
– Не знаю. Наверное, давно. Это – ценный талант. Тарас Петрович говорил, что ценный.
Даниле от упоминания отца стало кисло и тошно, но он продолжил допрос. Не нравились ему способности Марины, несло от них неприятностями и тайной.
– А давно с отцом работала? С профессором Астраханом?
– Давно, – снова неуверенные интонации. – Еще с института в его лаборатории. Да, точно. Он был моим научным руководителем, потом я пришла к нему в отдел…
– А лет тебе сколько, сестренка? – перебил Момент.
Она моргнула. Еще раз. И сказала:
– Двадцать пять.
– Чего-о?! – Гена вылупился на девушку, остальные тоже уставились на нее. – Каких же тебе двадцать пять, опомнись! Ты и на двадцать не выглядишь!
– Я… В моей… – Она замолчала надолго, потом сказала: – В моей семье все выглядят очень молодо. Это наследственное. С Тарасом Петровичем мы вместе занимались, – вновь последовала длинная пауза, – Сектором. Теорией.
Данила ждал продолжения, но Марина, похоже, решила, что все сказала. Тогда пришлось ее подтолкнуть:
– А чем именно?
Она встряхнула волосами, закусила губу. Неужто не знает? Вполне может быть, лаборатория-то правительственная, секретная. Девчонка выполняла свою часть работы и не ведала, о каких исследованиях идет речь.
– Я точно не знаю, Данила Тарасович. Искажения. Свойства биотина. Всем, наверное… понемногу. Вы должны понимать, я только после аспирантуры, двадцать пять всего, мне особо не доверяли.
Не доверяли, но отправили в Сектор? Как вообще отец выяснил, что Марина чувствует опасность? Исследовал ее, что ли? Или в лаборатории как-то это проявилось… И что это с ней, почему так нервничает, когда он расспросы начал? Вон, уже чуть не плачет. Ну и хватит на этом. Глаз с нее не спускать, следить за каждым шагом – нечисто тут.
– Вот если вдуматься, бро, – как ни в чем не бывало развивал тему искажений Момент, – та же заика – безобидная вроде бы вещь, а ведь как она действует? Тормозит речевые центры? Или голосовые связки временно садит? Фиг поймешь. Но действует моментом.
– К-к-к-коз-з-злы в-в-вы в-все! – прокомментировал Кондрат.
Его напарники зашлись в хохоте. Заикающийся Бугай был и вправду смешон. Он обиженно засопел и уполз в палатку.
– Пора бы и нам, бро, – Момент потянулся и зевнул. – Пока я на стреме, потом разбужу тебя и кого-нибудь еще. Спокойного, стало быть, всем Сектора, быстро по койкам!
* * *
Первым шел Чё, его движения напоминали танец, он то скользил вперед, то замирал, прислушиваясь и принюхиваясь. Хоббит шажочками следовал за Чё, держа крысу на ладони. Позади Шейха топали Тармаш и Косик – эти были близкими друзьями и держались вместе. Они иногда перекидывались тихими фразами. За ними следовали Браты, двое близнецов – сколько им лет, определить трудно, оба лысые, брови и ресницы как корова слизала, носы маленькие, вздернутые, длинные безгубые рты и цепкие, хищные глаза профессиональных убийц. Алан Шейх на таких на войне насмотрелся: им человека зарезать все равно, что бабочку прихлопнуть. Замыкал шествие Рэмбо, который на фоне остальных выглядел наиболее человечно, да и глаза его выдавали природный ум. Ну, и пилот…
Лес шелестел, ухал и вздыхал, вдалеке протяжно, на одной ноте, что-то кричало. Похоже на филина. Или не филин, а какая-то местная тварь, Сектор их разберет. Под ногами хрустели мелкие ветки – тропы не было. Приходилось ломиться сквозь кусты, огибать буреломы. Постепенно наемники успокоились, перестали дергаться и от каждого пука хвататься за винтовки. Шейх и сам немного расслабился, вспомнил Можайку и марш-бросок через лес. Холод, жижи по колено, и гнус так в глаза набивается, что смотреть невозможно. Этот поход – просто курорт: гнуса нет, сухо, из сосняка тянет хвоей и грибами…
Гнус? А где гнус-то? Ведь недавно звенел-звенел над ухом и вдруг исчез, и ветер стих, в воздухе разливается, звенит тишина… Опасность! Шейх остановился. Вскинул руку, велев идущим за ним замереть. Секундой позже прыжком развернулся Хоббит и пробормотал:
– Всплеск! Опять!
Позади застонали, Шейх обернулся: Рэмбо валялся на земле и, дергая ногами, бормотал что-то – причем, удивительное дело, бормотал на английском. Кого из бойцов скрутило, кого скрючило. Пилот стоял на коленях.
– Это что? А ну встать! – скомандовал Алан.
– Всплеск, – объяснил Хоббит. – Второй уже.
Шейх прислушался к ощущениям: чуть давит на виски, мысли замедлились, а в остальном все так же.
Разинув рот, Чё смотрел на него со смесью ужаса и уважения.
– Сектор принял его, – шепнул он Хоббиту. – Ты, командир… теперь свой. Но я бы на твоем месте все равно не расслаблялся.
– Оба можете называть меня просто Шейх.
Бойцы очухались спустя минут пять. Алан отхлебнул виски из фляги, подождал, когда они встанут, и велел двигаться дальше, хотя сам понимал: пора останавливаться на ночлег.
Его мысли озвучил Хоббит:
– Днем все просто и понятно, а ночью такое бродит…
– Или не бродит – существует, – перебил его Чё. – Я не видел того, что бродит ночью. Никто не знает, бродит ли оно или просто существует, как искажения. А кто видел, тот уже не расскажет. Так-то.
– Что еще за чушь, – дрогнувшим голосом пробормотал кто-то из наемников.