Блеск клинка - Лоуренс Шуновер

Год заканчивался, и напряжение нарастало. Задолго до наступления сумерек закрывались городские ворота, поднимались мосты и опускались крепостные решетки. Горожан, оказавшихся за пределами города, или крестьян, застигнутых в городе, стражники допрашивали с пристрастием, прежде чем разрешить им проход на следующий день. При этом они чаще всего оставались без завтрака, потому что ворота открывались не ранее полудня, а в гостиницах не очень хотели обслуживать чужаков. На рынках было полно народа, цены выросли, но люди скупали все подряд. На самом деле город был набит продуктами, хотя никто не признавался в этом. Хью, как и все, имел тайник с провиантом, о котором он никогда не упоминал соседям, а Мария отложила небольшой тайный запас, о котором не знал даже Хью.

Потом появилась французская армия, и ворота вообще перестали открывать.

В один прекрасный день французский глашатай, избранный за свой замечательный голос и одетый в безупречные доспехи, подъехал к воротам и громко потребовал, чтобы их немедленно открыли именем Его Величества короля Карла, который является королем Франции и требует вернуть этот город.

Английский герольд ответил со стены столь же громко, что ворота не будут открыты и что город принадлежит королю Генриху, который также был коронован в качестве короля Франции и не собирается отдавать свое имущество. С угрожающей вежливостью французский глашатай объявил, что атакующая армия исключительно сильна и что сопротивление бесполезно, потому что Руан через неделю умрет от голода. Английский герольд ответил, что продовольствия в Руане хватит до дня Страшного Суда и что город продержится до этого дня и даже дольше. Грубый копьеносец, возможно, слегка опьяненный всей этой обстановкой, в полном пренебрежении к законам рыцарства бросил сверху на блестящего посланника баранью ногу, чтобы показать, как велики их запасы продовольствия. Возмущенный француз с чувством воскликнул: «Бросаю вызов от имени короля Карла!» — и швырнул на землю свою латную рукавицу с такой силой, что даже на стенах услышали звон. Его паж подобрал ее и подал ему; они несколько раз мастерски осадили лошадей, повернувшись спинами к противнику, чтобы продемонстрировать свое презрение, затем совершенно согласованно описали круг и гордо ускакали во Францию.

За исключением неудачного инцидента с бараньей ногой, прелюдия к смерти и разрушению была исполнена безупречно. Никто не мог попасть в Руан или выйти из города. Через несколько дней посыпались камни и стрелы; на стенах и улицах появились раненые. Сначала Хью приказал Пьеру оставаться в доме днем и ночью. Однако решительная атака на город обычно не предпринималась сразу после начала военных действий. Долгие недели эти действия ограничивались стрельбой издалека из луков и арбалетов да несколькими камнями, брошенными из катапульты, впрочем город был за пределами досягаемости этого эффективного ручного оружия. Когда Хью убедился, что осада идет своим чередом, без осложнений, он разрешил Пьеру свободно гулять на улице с другими детьми, полагая, что разумно познакомить его с опасностями жизни, которые подстерегают каждого, в том числе и Пьера, независимо от того, будет он монахом, торговцем или оружейным мастером.

Квазивоенный статус, который обеспечивала Хью его профессия, открыл перед ним многие двери. Воюющие люди из всех слоев общества были рады приветствовать эксперта, изготовляющего доспехи, которые считались непробиваемыми. Однажды Хью пригласили в замок, который возвышался над стенами и был фактически неотъемлемой и сильнейшей их частью. Пьер настойчиво упрашивал взять его с собой, Мария по непонятным причинам не возражала против этого, и Хью сначала с неохотой, а потом с большой гордостью разрешил ему пойти.

Первое впечатление Пьера от войны настолько поглотило его, что он, забывшись, вышел в один из проемов зубчатой стены, на которую их привел английский сержант для лучшего обозрения. В тот же миг тяжелая рука англичанина опустилась на его голову и заставила его упасть на пол, и прежде чем он успел приподняться, Хью коротким пинком отбросил его в безопасное место за зубцом.

— Такая голова как у тебя привлечет огонь всей французской армии, — предостерег его сержант.

Они подождали, зная, что сейчас произойдет.

В воздухе раздалось жужжание, затем удар в стену за ними, и что-то металлическое упало на пол вместе с горстью выбитых из стены камешков. Хью поднял стрелу. Это был короткий железный цилиндр с заостренным концом и небольшим кожаным хвостовиком для стабилизации его положения в полете. То была арбалетная стрела, смертельный снаряд, запрещенный Церковью.

— Эта штука была бы сейчас в твоей голове, Пьер, если бы не быстрая рука сержанта, — сказал Хью. — Я же говорил, чтобы ты не подходил к амбразурам.

Пьер понял, что война может наносить удары как спереди, так и сзади; это было важное тактическое открытие.

— Извини, отец, — сказал он, потирая спину. — Я наблюдал, как арбалетчик заряжал стрелу.

— Который? — спросил сержант. Он уже хорошо знал членов подразделения, расположившегося на этом участке.

— У него конический шлем с открытым забралом.

— У них у всех такие шлемы, — ответил сержант.

— У его доспехов не хватает ворота. Он вышел из-за скалы. Я удивился, увидев его так близко.

— А, теперь понятно. Надо ему напомнить, что не следует оставлять шею открытой, иначе можно простудиться. Эй, Альберт?

— Да, сэр? — откликнулся подбежавший человек.

— Видишь француза вон там? — сказал он по-английски. — Он хочет начать войну.

Все рассмеялись при таком упоминании о конфликте, который продолжался уже восемьдесят лет.

— Он за скалой. Знаешь скалу, о которой я говорю?

— Конечно, знаю. Они всегда подкрадываются туда.

— Он потерял ворот. Как ты думаешь, сможешь ты убедить его не относиться столь беззаботно к своей одежде?

— С удовольствием, — ответил лучник с широкой ухмылкой и тщательно выбрал длинную, прямую, полированную стрелу.

— Что вы собираетесь делать? — испуганно спросил Пьер.

— Мальчик говорит по-английски, мастер Хью?

— Английскому он научился у вас; он его слышит на улице все время. Итальянскому он научился у меня, а французскому у своих родителей.

— Ну-ка пощекочи его слегка, — сказал сержант, подчеркнуто подмигнув. Пьер этого не заметил.

С бесконечной осторожностью и большой ловкостью лучник несколько раз быстро выглянул из-за края амбразуры. Стрела его была наготове, лук наполовину натянут. Затем он внезапно сделал быстрый шаг вперед и слегка наклонился в сторону, настолько чтобы зубец стены не мешал ему. Он быстро отвел оперенный хвост к плечу и отпустил стрелу. Раздался звон струны и шипенье, а затем громкий злобный крик снизу.