Любовь холоднее смерти - Анна Малышева

– Но почему? – только и сумела вымолвить Лида. И тут же устыдилась глупости своего вопроса. В самом деле, почему одних детей родители боготворят, а других (хотя упоминать об этом не принято) – ненавидят? Почему их стараются не замечать, не хвалить, поскорее сбыть с рук, убрать с глаз долой?

«Когда речь идет о любви, слово ‘‘почему’’ вообще употреблять не стоит», – думала она сейчас, рассматривая странную схему на доске. Лектор и сам смотрел на свое творение с каким-то недоверчивым удивлением. Казалось, он на миг выпал из реальности, усыпленный звуком собственного голоса. В аудитории было так тихо, что она казалась пустой. Однако пауза была недолгой – поймав нить своих бесконечных рассуждений, лектор снова заговорил. Поднявшиеся было головы снова стали сонно опускаться.

«Конечно, ее семью счастливой не назовешь», – продолжала размышлять Лида, искоса наблюдая за подругой. Та, казалось, спала, спрятав лицо в сгибе локтя. Пестрая кофточка туго натянулась на широкой спине, маленькие золотые часики на запястье тикали громко и отчетливо. До конца лекции оставалось полчаса. «Но раз так, почему она давно оттуда не ушла? Ведь мы с Алешей как-то устроились, хотя нам никто не помогал. А у нее всегда есть деньги. В конце концов могла бы продать машину – на это можно несколько лет снимать комнату, такую, как наша. Но нет, никогда она не уйдет из дома – все это только пустые разговоры. Она слишком привыкла к комфорту, к покою, к возможности уединиться. А потом, хотя она сердится, что мать не занимается хозяйством, но сама-то и вовсе ничего не делает! Та ей даже обувь чистит! Стирает ее вещи, гладит, убирает ее комнату. Я уверена, что Светка ни разу в жизни не мыла посуду. Она не сможет жить отдельно, это ей не понравится. Ну разве что наймет служанку…»

Ей в голову пришла одна догадка – не слишком приятная, но, скорее всего, верная. Лида грустно покосилась на подругу и отвернулась к окну. Она сильно подозревала, что та захотела снять комнату с ними рядом, чтобы Лида ей прислуживала. «Не знаю как, но она бы в конце концов это устроила. Незаметно, день за днем. Я бы делала для нее все, что делает сейчас ее мать. Нет, Светочка, на это я не согласна! Даже если бы ты мне платила, я бы не стала чистить твои сапоги!»

Сегодня ей казалось, что лекции тянутся бесконечно. Их было пять, а потом еще спецкурс по истории искусства.

– Сбежим? – предложила Света после пятой пары. – Иван Иванович и так поставит зачет. Душевный человек, все бы такие были!

Как раз в это время Иван Иванович, высокий, вальяжный брюнет с локонами до плеч, смутно похожий на Теофиля Готье, плавно прошествовал мимо девушек, приветствовав их куртуазным полупоклоном. Лида вздохнула:

– Все, он нас видел.

– Ну и пусть, – настаивала Света. – Ты же знаешь, он не вредный. Поехали ко мне, я хочу сделать вам подарок к новоселью.

– Потом сделаешь, пошли! Нам же ему экзамены сдавать!

Она подошла к дверям аудитории и прислушалась. Лекция уже началась – как всегда, весьма своеобразно. Бархатный голос неторопливо вещал:

– Друзья мои… Вчера вечером я сидел в своей гостиной, в кресле рококо, обитом атласом узора «шинуазери»… Что значит, мои дорогие друзья, «в китайском стиле», который был очень популярен в эпоху рококо. И только я собрался выпить чаю и только взял чашечку саксонского фарфора, расписанную бабочками… Как вдруг меня потряс ужасный грохот за окном. Я выглянул и увидел внизу четверых санкюлотов в оранжевых жилетах. Они ломали отбойными молотками асфальт под моими окнами… Друзья мои, я вас уверяю – они сами попадут в яму, которую вырыли!

Лида с трудом сдерживала смех и выжидала момент, чтобы войти, не перебив оратора. Сзади стояла недовольная подруга.

– Ну что там делать? Иван Иваныч опять покажет какие-то картинки или свернет на Жюля Барбе Д'Оревильи! Пошли! Он все равно терпеть не может, когда кто-то врывается среди лекции!

Лида сдалась, девушки вышли во двор и уселись в машину. Зеленый «Рено» давно уже намозолил глаза преподавателям, ставившим машину тут же, под окнами. Свете даже сделали замечание в деканате, на что она притворно удивилась:

– То есть стоянка только для преподавателей? Вот не знала! Где же это написано, интересно? Я тоже имею право ставить там машину!

И с ней, как всегда, никто не стал препираться.

По дороге Света оживленно болтала, передавая какие-то запутанные институтские сплетни, которые были Лиде не очень интересны. И вдруг фыркнула:

– Знаешь, когда ты сошлась с Алешей, мы все гадали – поженитесь вы или он уедет к себе домой с дипломом, но без тебя. Вышло ни то ни се.

Лида взглянула на нее с обидой:

– Почему это? Мы все равно, что женаты.

– Все равно – не считается, – тем же небрежным тоном возразила подруга. – Вам нужно пожениться по-настоящему. Что вы тянете? Или он не желает?

– Да мы оба как-то не рвемся в ЗАГС, – холодно ответила Лида. Она уже успела пожалеть о своей мягкотелости и об этой поездке. «Лучше бы я слушала, как милый Иван Иванович рассказывает о японских гравюрах шестнадцатого века, – подумала она. – Или о рококо, или… Да что угодно лучше, чем эта ее привычка лезть в чужую душу!»

– Странные вы, ребята. – Света быстро облизала губы и попыталась пойти на обгон. У нее ничего не вышло, и она коротко выругалась. – Если люди живут вместе пять лет безо всякой свадьбы, это значит, что они уже никогда не поженятся. Знаешь, как к такому привыкают? Особенно мужики. Им это очень удобно – потом ни раздела имущества, ни алиментов!

– Откуда ты столько знаешь о мужиках? – не выдержала и съязвила ее жертва. – Можно подумать – пять раз разводилась!

Света расхохоталась:

– А я как раз и планирую пять раз выйти замуж. С первого раза никогда ничего хорошего не выходит.

Лида не стала с ней спорить. Обида прошла, и в душе она немного потешалась над самоуверенной подругой, безоговорочно убежденной, что отыщется не меньше пяти претендентов на ее руку. «Хоть бы одного сперва нашла, – думала Лида. – С тех пор, как я ее знаю, еще ни один парень не позарился».

Тем временем они приехали – Света, несмотря на небольшой стаж, ловко вела машину и умело избегала пробок, пользуясь объездными путями. Высокий дом-башня из желтого кирпича находился в глубине заснеженного двора. В подъезде с ними поздоровалась консьержка. Сухонькая старушка, как всегда, кипятила чайник, укрывшись в своей тесной конурке, подходящей ей по размеру, как панцирь подходит черепахе. Сколько раз Лида ее видела – столько та и возилась с чайником. Казалось, эта несложная обязанность поглощает все внимание старушки, но тем не менее она умудрялась замечать кое-что еще. Девушка вспомнила, какой основательный допрос был ей учинен, когда она явилась сюда впервые, на день рождения к Свете.