Пятый квадрат - Анатолий Гончар

– Передавай! Веду бой! Мои координаты Х… Y… Прошу поддержку артиллерией. Противник по координатам – Х… Y… – Старлей решил не геройствовать, вызвать «артуху» и начать подводить её к себе, тем самым вынуждая бандитов либо спешно пойти на сближение и подставить себя под пули спецназовцев, либо, прекратив атаку, броситься врассыпную, рассредоточиваясь по всему лесу. Оба варианта старшего лейтенанта устраивали в полной мере.

– Командир! – придерживая наушник, Синявский потянулся в сторону группника. – Вертушки…

– Что? – не расслышав, переспросил Морин.

– Вертушки! Над нашим районом идут вертушки. Приказано обозначить себя и сообщить данные о противнике.

– Отлично! – почти неслышно пробормотал старший лейтенант и тут же скомандовал: – «Авиатор» мне… живо! – И, услышав шум приближающихся моторов, так же тихо сказал: – Дымы…

– Воздух, я – Беркут-3, азимут двести восемьдесят, удаление сто – сто пятьдесят. Дайте им!

– Понял тебя! – крикнул летчик, затем, то ли в шутку, то ли всерьёз, обратился к сидящим внизу спецам: – Пригните головы, работаем! – и чуть позже, уже ложась на боевой курс, едва слышно прговорил: – Сейчас, сейчас…

Через какой-то десяток секунд позиция противника потонула в грохоте разрывов и шуме срубаемых и падающих на землю сучьев.

Лежа за толстым стволом дерева, Димарик сквозь прорехи в листве наблюдал, как, рокоча моторами, разворачиваются и ложатся на боевой курс две пятнисто-зелёные изящные боевые машины, как вспухают дымом, срываются с внешних подвесок и уходят вниз «НУРСы», а затем, вслед им, начинают рычать спаренные пушки. И туда, где ещё совсем недавно звучали «чеховские» пулемёты, выкрикивалось пронзительное «Аллах акбар!», с оглушительным грохотом приходила беспощадная смерть. «Ми-24» проносились дальше и вновь возвращались, хищно опускали вниз свои носы, словно высматривая добычу, – и новая порция ужаса сваливалась на головы бандитов. А Димарик всё смотрел и смотрел, не в силах оторваться от грозного великолепия, от завораживающей красоты смертельной мощи.

Что на это скажешь, человеческая тяга обращать свой взор в сторону разбушевавшихся стихий неистребима. Гроза, страшный ураган, океанская волна, изливающийся магмой вулкан и устрашающая сила военной техники – разные нити, завязанные в один узел хаоса стихии.

Димарик вглядывался, вслушивался, запоминал. Он видел и слышал, как звучали разрывы, трещали и падали деревья, рушились на землю толстые ветви, как взметалась земля, дробя встречающуюся на пути листву. Кусочек ада спустился с небес на землю. Не решившись идти на сближение со спецназовской группой, «чехи» в панической спешке разбегались по лесу. Спасаясь от падающей на головы кары, они всё дальше и дальше уходили в лесные дебри. А отработавшие вертолёты в крайний раз прошлись над головами разведчиков и вскоре, свистя лопастями, скрылись за густой завесой зелени.

– Прекратить огонь! – вынужден был скомандовать старший лейтенант, слыша отдельные, всё ещё никак не желающие утихать выстрелы. – Куда палите? Кто это? Иванов, блин! – и, вслушиваясь в наступившую звенящую в ушах тишину, примирительно сказал: – Второй, как там раненые?

– Нормально, командир! – ответили наушники взволнованным, ещё не остывшим от горячки боя голосом Иванова.

– Старший – Третьему. Приём! – снова запросил Морин, у которого после ответа старшего первой тройки ядра о самочувствии раненых на сердце немного полегчало.

– Командир, Третий на связи. – Голос Маркитанова показался старшему лейтенанту почти радостным.

– Бери свою троечку, и потихонечку вперёд. Как дойдёте до окраины базы, рассредоточиться, сообщить мне, ничего не предпринимать, ясно? Приём.

– Понял, командир, выдвигаемся. Доложим, – заверил Димарик, а старший лейтенант шумно вздохнул. На территорию вражеского стана он предполагал входить только с сапером, но не был до конца уверен, что Димарик его дождётся.

Тревоги группника, как выяснилось, были напрасными. Оказавшись в местечке, откуда виднелись хозяйственные и жилые постройки, Маркитанов остановился, знаками показал и рассредоточил своих бойцов и вошёл в связь:

– Командир, мы на месте, – доложил он и после секундного замешательства добавил: – Чисто.

– Понял. – Морин поднялся на ноги, кивнул выросшему за спиной Ухалову и, не таясь, зашагал через столь опасную совсем недавно поляну. – Первый, возьми у Грымзы миноискатель и выдвигайся к базе!

