Дом Крови - Михаил Кин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Герцог Савар, сидел на стуле у дальней стены, он глубоко затянулся своей трубкой и выпустив две струи через нос тупым, как старое железо, тоном сказал:
— Ты будешь отвечать на вопросы.
— А иначе что? Пытать будете?
Бенуа подошел ко мне вплотную. Жирное пузо выпирало из рубашки. Он был весь потный, и пот блестел, отражаясь от пламени в свечах.
— Ты будешь обращаться к нам ваша светлость, грязная мразь.
Я прошептал неразборчиво, чтобы он еще ближе подошел. И с размаху врезал ему лбом в нос. Так, что у него слезы брызнули из глаз и от отшатнулся, вскрикнув.
— Пошел ты, жирный урод, твой вонючий титул стоит дешевле чем куча дерьма. Хрен что я вам расскажу.
Бенуа зашелся в порыве ярости и ударил с размаха. Я лишь захохотал безумным смехом извиваясь на цепях. Все равно они будут меня пытать, ничего я им не скажу. Савар старший видя все это сморщился, и остановил Бенуа. Бросив мужику в фартуке:
— Обработайте его, чтобы он к утру стал разговорчивым, но не убивать, или сами на этом крюке окажитесь. Я к тебе обращаюсь, Лили.
— Да, ми донн, — сзади раздался недовольный девичий голос, — я все поняла.
— Он меня ударил, мерзкая тварь. — Возмущался Бенуа держась за разбитый нос, когда его увели из погреба.
Спиной я почувствовал прикосновение, мягкое как шелк, выше названная Лили кончиками пальцев дотронувшись обошла, встав чтобы я ее видел. Это оказалась та самая лучница с голубыми глазами и русыми косичками. Она изобразила мрачную, жестокую улыбку, схватив меня за подбородок и прошипела так, словно змея яд во рту катала:
— Ты убил моего жениха, за это я вырежу тебе яйца и подарю той, что на том портрете.
— Стрелять сначала научись, на зайчиках что ли потренируйся.
На что она ударила мне хуком с размаху, бить она явно умела лучше, чем Бенуа, хоть и весила втрое меньше. Но я все равно не удержался, чтобы не поддеть ее:
— И бьешь ты так же как и стреляешь, дерьмово.
От гнева ее затрясло, она с трудом сдерживалась, будь ее воля, она бы меня на пласты порезала. Но тут рядом встал мужик в фартуке.
— Лили, успокойся, он тебя провоцирует. Если прибьешь его сейчас, Савар с тебя шкуру спустит. Иди лучше выпей что-нибудь и успокойся, я сам с ним поработаю. Он у меня запоет.
— Нет, — скрипнув зубами она покачала головой, — я сама. Я задолжала ему боль.
Она медленно зашла мне за спину и сзади заскрипела кожа, что-то в воздухе щёлкнуло.
–…Держись Дарий…
Я ахнул от боли и выгнулся, натягивая кандалы когда хлыст с металлическими кончиками обжигающей полосой прошелся по и так изуродованной спине.
— А можно чуть повыше, Лоло?
— Я Лили, ублюдок! Щелк!
— Не-не…Лулу ч-чуть левее.
Щелк!
— О-о-о да! Во-от так.
ЩЕЛК!
Раны на мне сочились, как у хряка на бойне. Я дергался в цепях, пока не порвал кожу на запястьях и кровь текла вниз с разодранной спины, по рукам, ляжкам, собираясь в лужицы на полу. Я словно вышел из тела, в горячечном бреду меня несло все выше в беззвездное полыхающее чернильной тьмой небо. И я тонул в этой тьме, овеянный плотным запахом чужого пота и собственной крови, отстраненно наблюдая за процессом со стороны.
— Довольно Лили, ты его забьешь насмерть, дальше я сам, ступай! — Он вклинился между ней и моей располосованной в кровь, бредящей тушкой.
Она в ярости отбросила хлыст и заорала от чистейшего, незамутненного гнева, давая выход эмоциям, по ее голубым глазищам текли слезы. А хрена ты думала, есть непреложный закон: если идешь убивать то будь готов, что и твои кишки кто-нибудь может на кулак намотать. И слезы по любовнику идиоту тут не помогут.
— Не уходи Ляля, мы же только начали. — Кричал я ей в след дергаясь словно безумец и смеялся, издеваясь на ней.
Она вышла, громко хлопнув тяжёлой, окованной дверью. Мужик глянул ей в след и перевел на меня хмурый, многообещающий взгляд.
