Лунные дети-1 - Александр Сиваков

И тут заговорил Никита. Подсознательно я чувствовала, что без него дело не обойдётся, он обязательно найдёт способ высунуться из толпы прочих ребят.

– У нас карточки не активированы. Стоит только пройти активацию – и всё тут же заработает.

Иванова оглядела его с головы до ног, хмыкнула:

– Если ты такой умный, может первым активируешь свою и пройдёшь туда?

– Запросто.

Мальчик сбросил с плеча рюкзак, вытащил из кармана браслет, несколько секунд постоял, собираясь с мыслями, наконец перевёл дыхание и решительно защёлкнул его на левом запястье рядом с браслетом мобильника. Карточка в его нагрудном кармане тихонько загудела. Никита озабоченно вытащил её, осмотрел с обеих сторон, снова бросил в карман.

– И что теперь? – Иронически осведомилась Иванова. Мне кажется, она слишком ревниво отнеслась к своей должности руководителя и почему-то увидела в моём знакомом своего потенциального конкурента.

Никита подошёл к двери, и та просто растворилась в воздухе. Пронёсся всеобщий вздох восхищения. Подобные технологии применялись в космической технике, на военных объектах и ещё – в очень дорогих земных гостиницах. Такой эффект называется направленным силовым полем или попросту вакуумным полем. Пробить такую дверь невозможно ничем, кроме, пожалуй, направленного нейронного взрыва. Встретить вакуумные поля тут, в ничем не примечательном холле для детей-суперов – это по меньшей мере странно. Интересно, а стены тут тоже прямую ядерную бомбардировку могут выдержать? При случае было бы неплохо узнать, из чего они состоят.

Вопросы множились с невероятной быстротой, но на них пока не было ни одного ответа.

Загудели активируемые карточки. Я вытащила из кармана свой браслет. Мне почему-то стало тоскливо. Сколько раз я прощалась со своей гражданской жизнью – и не сосчитать. Сначала – когда отправила на граве моих домашних, потом – когда переступала порог КПП, в третий раз – получая карточку, теперь вот – активируя её. Дай Бог, это последняя ступенечка на моём пути в эту школу. Сколько же можно?

Подчиняясь внезапному порыву, я защёлкнула браслет не на левой руке, а на правой. Не знаю, почему. Скорее всего из-за того, что на ней с детства привыкла носить мобильник, который теперь лежал где-то на дне сумки.

Гудение, вибрация, карточка дрогнула, словно живая, цифра «двести пятьдесят» на её экране на несколько секунд сменилась надписью «активация пройдена».

Вот и всё.

Теперь я окольцована на целых пять лет. И всё это время придётся тщательно следить, чтобы карточка не удалялась от браслета больше чем на пять метров. Карман какой-нибудь специальный сделать для неё, что ли? Или на грудь повесить, на цепочку? И последний вопрос, в ряду прочих самый главный: ЗАЧЕМ?

Глава 8

Сейчас полностью деревянные дома встретить трудно, большей частью это пластиковые новоделки, замаскированные под старинные строения. Тот дом, куда мы вошли, оказался по-настоящему деревянным. Полутёмный коридор вёл в большую комнату, в которой длинными рядами стояли стулья. В дальнем конце находилось что-то вроде сцены.

Некоторые ребята уже дурачились на ней, с опаской поглядывая на входную дверь. Не надо быть глубоким психологом, чтобы понять, что они чуть ли не в первый раз в жизни так надолго остались одни, и ожидали, что вот-вот появится кто-нибудь из здешнего начальства и устроит им хорошенькую взбучку.

– Они молчат и просто ждут

что этой ночью всё придёт

Наступит то, что ветер шепчет

На рассвете, – дурным голосом прокричал высокий сероглазый мальчишка куплет из «Лунных детей».

Это была довольно известная современная рок-опера, которую сейчас исполняют все, кому не лень. В данный момент мальчик очень удачно скопировал голос Димы Золотого, кумира старших школьниц, чьё капризно-спесивое личико несколько последних месяцев не сходило с экранов визоров.

Напоследок мальчик высунул язык и склонил голову набок. Я фыркнула, настолько комично это получилось. Дима Золотой тоже склонял голову набок, наверное, считал, что в таком ракурсе его лицо выглядит в более выигрышном свете. Только вот язык он никогда не высовывал.

Я неожиданно почувствовала на себе чей-то взгляд и быстро обернулась. Иванова, которая по своему обыкновению стояла в стороне от остальных детей, внимательно смотрела на меня. В ту же секунду она отвела глаза.

Интересно, чего это она меня рассматривает? Всё ещё думает, что я тогда за ней подслушивала в чём-то подозревает? На редкость неловко получилось!

