Уддияна, или Путь искусства - Илья Артемьев

— Да не устраивает! — вскипел я, и, чуть успокоившись, добавил: — Уже не устраивает.

— Допустим, уже не устраивает. Замечательно. Но что ты можешь предложить телу взамен твоей «комы»?

— Не понял.

— Попытаюсь объяснить. Оцепенение тела — древнейшая реакция живого организма на опасность. Так поступают многие животные, притворяясь падалью. Приведу пример в стиле твоего любимого Кастанеды. Есть такой зверь — опоссум. Это жирная и ленивая тварь. Он не умеет быстро бегать, и когда приближается опасность, опоссум падает на спину и цепенеет. Практически останавливается дыхание, тело делается твердым, как у мертвого. На свою беду, злейший враг опоссума — койот — не есть падали, и потому, если игра удалась, уходит восвояси без ужина.

«Страх опоссума» — совершенно нормальная реакция твоего тела, она идет из клеточной памяти.

— Но мне совсем не нужен «страх опоссума»!

— Допустим, хотя это действенная мера. Я хочу, чтобы ты понял: ни одна из реакций твоего тела или ума не бесполезна. Они все имеют большое значение — именно за это ты должен благодарить свой страх. Поверь: тело знает лучше, другое дело — в какие условия оно поставлено твоим умом.

— Не надо убеждать меня в том, что мои страхи жутко полезны. Все равно не поверю. Лучше посоветуй, как от них избавиться.

— Опять ты за свое. Слишком торопишься. Вынь шило из задницы — тебе же легче станет. На пути Искусства главное — уметь выбирать. Ты смотришь со всех сторон на свой «страх опоссума» и все больше убеждаешься, что он перестает тебя устраивать. Отлично. Но не стоит от него отказываться, можно просто отложить в сторону. И найти адекватную замену.

— Какую замену?

— Живые существа пугаются по-разному. Возьми, например, крысу. Загнанная в угол, испуганная крыса — поистине страшное существо. Ее сила возрастает безмерно. Охваченная страхом, она готова сражаться с величайшей отвагой. Голыми руками ее не взять. Точно так же поступает и кошка — враг крысы, и койот.

«Страх койота» — это полная противоположность «страху опоссума»: он гораздо полезнее.

— Ты предлагаешь мне сменить «страх опоссума» на «страх койота»?

— Именно так! Сейчас ты спросишь меня, как это сделать.

— Конечно, спрошу.

— Вспомни признаки «страха опоссума»: тело становится неподатливым, словно уже не принадлежит тебе, руки и ноги холодеют, сердце бьется медленнее, ум как бы останавливается, замирает. Все это можно описать одним словом — холод. Признаки «страха койота» совершенно другие: тебя бросает в жар, тело наливается невесть откуда взявшейся энергией, реакции ускоряются, ты готов действовать мгновенно, не задумываясь. При этом собственно чувство страха остается прежним. В состоянии «страха койота» люди могут совершать вещи, которые в обычной жизни принято называть чудесами. Взять, например, встречу с компанией пьяных хулиганов. Ты можешь сбежать от них с такой скоростью, что они даже не заметят этого.

— Зачем же бежать? По идее, надо драться.

— Это все твои амбиции. Человек Искусства — свободный человек, и не связан дурацкими представлениями. Если он готов сражаться, то сражается, если убегать — то убегает. И в том, и в другом он совершенен. Выбирая атаку или отступление, человек Искусства свободен от амбиций — его жизнь и здоровье являются для него основной ценностью. Если, конечно, он сделает именно такой выбор.

— Хорошо, оставим философию. Как же мне научиться «страху койота»?

— Спроси свое тело — готово ли оно сменить один тип страха на другой? Просто возьми и спроси. Не требуй скорого и однозначного ответа. Направь свой вопрос, как паровоз — в долгий тоннель. Через некоторое время он достигнет конечной точки и вернется обратно — возможно, во сне. Думаю, что ты почувствуешь это не умом, а как-нибудь иначе. Знаешь, от страха втягивается мошонка, — я полагаю, ты почувствуешь ответ своими яйцами.

Я рассмеялся, и от сердца как-то отлегло. Халид смотрел на меня ласково и доверительно. От его взгляда действительно теплело на душе.

ГЛАВА 8. ЧУДОВИЩА

К разговорам о страхе мы возвращались не раз. Моя жизнь была доверху полна ими.

Халид отказывался давать мне какие либо конкретные рекомендации или упражнения — мы просто болтали, и я чаще слушал, чем говорил. Однажды разговор зашел о детстве.

— Для детей страх — обычная вещь, — заметил Халид. — Они не боятся страха.

Мир для них пока еще полон волшебства, и магические методы здесь вполне применимы.

— Например?

— Есть старая история — по-моему, у кого-то из классиков психологии.

— Но ты же не уважаешь европейскую психологию, — перебил я.

— Какой ты глупый, — просто сказал Халид. — Мне нет дела до психологии, но если речь заходит о конкретных случаях или приемах, я готов учиться у кого угодно, будь то даже эскимос с Аляски. Если позволишь, я продолжу. Один маленький мальчик верил, что у него в комнате живет чудовище. Оно появлялось только в темноте, и потому мальчик спал при свете. Разумеется, родители таскали его по разным психотерапевтам, но все было бесполезно. Наконец, отца мальчика осенило. Он выстрогал из дерева гладкую палочку, раскрасил ее в разные цвета, навязал ленточек, а затем объявил сыну, что побывал в магазине чудес и купил волшебную палочку. Эта палочка, сказал отец, имеет много чудесных свойств. Вот одно из них — она светится в темноте особым волшебным светом. Этот свет отпугивает всех чудовищ, даже самых опасных. Достаточно лишь перед сном осветить палочкой все закоулки в комнате, и можно спокойно ложиться спать, даже не включая свет. Мальчик так и поступил! — здесь Халид выдержал эффектную паузу.

— Эта палочка действительно светилась? — усомнился я.

— Конечно! Для него, для одного этого мальчика — она полыхала волшебным огнем.

По крайней мере, он видел этот огонь так же явно, как и свое чудовище.

— И что, мальчик излечился от своей фобии?

— Фобии? — Халид поморщился, словно услыхал бранное слово. — Любишь ты умно изъясняться. И при чем тут излечился? Он не был болен. Страх входил в его картину мира, пойми ты это, — и чудовище, порождавшее страх, тоже входило в нее. Таким был его мир, и мудрый отец всего лишь сместил в этом мире акценты.

Чудовище никуда не делось, но мальчик больше не был жертвой — он был героем, который побеждает чудовищ!

Я задумался. В моем детстве тоже существовало чудовище, оставившее в памяти неизгладимый след. Однажды мы с отцом отправились смотреть фильм по мотивам «Тысячи и одной ночи». Неважно, в чем там суть, но я запомнил только одну сцену.