— Ну а тебя как называть, о знаю, будешь Хрю-Хрю. — Я рассмеялся, судорожно соображая, что же мне делать. Помощи было ждать неоткуда, я был скован, висел словно туша на бойне истекая кровью, а кандалы блокировали всю магию. Как бы я не храбрился, прячась за дерзостью и безумным смехом. Боль рано или поздно все равно возьмет свое, и тогда я запою.
Мужик ничего не ответил, хмуро меня разглядывая. С несколько мгновений он постоял разглядывая меня и пошел к столу, готовить инструменты. А я закрутил головой, оглядывая помещение. Больше в комнате никого не было. Пара пустых стульев я и мой палач, и боль, верным спутником стояла за плечом, ожидая начала действа.
— Где мы, Полночь?
–…Разве не очевидно, в жопе, Дарий… — Раздался бархатный шепот в ответ.
— Но это то понятно, тут, смотрю, вежливый и добрый персонал, знакомая обстановка и хорошая компания.
–…Меня безусловно радует твой оптимизм, но что будем делать?…
— Выбираться, что же еще, — торопливо зашептал я, — есть план, если сработает, можем выбраться, но если нет, все равно подыхать.
–…Что нужно сделать…?
— Положи книгу на тот стул, что ближе, нужно чтобы он ее заметил и подошел посмотреть, в идеале взял ее, как только он подойдет, выскочи и постарайся напугать, нужно чтобы он отшатнулся, подойдя ко мне спиной.
–…Поняла…
Мрак из под моих ног струйкой потянулся вперед, всего лишь грязный отпечаток на портрете мира, если не знать куда смотреть, не заметишь. И пока палач раскладывал в жаровню щипцы и зажимы на стуле из объятий теней всплыл трактат Кхаштры, явив хор сотни голосов мертвых магов. Громоздкая и тяжелая словно стопка кирпичей она занимала весь стул. Старая и потрескавшаяся, отливающая тошнотворной желтизной человеческая кожа, похожая на застывший свечной воск и поверх нее выбитый из серебра кричащий клыкастый череп весь в огне. Окруженный гротескными рунами, похожими на уродливые насечки, буквально кричали всем, кто ее видел, что книга очень старая и далеко не простая.
Палач взяв с жаровни разогретые щипцы повернулся, и заметил на стуле на котором сидел герцог Савар книгу, серебряный череп поблескивал при тусклом и теплом свете толстых свечей. Он нахмурился, недоуменно на нее смотря. Я замер, даже боясь дышать, это был решающий момент, я пошел ва-банк, поставив на кон все. Если это не поможет, не поможет ничего. И на мгновение мне показалось, будто время застыло на лезвие кинжала. Душой такие моменты всегда чувствуешь.
Еще больше нахмурившись он оглянулся, не понимая, я все так же висел на крюке полностью нагой, и я захихикал дебильным смехом, чтобы не выходить из образа. Но видно любопытство взяло верх, и отложив щипцы он подошел к ней, смотря на трактат словно на ядовитую змею, готовую укусить. Но тут из-за стула резко выскочила Полночь зашипев и делая вид, что пытается его схватить, состроив очередной жуткий образ демона из бездны с громадным ртом.
Испугавшись, он вскрикнул и замахал руками, отмахиваясь от существа сплошь состоящего из мрака и теней, инстинктивно отпрянул назад. Как раз подойдя ко мне спиной, что мне собственно и было нужно. Качнувшись, я схватил его ногами и зажал на удушающий замок. Давя так сильно, как только мог, он захрипел, еще больше замахал руками пытаясь меня сбросить. Но он невольно подошел ближе, и получив точку опоры в виде моего палача я смог сбросить кандалы на которых висел с мясного крюка. И теперь вцепившись словно клещ душил его.
Мой несостоявшийся мучитель стал пунцовым, хрипел, отчаянно пытаясь вдохнуть и закричать, позвать на помощь, но во всем потерпел неудачу. А над ним, с глазами щелочками нависла Полночь, смотря как он умирает и впитывая щедро изливавшийся страх. Но в конце концов, его движения стали вялыми и он обмяк, а наградой мне стал звук лопнувшей струны угасшей жизни.
Отпихнув его обмякший труп я кинулся к своим вещам, сваленным в уголке, есть в дерьмовых сапогах вроде моих один несомненный плюс — мало кто хочет в них копаться. Сдвинув каблук-тайник левого сапога я достал плоский кожаный футляр. Внутри лежал мой любимый набор железных отмычек, крючок-вращатель, молоточек и клинышек, все это было хорошо смазано и начищено. И высунув язык от усердия принялся умасливать замок кандалов.
Все было на уровне рефлексов, такие кандалы вскрывать словно орешки щелкать. И спустя пару мгновений, замок сдался, обиженно щелкнув. И вздохнув с облегчением, я почувствовал, как
