В МАРЕВЕ АТОЛЛА (Сборник НФ) - Михаил Васильев

Но и на новом месте с ними случилось то же самое.

Через час после очередной неудачи с отловом змей члены экспедиции вместе со шкипером Холтом при молчаливой поддержке Марби Кэйла приняли решение вернуться на атолл.

«Аргонавт» медленно шел узкими, зловещими проливами, где волны прибоя вскипали пеной, кружась и прорываясь поверх коралловых отмелей. В этих природных лабиринтах с заманчиво теплой водой один неверный или чрезмерно поспешный поворот штурвала мог отправить шхуну на дно. Тут и там мы замечали выставленные над водой треугольники плавников акул. Плоские, смятые обручи островов с белоснежными пляжами кораллового песка царапали у горизонта золотые волокна облаков синей щетиной пальм.

Ленивый покой, покой довольства и безразличия, как пьянящие испарения, поднимался от теплого океана. В прогретых солнцем лесах из водорослей неслышно и проворно скользили в красочных нарядах полосатые и пятнистые морские змеи — более ядовитые, чем индийские кобры или американские гремучие змеи. Это был издревле их мир, где они рождались, набирались сил, ныряли, стремительно настигая рыб, и где они оканчивали свои дни.

Прежде чем рассказать о событиях на атолле, я, Гарольд Мак-Гроу, должен признать, что участником или свидетелем их не был. Я находился за много тысяч миль от нашей лаборатории, где руководил погрузкой на судно заказанного нами нового оборудования для океанариума. И если бы не любезность моего старого друга Уэнделла и отчасти Лэроя, ни я, ни вы, уважаемый читатель, не узнали бы странного продолжения одной весьма недостойной истории. Я не могу ручаться за достоверность и последовательность в развитии событий, хотя названные выше джентльмены заверили меня в их подлинности.

Настроение участников экспедиции было не из лучших, и все стремились возможно скорее вернуться на атолл, ставший их домом. На третий день плавания они обнаружили и выловили несколько кожистых черепах и меч-рыбу. Свободные от вахты или работы люди подолгу простаивали на палубе, любуясь, как деревянный брус форштевня без видимых усилий режет воду, как рассеченные надвое хлопья пены в крутящихся бурунах стремительно, с мелодичным журчанием уносятся вдоль бортов. Странные воспоминания, иногда настораживающие, иногда пугающие, бередили душу людей.

В один из таких дней, когда полуденное солнце заливало океан и от смоченной водой палубы поднимался колечками пар, а назойливые мысли о пережитом приобрели едва заметный привкус нереальности, Арчибальд Уэнделл возымел желание навестить узника.

Стоя в полутьме трюма, куда был переведен кальмар, он докуривал сигарету. Мысли его витали вокруг странного пришельца глубин, светившегося сейчас со дна бассейна молочно-матовым, а местами опаловым светом. Теплые испарения трюма смешивались с ароматным табачным дымом. Замедленные движения кальмара в теплой воде бассейна, временами пробегавшие по его телу синеватые и желтоватые полосы привлекли внимание Уэнделла, и сигарета, которую он сжимал в пальцах, успела погаснуть. Он нащупал в кармане коробок, чиркнул спичкой и, чтобы не обжечься, прикуривая короткий окурок, извлек из нагрудного кармана легкой куртки маленькое зеркальце, которым пользовался при бритье. Краем глаза он уловил движение светлых пятен в водоеме, искаженных преломлением, и, затянувшись, бросил взгляд в их сторону. Он увидел, что кальмар медленно пересекает разделявшее их пространство и, остановившись у ближней стенки водоема, пристально всматривается, как показалось Уэнделлу, в его лицо.

Мистер Уэнделл выдохнул длинную струю дыма и, опустив руку с дымящимся окурком, придвинулся к самой воде. Теперь он мог лучше рассмотреть те участки кожи, которые светились более интенсивно. Но Уэнделл не простоял так и минуты. Тихо подобравшись к самому краю водоема, кальмар выставил из воды щупальце (было ли это случайным совпадением или вполне осознанным движением, этого Уэнделл так и не понял) и потянулся к дымившемуся окурку. Зоолог склонен был почему-то остановиться на второй версии.

Как бы то ни было, но Уэнделл совершенно непроизвольно отпрянул назад. Со странным, раздвоенным чувством он посмотрел на огонек сигареты, на повисшее в воздухе щупальце и ощутил, как странное оцепенение в теле и в мыслях медленно разливалось дюйм за дюймом, погружая в пустоту безразличия, безволия. Потребовалось значительное усилие, чтобы стронуться с места и уйти. Он нетвердо переступал одеревеневшими ногами. Потом в глубокой растерянности поднялся на палубу. Он поторопился рассказать об этой нелепости коллегам, внеся вполне понятное смятение в их представление о вкусах, запросах, инстинктах и сообразительности головоногих.

— Представьте себе, — сообщил Уэнделл жадно слушавшим коллегам, — мое, мягко говоря, удивление на феноменальную реакцию Кузена. Я стоял и, посматривая на него, курил. Казалось, он внимательно наблюдал за мной. Устремленные на меня стебельчатые глаза, как два бинокуляра, и какая-то не вполне ясная заинтересованность в поведении. Мне вдруг представилось, что кальмара взволновала моя сигарета. Его щупальце повисло в воздухе и потянулось к сигарете. На миг я мысленно увидел чудовищную картину: кальмар с зажатой в щупальце намокшей сигаретой, пробующий ее на вкус!.. Фантосмагоричность этого меня сразила, и я отпрянул.

— Не я был на вашем месте, Уэнделл, — хохотнул Марби Кэйл, — у меня он бы закурил! Клянусь вашей склонностью к метафизическим открытиям, Уэнделл, Кузен Бенедикт еще многим нас поразит. Я нахожу, что мы столкнулись с уникальным случаем парапсихологического, гипнотического воздействия животного на человека.

Остаток дня Арчибальд Уэнделл провел в размышлениях, которыми ни с кем не поделился. Среди ночи он поднялся с постели и до утра шелестел страницами книг.

Утром Уэнделл казался невыспавшимся и был более молчалив, чем обычно; позавтракав, он куда-то исчез, и его коллеги решили, что он провел это время в обществе кальмара. Действительно, он провел около получаса в сырости и духоте трюма возле большого неподвижно закрепленного канатами вместилища воды. Появившись в начале одиннадцатого с несколько разочарованным лицом, Уэнделл почти машинально справился о самочувствии мистера Лэроя и, не дожидаясь ответа, сообщил:

— Вчера в темноте я мог и ошибиться, хотя, припоминая все подробности, думаю, что ошибки быть не могло. Только что я снова предложил кальмару на выбор раскуренную сигарету и кусок сахара. Ни то ни другое на сей раз не вызвало у него никаких эмоций. Это, понятно, удивило меня, но, повторяю, вчера ошибиться я не мог. В литературе мне не удалось найти никаких указаний на этот счет. Вам тоже ничего такого не встречалось?