На ходу отдавая указания, он снова вошёл под сень деревьев и, незаметно для самого себя, всё убыстряя шаг, вскоре оказался возле затаившейся тройки Маркитанова. Через несколько минут сюда же подтянулся младший сержант Морзобитов, державший наготове миноискатель.

При осмотре места боя и базы удалось обнаружить лишь два трупа. Но Морин был уверен, что убитых «чехов» было гораздо больше. Об этом свидетельствовали и многочисленные следы крови, и брошенное при отходе оружие и имущество. Конечно, часть стволов могла принадлежать раненым, но ведь не все же! Удар авиации оказался точен: кругом валяются сломанные ветки, укрытые защитного цвета пологами дневки разрушены, в большой навес, служивший моджахедам кухней-столовой, влетел «НУРС», и теперь всё было буквально усеяно разлетевшимся из мешков рисом. Но время летело, и с осмотром базы следовало заканчивать.

– Димарик! – окликнул своего заместителя, всё ещё возившегося в одной из землянок, старший лейтенант. – Закругляйся, уходим!

Он действительно торопился – как-никак, на руках у группы два «трёхсотых», один из которых тяжёлый; раненым требовалась медицинская помощь.

– Иду, командир, иду! – Димарик вынырнул из чрева схрона и, на ходу пряча что-то себе за пазуху, направился к командиру группы. И уже подходя, объяснил: – Командир, там патроны… – Он не успел закончить, прерванный разгневанным окриком группника, всё ещё сердитого на него за выходку с рюкзаком.

– Какие, к херам, патроны?! Иди в головняк! – Сделав паузу, чтобы немного успокоиться, Морин наконец буркнул: – Идёшь первым.

Глядя в спину уходящего Маркитанова, в который раз пожалел, что не решился определить его в головной дозор раньше – ведь Димарик именно тем и славился, что был глазастее и слухастее всех прочих. И если бы он шёл первым, может, и не было бы сейчас в группе «трёхсотых», и бой повернулся бы совсем не так, и вообще… Хотя кто знает, что было бы в этом случае? Впрочем, в счастливую звезду Маркитанова командир группы верил, но лишь отчасти, отдавая предпочтение выучке и трезвому расчёту.

«Сдались ему какие-то патроны! – чертыхнулся про себя старлей. – Тут два трупа, взяли пять стволов, к этим двум трупам можно добавить и тех двух, вчерашних… А что, почему бы и нет? Так и сделаю. Четыре трупа – это уже результат, а он про какие-то там патроны!.. Я что теперь, каждую «чеховскую» гильзу подбирать должен? Мужики говорят: сколько раз собирали «чеховские» боеприпасы, переписывали номера, и прочее, прочее – и что? Хоть кого в результате посадили? То-то и оно. Взорвать бы здесь всё к чёртовой матери! Да у меня и тротила столько нет. К тому же жить «чехи» всё равно здесь уже больше не будут. Да и… плевать. Так, фотки я сделал… Парни ништяками затарились, мне вот чётки янтарные подогнали. Да и вообще, о чём это я? Сайфутдинов тяжёлый, и Грымза еле на ногах держится, вот-вот в обморок хрястнется. Но он парень здоровый, выдержит»…

Морин продолжал размышлять, а слегка раздосадованный на грубость командира, но обрадованный тем, что ему наконец-то доверили вести за собой всю группу, Димарик, широко шагая, пересёк наискосок «чеховскую» базу, добрался до головняка, а точнее, оставшегося от неё младшего сержанта Морзобитова, радостно улыбнувшись, кивнул головой: «Двигаем»! – и, уже не обращая внимания, идут за ним остальные или нет, начал движение, причём чуть ли не перпендикулярно требуемому направлению.

Увидев, куда направил свои стопы Маркитанов, старший лейтенант Морин схватился за голову, но вовсе не удивился: а чему было удивляться, если патологическая неспособность Димарика ориентироваться в лесу стала уже аксиомой, не требующей доказательств? Именно эта особенность и послужила тому, что старший сержант оказался во второй тройке ядра. Командир группы решил не вмешиваться – по крайней мере, до тех пор, пока отклонение от маршрута не станет угрожающе большим.

Тем временем Маркитанов спускался под откос, иногда прихватывая рукой ветки растущего на нём орешника и, казалось бы, рассеянно обводя взглядом окружающее пространство. Но вот в кроне дерева произошло какое-то движение, Димарик тут же повернул туда ствол своего «АКМСа», но, поняв, что это перепрыгнула с ветки на ветку птица, он улыбнулся, и выражение его лица вновь приняло вид совершенно рассеянного созерцания. Мысли его находились где-то далеко-далеко, вне пределов этого влажного и неприветливого леса.