Тайна зефира в шоколаде - Валерий Роньшин

— М — да — а, — протянула я со вздохом, — маленькая такая мышка между тремя большими кошками.

— Мне кажется, я понял, почему они не могут добраться до твоего подсознания, — задумчиво произнес Воробей. — У них ключа нет.

— Володечка, — иронично восхитилась я, — да ты просто гений.

— Сам знаю, — скромно ответил он.

— Ну и какой же ключ?

— Надо подумать. — Воробей улегся на свою полку. — Лежа лучше думается.

Я тоже легла, но не для того чтобы думать, а для того чтобы лечь. Пускай Володька пошевелит мозгами, раз уж у него появилось такое желание.

Прошел час.

— Эй, — окликнула я Воробья, — ты там случайно не дрыхнешь?

— Спокойно, Мухина, — тотчас отозвался он. — Как говорил капитан Кэп: "Спешить надо медленно".

— Он по — другому говорил.

— Правильно. Он сказал: "Кто узнал жизнь, тот не торопится". Но это одно и то же.

Несомненно, мой дедушка произвел на Володьку сильное впечатление. Во всяком случае, Володькино молчание было столь же многозначительно, как и молчание капитана Кэпа. Ему только трубки не хватало.

Я повернулась к стене и уснула.

А когда проснулась, Воробей все еще шевелил мозгами.

— Ключ должен быть очень простой, — произнес он, заложив руки за голову. — Я бы даже сказал — элементарный. Недаром ведь, когда хотят спрятать ценную вещь, ее кладут на самое видное место. Это, надеюсь, понятно?

— Понятно, — зевнула я. — Но нам этот ключ ни за что на свете не найти.

— Тебе заблокировали память, — не слушая меня, продолжал Воробей. — То есть поставили дверь. Значит, ключом может служить какая — нибудь мысль, чаще других всплывающая в твоей голове… Вот о чем ты больше всего ты думаешь?

— О чем? — прикинула я. — Да ни о чем.

— Ну тогда — о ком?

Я хихикнула.

— О тебе. Ты мне даже снился несколько раз.

Володька покраснел.

— Вряд ли я могу служить ключом, — смущенно пробормотал он. — Мы же с тобой всего три года знакомы.

В дверь постучали, и в купе опять заглянул проводник.

— Чайку не желаете? — спросил он.

— Вы уже спрашивали, — напомнила я.

— А у тебя, мальчик, шестая полочка?..

— И это вы говорили, — сказал Володька.

— Извините. — Дверь закрылась.

Уютное купе больше не казалось мне уютным.

— Воробей, — прошептала я, — ты не находишь, что проводник какой — то подозрительный?

— Еще как нахожу.

— Что будем делать?

— Ну хочешь, местами поменяемся, — предложил Володька.

— Зачем?

— На всякий случай.

— Ха, — сказала я. — Ты думаешь, меня могут украсть? Да я как заору на весь вагон!

— Не заорешь. Всадят укол со снотворным в одно место и унесут как бревно.

— Так мы же закроемся.

— У проводников имеются специальные ключи.

Я задумалась.

— Но тогда тебя унесут как бревно.

— Правильно, — кивнул Воробей. — И пока они будут разбираться, что к чему, ты и заорешь на весь вагон. И даже можешь выстрелить.

— А как же ты?

— Им нужен не я, а ты.

Володькины доводы показались мне убедительными. Мы поменялись местами. А для пущей наглядности Воробей натянул мой свитер и накрылся моей курткой.

— Если меня сегодня не украдут, — сказал он, — то завтра еще поговорим о ключе. Я чувствую, разгадка где — то рядом. Спокойной ночи, Мухина.

— Спокойной ночи, — ответила я и закрыла глаза.

Глава XVIII

ВОЛОДЬКА ИСЧЕЗАЕТ

Ночью мне приснилось сразу несколько снов. Сначала я была в Италии, потом в Герундии, а затем в Португалии. В Герундии я почему — то прогуливалась под ручку с доктором Гробом. Когда я проснулась, поезд стоял в родной России.

Я выглянула в окно.

По пустынному перрону ветер гнал мелкий мусор. Одинокий фонарь качался на столбе. Что — то было не так. Не на перроне. В купе.

И я тут же поняла — что. Воробей исчез.

Лежало смятое одеяло, поверх него была брошена моя куртка. А Володьки и след простыл. В купе явственно повеяло опасностью. У меня даже ладони вспотели от волнения. Я быстро достала из — под подушки пистолет. Он был холодный и тяжелый. Я немного успокоилась.

С едва уловимым толчком тронулся поезд.

Ясно как день, что Володьку похитили; может быть, даже уже и убили. А теперь идут убивать меня. Целая банда во главе с доктором Гробом. Или наемные убийцы женщины с черной родинкой.

