Легенда о гетмане. Том I - Валерий Евтушенко

Действительно, положение, в котором он сейчас оказался, было не завидным. Все планы приходилось менять на ходу. Теперь о выступлении реестровиков приходилось забыть, так как поляки возьмут их под жесткий контроль. Народное восстание без поддержки казаков обречено на провал. Сечь к войне не готова, тем более, что ее стережет польский гарнизон. Хотя Хмельницкий сейчас стремился на Запорожье, но он понимал, что долго укрываться там от поляков не сможет, а в том, что Потоцкий и Конецпольский не успокоятся, пока он не будет схвачен или убит, Богдан был уверен. Уйти подобно Острянину в московские пределы, Слободскую Украину, или как Гуня на Дон? Да, этот вариант возможен, приятели у него есть везде, но что потом?

Была еще одна причина, по которой он не особенно стремился на Сечь. Заключалась она в том, что после попытки прежнего кошевого Линчая поднять восстание, некоторые запорожцы считали именно Хмельницкого виновником того, что оно не достигло успеха.

— Черт бы их побрал! — невольно произнес вполголоса Богдан, вспоминая те, уже давние события.

О том, что Линчай с примерно 3 тысячами запорожцев покинул Сечь и движется в направлении Крылева, Хмельницкому стало известно, когда он получил приказ присоединиться со своей сотней к войскам коронного гетмана, выступившего навстречу восставшим.

Линчай оказался неважным полководцем и Конецпольскому удалось без особого труда запереть его в излучине Саксагани, окружив со всех сторон своими войсками, почти полностью состоявшими из поляков.

Глубокой ночью, Хмельницкий, сотня которого сторожила восставших у одного из бродов через неглубокую, но болотистую речку, тайно послал к запорожскому кошевому Ганжу, через которого предложил ему следующей ночью перейти брод на охраняемом им участке. Ганжа передал Линчаю, что для вида казаки постреляют вверх, но настоящего сопротивления не окажут. Вырвавшись из ловушки, Линчай по крайней мере получил бы возможность увести большую часть своих людей на Сечь.

Но, по-видимому, Линчай, действительно был невезучим человеком. Вечером, накануне ожидаемого прорыва запорожцев, по приказу коронного гетмана чигиринская сотня была снята со своих позиций и заменена польскими драгунами. Хмельницкий же был срочно отправлен на разведку к Базавлуку выяснить не ожидается ли подкреплений для Линчая со стороны Запорожья.

Предупредить кошевого об этом Богдан возможности не имел и, когда Линчай глубокой ночью пошел на прорыв, запорожцы были встречены плотным огнем польских драгун. Линчай погиб, но части казаков все же удалось прорваться. С тех пор среди запорожцев ходили слухи о предательстве Хмельницкого и некоторые из них стали относиться к нему настороженно. Правда, нынешний кошевой Лутай был его давним приятелем и ему была известна правда об обстоятельствах, связанных с гибелью Линчая, однако все же особого желания появляться на Сечи у чигиринского сотника не было.

— А не податься ли в Крым, к хану? — подумал Богдан подбрасывая очередную порцию хвороста к костер. Впрочем, он тут же отогнал прочь эту мысль.

Глава четвертая. Запорожская Сечь

Погруженный в свои невеселые думы, Богдан не заметил, откуда она появилась. Он мог поклясться, что еще минуту назад рядом с ним никого, кроме спавших утомленных спутников его, никого не было. Сейчас же, напротив него, на расстоянии нескольких шагов стояла высокая женская фигура. Лицо ее, в неярких отблесках пламени костра выглядело красивым и величественным, крутой изгиб черных бровей и яркий цвет алых губ подчеркивали алебастровую белизну ее кожи. Блеск ее темных глаз гипнотизировал Хмельницкого, который, как зачарованный, смотрел на возникшую в глухой степи из ниоткуда женщину, не в силах вымолвить ни одного слова.

— Ну, здравствуй, гетман запорожский! — низким грудным голосом произнесла незнакомка, чуть склонив голову с одетой на ней высокой куньей шапкой. — Так вот ты какой, тот воитель, кому суждено сокрушить всю мощь Речи Посполитой.

— О чем это ты, ласковая пани? — наконец, сумел выговорить Богдан, делая попытку встать, но женщина повелительным жестом, возвратила его на место. На ней была одета длинная, отороченная мехом и расшитая серебряной нитью накидка из тафты темно-синего цвета. Обута она была в отделанные бисером красные сафьяновые сапожки. Понимая, что происходит нечто странное и необычное, Богдан не испытывал страха, естественного в такой ситуации, инстинктивно ощутив благожелательное отношение к нему собеседницы.

— Ты, ошибаешься, я не гетман, а бывший чигиринский сотник, теперь беглый банитованый казак, — с трудом продолжал он, чувствуя, что язык отказывается повиноваться ему — а кто ты будешь, ясная пани? Откуда ты здесь одна в этих пустынных местах?

— Мало кто из смертных знает, кто он есть на самом деле, — слегка улыбнулась незнакомка, не отвечая прямо на вопрос Богдана, — а еще меньше тех, кому суждено знать о том, что с ним будет завтра. Но завесу, скрывающую твою судьбу, мне дозволено приоткрыть.

Взгляд ее черных очей блеснул в багровом свете ярко пылавших раскаленных углей, погрузив Хмельницкого в состояние транса.

— Слушай и запоминай, гетман запорожский, — звучал в его ушах бархатный голос женщины, — отринь все сомнения, твоя судьба крепко связана с Сечью. Продолжай начатое тобой дело, ничего не страшись и удача будет сопутствовать тебе. Сегодня ты малейший из самых малых, но уже завтра возвысишься и станешь великим. Помощь придет к тебе на конях и по воде, с юга и севера. Огненным вихрем во главе сотен тысяч воинов суждено пройти тебе по Речи Посполитой, десять лет от одного твоего грозного имени будут дрожать паны-ляхи, как осиновый лист. Славой будет увенчано твое чело и навеки сохранится она в памяти людской…

Низкий грудной голос становился все тише, незнакомка продолжала еще что-то говорить, но Богдан не мог разобрать ее слов. Внезапно, невероятным усилием воли ему удалось стряхнуть со своего сознания обволакивающий его туман и, очнувшись, бывший сотник вскочил на ноги. Возле костра никого не было и, насколько он мог видеть вокруг, степь оставалась пустынной и безлюдной, как и прежде. Глубокую степную тишину ничто не нарушало.

— Эй, кто там в дозоре? — крикнул Хмельницкий, непроизвольно схватив рукой эфес сабли. Холод железа окончательно привел его в чувство.

— Мы, с Гуляницким, пан сотник, — послышался голос Носача и, выйдя из-за ближайшего куста, казак, держа в руках самопал, подошел к сотнику.

— Вы никого тут сейчас не видели возле костра? — немного растеряно спросил Богдан.