Корабль невест - Джоджо Мойес

— Знаете что, — сказала она, махнув рукой в сторону капельницы в углу, где один из физиотерапевтов пил пиво из протеза ступни. — Пожалуй, налейте мне большой стакан.

А вскоре все дружно затянули «Shenandoah». Пьяные, гнусавые голоса проникали через брезент, растворяясь в ночном небе.

И когда хор уже приближался к кульминации песни, в палатке появилась девушка. Одри поначалу ее даже и не увидела, — возможно, виски притупило обычную остроту восприятия. Но сейчас, с удовольствием наблюдая за тем, как поют в постели идущие на поправку пациенты, как крепко держатся за руки медсестры, время от времени смахивавшие с глаз слезы умиления, она радостно возвышала голос в песне и только потом заметила, что в помещении будто подуло холодным ветром, и не сразу увидела косые взгляды, явственно говорившие о том, что в палатке что-то неуловимо изменилось.

Девушка стояла в дверях, ее бледное веснушчатое лицо казалось фарфоровым, обтянутые форменной одеждой худенькие плечики вздернуты. В руках она держала небольшой чемоданчик и вещмешок. Она явно не накопила добра за шесть лет работы в Австралийском главном военном госпитале. Она смотрела на толпу людей внутри так, словно вдруг передумала входить. Но затем поймала взгляд Одри Маршалл и нерешительно приблизилась к ней, стараясь держаться поближе к стенке палатки.

— Уже успела собраться, сестра?

После секундного колебания девушка ответила:

— Если не возражаете, старшая медсестра, сегодня вечером я уезжаю вместе с плавучим госпиталем. Тяжелобольным нужен уход.

— Можно подумать, меня кто-то спрашивал, — сказала Одри, стараясь не выдавать обиды.

— Я… Я сама предложила, — потупилась девушка. — Надеялась, что вы не будете возражать. Думала, там от меня больше пользы… И я вам здесь больше не нужна. — Из-за музыки ее было практически не слышно.

— А ты не хочешь остаться и выпить с нами на посошок?

Одри сама удивилась своему вопросу. За все четыре года, что они проработали бок о бок, сестра Маккензи не была ни на одной вечеринке. Теперь Одри начинала понимать почему.

— Очень любезно с вашей стороны, но нет, благодарю. — Девушка уже поглядывала на дверь, словно ей не терпелось поскорее уйти.

Одри собралась было надавить на нее, ужасно не хотелось отпускать сестру Маккензи просто так, словно шесть лет совместной работы не в счет. Но пока старшая медсестра подыскивала нужные слова, она вдруг заметила, что девушки прекратили танцевать. Они сбились в кучку, бросая на сестру Маккензи колючие взгляды.

— Я желаю сказать… — начала Одри, но ее перебил один из мужчин:

— Неужели это сестра Маккензи? Старшая медсестра, вы что, прячете ее от нас? Ну давай же, сестра! Вы не можете вот так взять и уехать, толком не попрощавшись.

Рядовой Лервик попытался встать с кровати. Он уже спустил одну ногу на пол и теперь прилагал неимоверные усилия, чтобы выпрямиться, держась за металлическое изголовье кровати.

— Сестра, не уходите! Помните, что вы мне обещали?

Одри увидела, как медсестра Фишер обменялась многозначительным взглядом со стоящими рядом девушками. Старшая медсестра посмотрела на сестру Маккензи и поняла, что та тоже заметила. И еще крепче вцепилась в свои нехитрые пожитки. Она выпрямилась и тихо сказала:

— Я не могу остаться, рядовой. Мне уже пора быть на борту плавучего госпиталя.

— Так вы что, даже и не выпьете с нами, сестра? На прощание.

— У сестры Маккензи еще много дел, сержант О’Брайен, — отрезала старшая медсестра.

— Ай да бросьте! Пожмите хотя бы мне руку.

Девушка шагнула вперед, чтобы обменяться рукопожатием со всеми желающими. Музыка заиграла снова, это отвлекло внимание от сестры Маккензи, но Одри не могла не заметить, как презрительно прищурились некоторые девушки и демонстративно отвернулся кое-кто из мужчин. Она последовала за сестрой Маккензи, бдительно следя за тем, чтобы ее не слишком задерживали у каждой кровати.

— Вы столько для меня сделали, сестра. — Сержант О’Брайен сжал в широких ладонях ее бледную руку, в глазах у него стояли пьяные слезы.

— Не больше, чем любая другая из нас, — чуть более резко, чем надо, ответила она.

— Сестра! Сестра, идите сюда! — взывал к ней рядовой Лервик. Одри увидела, что девушка обратила на него внимание, и тут же мысленно прикинула, сколько кроватей отделяет ее от него. — Ну давайте же, сестра Маккензи. Вы мне обещали. Неужто забыли?

— Простите, но я не думаю…

— Вы же не станете нарушать обещание, которое дали раненому. Ведь правда, сестра? — Выражение лица рядового Лервика сделалось до смешного умилительным.