– Так, малыши, вы долго ещё будете тут развлекаться?

Угадайте с трёх раз, кто это мог сказать.

Ребята, все как один, воззрились на Иванову.

– А что делать? – Спросил мальчик, изображавший Золотого.

– Пойдёмте на второй этаж, похоже, там жилые комнаты.

– А по шее нам не будет за такое самоуправство? – Поинтересовался низенький рыжеволосый мальчик.

Иванова хмыкнула:

– Я вас туда позвала, – она сделала ударение на первом слове, – а не вы сами пошли, поэтому это будут МОИ проблемы, а не ваши.

На втором этаже я с некоторым недоумением рассматривала висящие на стенах картины, цветочные горшки, расставленные по подоконникам, всякие скатерти на журнальных столиках, вазочки и салфеточки под ними. Я понюхала большие жёлтые цветы, они оказались искусственными.

Здесь было в меру уютно. Говоря «в меру», я имею в виду, что точно такой же уют можно обнаружить в любой уважающей себя гостинице, но никак не в жилом помещении, где обитают постоянно.

Когда я присмотрелась повнимательнее, то поняла, что порядок был наведён наспех: под тумбочками оказались свежие разводы от мокрых тряпок, кое-где по укромным углам валялись забытые ненужные мелочи вроде расчёсок и блокнотиков. Мне удалось даже отыскать кристалл с какими-то древними фильмами. Его я оставила для себя, полагая, что прошлому владельцу он вряд ли понадобится.

Потом я начала осматривать комнаты, которых всего оказалось двадцать, нас – тридцать девять. Арифметика более чем простая: по два человека в комнате.

Если у меня раньше и были какие-нибудь подозрения, то сейчас я окончательно убедилась в том, что теперь это здание – полностью наше. А до этого в нём жил тот курс, который сейчас стал вторым. Слишком много тут было всего такого, что безоговорочно на это указывало.

Сразу вспомнилась надпись «ПЕРВЫЙ КУРС» на входных дверях. Теперь понятно, почему она такая статичная. В самом деле, зачем её перевешивать, если на следующий год мы переедем в здание второго курса, наверное, более благоустроенное, чем это, а на наше место снова въедут первоклашки?

Ребята бродили по второму этажу, громко разговаривая между собой.

– Тут пищевик старый! – С негодованием выпалил мальчишка, выбегая из одной комнаты и вбегая в следующую.

Рядом со мной распахнулась ещё одна дверь. Оттуда вышла полная светловолосая девочка.

– Тоже мне, – объяснила она, ни к кому особенно не обращаясь, – нашли дуру.

– Что? – Не поняла я, подумав, что девочка говорит мне.

– Прямо под окном волейбольная площадка. Это мне, значит, пять лет слушать, как аборигены по мячу бьют? – И ничтоже сумняшеся вошла в комнату напротив.

Я уселась на большой диван, стоящий между двумя, висящими на стене зеркалами, попрыгала, сидя, пробуя крепость натянутой кожи. И диван самый настоящий, старинный, без дураков. Красивый, удобный и, судя по всему, очень дорогой.

Хорошо всё-таки здесь!

Вдруг откуда-то появился Никита, невозмутимо уселся рядом.

– О, ты тут? Уже выбрала, где будешь жить?

– Да нет, я подожду, если где-нибудь место останется… Не хочу бегать вместе со всеми.

– Правильно, что не хочешь! – Иванова устроилась с другой стороны. Я даже вздрогнула от неожиданности, из воздуха она материализовалась, что ли?

Так близко я видела дочь Сенатора впервые. На меня пахнуло каким-то сложным, едва уловимым ароматом; это были то ли какие-то пряности, то ли очень хороший дезодорант. Я невольно отодвинулась.

– Не бойся, я не кусаюсь, – хмыкнула та.

– Я не боюсь.

Сейчас я вспоминаю всё это с улыбкой, но тогда, вынуждена признаться, голос мой дрожал, словно я зачитывала собственный смертный приговор.

Девочка смотрела на меня, я – на неё. Глаза у неё оказались серыми, пытливыми, очень внимательными, губы кривились в тонкой усмешке.

– А мне почему-то кажется, что ты от меня в ужасе. Хочешь жить со мной в одной комнате?

Я опешила и не нашлась, что ответить. И, само собой, жутко покраснела.

А ещё я не поверила, что вопрос задан серьёзно. И где-то в подсознании подумала, что может сейчас идёт какая-то проверка. А стоит мне только согласиться…

Всё это проскочило в подсознании, почти не задерживаясь. Какая ещё проверка? Разве Иванова вместе со всеми не бегала, разыскивая нужный холл, разве она на общих основаниях не получала карточку?