Логика империи - Роберт Хайнлайн

— Это должно быть где-то здесь. — Он пошарил под брезентом, сложенным в углу пустого трюма, и вытащил широкое плоское весло. Затем подошел к перилам и, высунувшись, сильно ударил веслом по воде. Шлеп!.. Шлеп, шлеп… Шлеп!.. Он ждал.

Плоская голова амфибиеобразного туземца рассекла воду вблизи берега; он смотрел на Джимми светлыми веселыми глазами.

— Алло! — окликнул его Джимми. Туземец сказал что-то на своем языке. Джимми отвечал на том же говоре, вытягивая губы, чтобы воспроизвести странные клохчущие звуки. Туземец выслушал, а затем снова нырнул в воду. Он вернулся — по-видимому, следовало бы сказать, что она вернулась, через несколько минут, и с нею еще одна.

— Тигарек? с вожделением сказала вновь прибывшая.

— Тигарек, когда прибудем на место, голубушка! — Джимми старался выиграть время. — Вот… влезай! — Он протянул руку, туземка приняла ее, не человеческая, но все же странно приятная фигурка грациозно взвилась на борт. Она легко уселась на перила, рядом с механиком. Джимми пустил машину полным ходом.

Как долго вел их маленький лоцман, Уингейт не знал — часы на пульте управления были испорчены, но его желудок подсказал ему, что это продолжается уже слишком долго. Он порылся в кабине и вытащил оттуда скудный рацион, который поделил с Сэтчелом и Джимми. Предложил немного еды и туземке, но она понюхала ее и отвернула голову.

Вскоре после этого вдруг раздался свистящий звук, и в дясяти ярдах впереди них поднялся столб дыма. Джимми сразу остановил судно.

— Не стреляйте! — крикнул он, — Это мы, ребята!

— Кто вы такие? — раздался невидимый голос.

— Путешественники!

— Вылезайте, чтобы мы могли вас видеть!

— Хорошо.

Туземка толкнула Джимми в бок.

— Тигарек! — заявила она твердо.

— А? Да, конечно. — Он стал отсыпать ей табак, пока она не признала количество достаточным, затем прибавил пачку сигарет.

Туземка вытащила из-за левой щеки веревку, завязала свою добычу и скользнула за борт. Они увидели, как она поплыла, подняв пакет высоко над водой.

— Живей, покажитесь! — торопили их из зарослей.

— Мы идем! — Они вылезли в воду, которая была им по пояс, и пошли вперед, держа руки над головой. Отряд в составе четырех человек вышел из укрытия и осмотрел их, держа оружие наготове. Старший разведчик обыскал карманы их рабочих штанов и послал одного из солдат осмотреть «крокодил».

— У вас строгая охрана, — заметил Уингейт.

Старший разведчик взглянул на него.

— И да и нет, — сказал он. — Этот маленький народец сообщил нам, что вы плывете. Они стоят всех сторожевых псов на свете!

Они снова отправились в путь. Теперь машиной управлял один из разведчиков. Их конвоиры не были недружелюбны, но и не желали разговаривать.

— Подождите, пока вас примет Начальник, — отвечали они на вопросы.

Местом их назначения оказалась широкая полоса довольно высоко расположенной равнины. Уингейт был поражен, когда увидел множество строений и массу народа.

— Как же они могут сохранить такое место в тайне? — спросил он Джимми.

— Если бы штат Техас был покрыт вечным туманом, а жителей было бы столько, сколько в Уокегана или в Иллинойсе, вы тоже могли бы там многое скрыть!

— Но разве все это не обозначено на карте?

— На карте Венеры? Не будьте наивным.

На основании нескольких слов, которыми он раньше обменялся с Джимми, Уингейт ожидал увидеть лагерь беглых рабочих, которые скрываются в зарослях и находят случайное пропитание в окружающих болотах. Но он обнаружил здесь культуру и энергичную администрацию. Правда, это была примитивная поселенческая культура и несложное административное устройство, с малым числом законов и неписаной конституцией, но зато тут действовала система правил общежития. Нарушители подвергались наказанию, не более несправедливому, чем на Земле.

Хэмпфри Уингейта поразило, что беглые рабы — пена, выброшенная с Земли человеческим прибоем, — были способны создать общество. Его предков удивляло, когда ссыльные уголовники с Ботани Бэй развили высокую цивилизацию в Австралии. Уингейта феномен Ботани Бэй, конечно, не удивлял: это принадлежало истории, а история никогда не вызывает удивления, если она уже свершилась.

Успех этой колонии стал понятнее Уингейту, когда он больше узнал о характере Начальника, который был вдобавок и генералиссимусом, и верховным судьей, избираемым всей общиной. В качестве судьи Начальник выносил решения, не скрывая своего отвращения к системе свидетельских показаний и к теории права, что напоминало Уингейту рассказы, слышанные им об апокрифическом старом судье Бине: но общине это, как видно, нравилось.

Чаще всего Начальнику приходилось выносить решения по поводу инцидентов, вызываемых большим недостатком женщин в колонии (мужчин было втрое больше). Уингейту пришлось признать, что тут действительно возникала ситуация, в которой традиционный обычай мог быть только источником бед: он восторгался проницательностью, здравым смыслом и знанием человеческой природы, с какой Начальник разбирался в сильных человеческих страданиях, создавая условия для терпимого сосуществования. Человек, которому удавалось сохранить мир при таких обстоятельствах, не нуждался в юридическом образовании.

Начальник избирался всеобщим голосованием, а его советниками были члены выборного совета. Уингейт был убежден, что Начальник мог бы стать во главе любого общества. Этот человек обладал беспредельной энергией, большой жизненной силой, у него был громогласный смех, смелость и умение выносить решения. Он был «натурализованным» жителем Венеры.

Трем беглецам было предоставлено несколько недель отдыха, чтобы прийти в себя и найти себе занятие, которое было бы полезно для общины и обеспечило бы их самих. Джимми оставался при своей машине, конфискованной для общины. По молчаливому согласию, существовавшему в общине, тот, кто привел машину, имеет право ею управлять. Сэтчел получил назначение на работу в поле и делал почти то же, что у Ван-Хайзена. Он признался Уингейту, что теперь ему приходится трудиться больше, но все же он был доволен, потому что, как он выразился, «здесь как-то свободнее».

Мысль о том, чтобы вернуться к сельскому хозяйству, внушала Уингейту отвращение, хотя для этого у него не было никаких разумных оснований. Однако на этот раз его опыт в области радио сослужил ему хорошую службу. Община имела временную маломощную радиостанцию, которая постоянно использовалась для перехватов, но редко для передач из опасения, как бы община не была обнаружена. Прежде лагери беглых рабов нередко уничтожались полицией Компании вследствие неосторожного пользования радио. Поэтому в общине осмеливались включать радиопередатчик только в случае крайней необходимости.