Лежащие рядом с ним больные хором присоединились к нему:

— Ну давайте, сестра. Вы обещали.

В палатке неожиданно стало очень тихо. Одри Маршалл увидела, что девушки расступились и выжидающе посмотрели на сестру Маккензи.

Наконец старшая медсестра не выдержала и пришла на помощь девушке:

— Рядовой, я была бы вам крайне признательна, если бы вы легли обратно в постель. — Она поспешно подошла к нему. — Какая разница — обещала, не обещала. Все равно вам еще рано вставать с постели.

— Ай, старшая медсестра. Сделайте для парня исключение.

Она как раз поднимала его ногу, чтобы помочь ему нормально лечь, когда услышала за спиной голос сестры Маккензи:

— Все правильно, старшая медсестра. — И только трепет бледных рук выдавал волнение девушки. — Я действительно обещала.

Одри даже не увидела, а буквально кожей ощутила взгляды других женщин и неожиданно почувствовала, что у нее, несмотря на жару, покалывает лицо.

Маккензи была высокой девушкой, и ей пришлось наклониться, чтобы помочь молодому человеку сесть, а затем она ловким жестом опытной медсестры, положив руку ему на спину, рывком поставила его на ноги.

На секунду все словно онемели, а затем сержант Леви крикнул, чтобы поставили пластинку, и граммофон завели снова.

— Вперед, Скотти, — произнес какой-то мужчина у девушки за спиной. — Только смотри не отдави ей пальцы.

— Я и раньше был не мастак танцевать, — пошутил он, когда они медленно вышли на импровизированную танцплощадку. — А два фунта шрапнели в коленях вряд ли помогут делу.

И они начали танцевать.

— Ах, сестра, — услышала Одри, — вы даже не представляете, как долго я об этом мечтал.

Окружившие их мужчины разразились аплодисментами. Одри Маршалл неожиданно для себя тоже захлопала в ладоши. Представшее ее глазам зрелище тронуло Одри чуть ли не до слез: сияющий от гордости и счастья искалеченный мужчина, который сумел наконец осуществить свою скромную мечту — выйти на танцплощадку, держа в объятиях женщину. Одри наблюдала за медсестрой, которую пациент поставил в неловкое положение, но которая тем не менее была готова в любую минуту подхватить его своими гибкими руками, если, не дай бог, он потеряет равновесие. Добрая девочка. Хорошая медсестра.

В том-то и беда.

Музыка стихла. Рядовой Лервик облегченно рухнул на постель, продолжая улыбаться, несмотря на усталость. А у Одри упало сердце. Она понимала, что даже такой акт милосердия будет истолкован не в пользу молодой медсестры. Более того, Одри видела, что девушка, которая сейчас искала глазами свои вещи, тоже все прекрасно понимает.

— Я провожу тебя, сестра, — торопливо произнесла Одри Маршалл, желая хоть немного отвлечь внимание остальных от девушки.

Но рядовой Лервик не отпускал ее руку.

— Мы очень благодарны вам всем, что вы тратите на нас свободное время… Вы нам стали… как сестры. — Его голос сорвался, и девушка, немного поколебавшись, склонилась над ним, уговаривая не расстраиваться. — Именно так я всегда и думаю о вас, сестра. Так, и только так. Мне просто хотелось, чтобы бедный Чоки…[11]

Одри решительно вклинилась между ними:

— Я уверена, что здесь все очень благодарны сестре Маккензи. Разве нет? Более того, я уверена, что все хотят пожелать ей в дальнейшем всего наилучшего.

Несколько медсестер вежливо похлопали Одри. А парочка мужчин обменялись понимающими ухмылками.

— Спасибо вам, — тихо сказала девушка. — Спасибо. Я рада, что мне довелось познакомиться… со всеми вами… — Она закусила губу и бросила взгляд в сторону двери. Ей явно не терпелось поскорее убраться отсюда.

— Сестра, я тебя провожу.

— Берегите себя, сестра Маккензи.

— Когда будете дома, передайте привет нашим парням.

— Скажите моей женушке, чтобы согрела мою половину постели. — Эти слова сопровождались непристойным смехом.

Одри, которая чуть-чуть отошла от терзавшего ее смутного беспокойства, удовлетворенно взирала на происходящее. Еще несколько недель назад некоторые из мужчин не могли назвать имя своей жены.

Две женщины медленно брели к кораблю, звуки вечеринки давно смолкли вдали, и лишь шуршание их накрахмаленной форменной одежды да хруст песка под ногами нарушали тишину. Они шли вдоль забора, окружавшего лагерь, мимо рядов опустевших госпитальных палаток, обшитых рифленым железом казарм, походной кухни и уборных. Они кивнули часовому на воротах, который отдал им честь, вышли из лагеря и, печатая шаг по асфальту, направились по пустынной дороге в сторону госпитального судна, которое покачивалось при свете луны на тускло мерцающей воде.