Впрочем, какая мне разница?..

Собравшись с мыслями, я решила выбираться из поезда. Здесь я как в ловушке. Рвануть стоп — кран?! Меня тут же схватят. Значит, надо прыгать. Опять прыгать. Везет же мне на прыжки!

Я осторожно выглянула в коридор. Никого. Быстро пробралась в тамбур. Обе двери оказались запертыми. Я перешла в следующий вагон. То же самое — двери закрыты. "Твоя песенка спета, — звучал в ушах противный голос доктора Гроба. — Ты в ловушке! В ловушке!"

И тут произошло то, о чем я даже мечтать перестала. В шестом или седьмом вагоне ручка повернулась. Я дернула ее на себя. Дверь распахнулась!.. В тамбур ворвался холодный ночной ветер.

Поезд несся с бешеной скоростью. Мелькали шпалы параллельного пути. Я задрожала от холода и страха. Легко сказать — прыгать! Конечно, я прыгала с самолета, но там внизу все — таки была вода. А здесь кромешная тьма и неизвестность. Да — а, веселенькая у меня жизнь, ничего не скажешь.

В кино я сотни раз видела, как отважные герои прыгали с поездов, но как — то не догадалась запомнить, по ходу поезда они прыгали или против. А! Будь что будет!..

Я закрепила дверь на крючок, отошла и помчалась навстречу летящей тьме. И едва успела в последний момент ухватиться за поручни. Мимо с грохотом промчался встречный товарняк.

Я без сил опустилась на пол.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я снова решилась прыгать. Раз двадцать, наверное, выглядывала из вагона, проверяя — нет ли встречного состава. Потом отошла к противоположным дверям — и… и опять не смогла!

Нет, никогда мне не прыгнуть на такой громадной скорости. Это верное самоубийство.

Не успела я так подумать, как поезд начал замедлять ход. Словно машинист, подслушав мои мысли, решил мне помочь.

Я как следует разбежалась и… прыгнула!

Очнулась я уже на земле. Надо мной висели яркие звезды. Во всем мире стояла тишина. Я осторожно подрыгала руками и ногами. Вроде шевелятся. Я была совершенно обессилена, чувствуя, что избежала чего — то страшного. "Впрочем, так оно и есть", — подумала я, глядя на бетонный столб, стоящий неподалеку.

И вдруг меня буквально пронзила мысль, от которой я даже села. А что, если Воробей просто — напросто вышел в туалет? Об этом я как — то не подумала. А зря, между прочим. С чего это я взяла, будто его должны обязательно похитить?.. Ну я и дура! А Володька?.. А что Володька — сидит, наверное, сейчас в купе и ломает голову над тем, куда я пропала.

Страхи мои как ветром сдуло. Я встала, отряхнулась и потопала по шпалам в Новороссийск.

Через два дня я до него добралась. Конечно, не пешком, а в основном на электричках, да еще автостопом.

В Новороссийске было очень жарко. Первым делом я пошла к морю и передала дедушкин привет Цемесской бухте, а заодно искупалась.

Затем отправилась к Михалычу.

Маяк находился на высокой горе. Когда я на нее влезла, впору было снова купаться. Я толкнула незапертую дверь и по узкой каменной лестнице поднялась на крохотную площадку. Здесь была еще одна дверь, на сей раз запертая. Я позвонила. Тишина. Я опять позвонила. Изнутри доносилось только дребезжание звонка. Меня охватило смутное беспокойство. Я стала колотить в дверь ногой. Все было напрасно. И вот когда я уже собиралась развернуться и уйти, замок тихонько щелкнул, и дверь отворилась.

Охваченная одновременно любопытством и страхом, я вошла. В нос ударил резкий запах давно не проветриваемого помещения. За дверью оказался длинный и узкий коридор. Я достала пистолет, взвела курок и осторожно двинулась вперед. Мои шаги гулко грохотали в пустом помещении. Я поймала себя на мысли, что, пожалуй, не удивлюсь, обнаружив Михалыча с простреленной головой.

В коридор выходило три двери. В какую из них войти?.. Я решила, что это не имеет принципиального значения. Пинком ноги распахнула ближайшую. Это оказалась кухня. В грязной раковине лежала немытая посуда. Таким же образом я вошла во вторую дверь; здесь стояла незаправленная кровать и валялись окурки на полу. Оставалась последняя дверь. Внутренний голос шептал мне, что входить туда не следует. Но я его не послушалась. А зря.

В лицо мне было направлено охотничье ружье. Двустволка. А передо мной, в кресле — качалке, сидел неопрятный старик лет семидесяти.

— Явилась не запылилась, — угрожающе сказал он. — А ну брось свою погремушку.

Я бросила пистолет. Он громко ударился о каменный пол.

— отпихни ногой в сторону, — приказал старик.