Путинизм. Россия и ее будущее с Западом - Уолтер Лакер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рейган был заклятым врагом коммунизма и Советского Союза; он говорил об «империи зла» в известном выступлении на встрече Национальной ассоциации евангелистов в 1983 году. При нем отношения между Вашингтоном и Москвой снизились до беспрецедентно низкого уровня — возможно ли будет достигнуть соглашения с ним?
Александр Яковлев и его команда обрисовали в общих чертах основные идеи нового мышления во внешней политике, но как преобразовать эти идеи в реальную политику? Первым главным шагом в том направлении был Рейкьявик, встреча в 1986 году. Она произошла спустя несколько месяцев после ядерной катастрофы в Чернобыле, которая с советской точки зрения была еще одним абсолютным бедствием. Но вполне могло случиться и так, что последствия этой аварии, какими бы ужасными они ни были, оказали положительное влияние на российские взгляды и, возможно, также на американских творцов внешней политики. Поскольку, как никакой другой случай, Чернобыль очень обострил ощущение крайне срочной необходимости сделать шаги к ядерному разоружению.
Встреча в Рейкьявике имела дело, главным образом, с «техническими проблемами», такими как нужно ли уделить первостепенное значение наземным межконтинентальным ракетам, или прекращению ядерных испытаний, и занималась другими вопросами относительно СОИ (американская стратегическая оборонная инициатива) и советских планов по сокращению ядерного оружия. Были большие торги, много споров, и, по мнению Андрея Грачева, одного из главных советников Громыко и участника переговоров, конференция была провалом.
Но если оглянуться назад, эта конференция была, вероятно, необходимым шагом к далеко идущим изменениям, которые произошли в 1989 году. По крайней мере, обе стороны получили впечатление, что серьезный прогресс кажется возможным, что обе стороны стремились достигнуть согласия. Отношения была заморожены так долго, что было маловероятно, что внезапно начнется оттепель, и все большие проблемы будут решены одним махом.
За Рейкьявиком последовал визит Рейгана в Москву в мае 1988 года, когда он в речи на Красной площади объявил, что больше не считает Советский Союз империей зла. Прорыв в отношениях с Западом произошел в результате еще одной встречи на высшем уровне в декабре 1989 года, на сей раз с Джорджем Бушем-старшим на советском корабле «Максим Горький» около Мальты. Это привело к целой серии встреч, имеющих отношение, главным образом, к контролю над вооружениями. В совместном коммюнике Горбачев и Буш заявили, что эти две сверхдержавы больше не считали друг друга врагами.
Западным лидерам (особенно американцам) потребовалось много времени, чтобы признать, что изменения в Кремле были подлинными и представляли собой глубокий исторический поворотный момент в мировой политике. Ретроспективно это вполне понятно. На протяжении многих десятилетий было слишком много разочарований и неудач, и западные лидеры боялись еще одного предательства. Поэтому, хотя и было желание не упустить исторический шанс, было еще и желание сначала увидеть, выполнит ли Горбачев свои обещания, прежде чем пойти на далеко идущие уступки.
Но после десятилетий оцепенения события стали развиваться очень быстро, и западные лидеры были несколько медлительными в своей реакции. В известной речи в Берлине Рейган попросил, чтобы Горбачев пошел дальше и открыл ворота. Варшавский договор был расторгнут, ворота внезапно были открыты, и Стена исчезла, но западная реакция была медленной. Ибо ввиду катастрофической и постоянно ухудшающейся экономической ситуацию в Советском Союзе, была опасность, что дни Горбачева как лидера были сочтены, и никто не мог быть уверенным в том, что его преемник тоже будет готов продолжать его политику. Горбачев нуждался в помощи, такой как кредиты, чтобы противостоять неизбежной внутренней чрезвычайной ситуации, но такая помощь не была предоставлена. Горбачев чувствовал себя разочарованным и даже преданным. Он жаловался своим советникам, что, когда встал вопрос о вступлении в войну после вторжения Саддама Хусейна в Кувейт, Белый дом не счел трудным найти для этого миллиарды долларов, но сталкиваясь с политической чрезвычайной ситуацией в СССР, они не могли или не хотели приложить свои усилия.
Горбачев не понимал, что кредиты и другие формы помощи должны были быть утверждены Конгрессом, и что у президента не было власти и ресурсов, чтобы разрешить такую помощь самостоятельно. И при этом не бесспорно, смог ли бы Белый дом спасти Горбачева (он ушел в отставку в декабре 1991 года). Потому что к тому времени кризис по своему характеру уже перестал быть преимущественно экономическим или финансовым; вся советская система, казалось, рушилась, и в Вашингтоне были сомнения относительно того, могла ли или должна ли была Америка вмешаться, чтобы остановить этот процесс.
Антигорбачевский путч в августе 1991 года потерпел неудачу, но положение Горбачева было очень ослаблено. Если режим, так или иначе, выжил, то это произошло, прежде всего, из-за Ельцина, который в решающие часы собрал поддержку. Номинально у Советского Союза теперь было два лидера. Горбачев все еще был президентом Советского Союза, но Ельцин был избран президентом России 57 процентами голосов. Кроме того, Ельцин теперь стал премьер-министром. Казалось вполне естественным, что Горбачев должен был уйти в отставку с поста президента Советского Союза, поскольку Советский Союз фактически прекратил свое существование. Его сменило Содружество независимых государств (СНГ), состоявшее из одиннадцати прежних советских республик. Балтийские республики решили объявить свою независимость еще в предыдущем году, и другие последовали их примеру в августе и сентябре 1991 года.
Тем временем цены по всей стране выросли, несмотря на постоянные обещания правительства, что этого не произойдет. (Цены были, в конечном счете, освобождены в январе 1992 года.) Как положить конец хаотической ситуации? Продукция советской экономики упала за 1991 год на 11 процентов, дефицит бюджета страны вырос приблизительно на четверть, а финансовая реформа (пятидесятирублевые и сторублевые купюры были заменены ваучерами) не принесла облегчения. Настроение в стране выступало за рыночную экономику и приватизацию, даже при том, что никто не знал, что действительно будут означать эти радикальные изменения, и какой эффект будет от них на практике. Ельцин назначил небольшую группу экономистов, чтобы подготовиться к переходу к рыночной экономике, и эта экономическая система стала законом в июне 1992 года.
Все теперь произошло очень быстро. Но был ли кризис неизбежен? Спустя более десяти лет после этого, в интервью газете «Financial Times» Анатолий Чубайс, один из двух главных архитекторов приватизации, сказал, что это была гонка со временем. Давление было огромным, Ельцин, как оказалось, был болен, и если бы не удалось протолкнуть радикальные требования, то коммунисты победили бы на выборах 1996 года. История пошла бы другим путем.
Все это могло быть правдой, поскольку ситуация в
