Школа Стукачей - Vincent Killpastor

Кстати договор на счёт уроков по английскому для моего сына — в силе. Это и дело хорошее и легенда неплохая. Всегда сможешь ко мне под этим предлогом со своей тетрадкой зайти. Договорились?

Чего ты молчишь? Договорились, спрашиваю?

— Договорились, Косым Курбанович.

— Дядя!

— Договорились, Дядя!

— Да, и ещё. Я вижу у тебя детство в жопе играет. Отнесись посерьёзней. К тебе будет приходить агентура. МОИ ЛЮДИ. Если кто-то запалится по твоей милости, смотри. У петухов потом переклички будешь делать. Ты же, говорят, с этим балероном обиженным по тюрьме дружен был? Вот я вас и воссоединю. Понял меня?

— Понял, Косым — ака, всё понял.

— Мой псевдоним?

— «Дядя».

— Твой?

— «Элвис».

— Ну, все тогда. Свободен. Дуй в барак, «племянничек». Не забывай, какой документ сегодня в твоё личное дело подошьют.

С невероятным облегчением разворачиваюсь и выползаю из кабинета. Уже в дверях Худой Дядя останавливает меня.

— Вернись! Шпонку ту, в чемодане, она ведь сейчас в чемодане, верно? Шпонку ту оставь себе. Кури. Не барыжничай. А с Мутановым я вопрос сам решу. Пошёл.

Дядя делает жест рукой, который одновременно означает и «до свидания» и «смотри мне, не балуй».

Ну, я и пошёл. Зашёл нарядчиком, вышел Элвисом Пресли.

Стукачом. Начиналась очередная «новая жизнь».

«Элвис покинул здание». Концерт окончен.

Сейчас на Веронике осталось только тонкая белая футболка, сквозь которую весь мужской состав офиса рентгеном ощупывал сегодня целый день её малюсенькие сиськи. Почти плоская грудь, но от этого, кажется её соски стали размером с две крупные виноградины «Дамский пальчик».

Ещё на ней изящные небесно-голубые трусики. У самой резинки темно-синими нитками нашит цветочек. Часть цветочка, несколько лепестков, исчезают за немного приспустившейся резинкой. Уводят туда.

Вам нравится, как женщины снимают трусики? Да прекратите вы сами с них их срывать! Терпение и выдержка. Придержите их как хорошее вино. Пусть они заведутся и сами стянут с себя трусики. И вот тут вы и увидите главное достойное просмотра. Это лучше чем могли снять бессмертные Акиро Курасава или Сергей Эйзенштейн. Куда им до любой женщины. Вот кто умеет — снимать!

Это неповторимо женское движение самки снимающей трусики! Какая мощь, и вместе с тем хрупкая скромность стеснения. Ниагарский водопад. Апогей чувственности. Кульминация жизни. Какое-то волнообразное, параболическое движение-совершенство. Они выплывают из трусиков как русалки или рыбы. Пластично и неповторимо. Одним неуловимым умопомрачительным движением.

У девушки, о которой я мечтал с самого первого курса снежно-белая кожа. Только вокруг левой груди мелкие брызги нескольких родинок, способных свести с ума. Я целую, жадно целую их и спускаюсь вниз по её безупречному, плоскому животу, с узеньким глазком пупка посредине. Как славно она пахнет. Как красиво её распущенные волосы упали на плечи и шею.

Мои губы обцеловывают изящно выступившие изгибы узкого Вероникиного таза, пока не доходят, наконец, до выбритой замшевой её нежности.

Кожа там настолько изнеженно мягкая, что, даже еле касаясь губами, я боюсь ей повредить.

Веронике немного щекотно, и она со смешком сдвигает колени прямо у меня над головой. Это служит мне командой к действию, и я запускаю в неё язык, из-за всех сил прильнув лицом к низу живота моей любимой.

Вероника нежно стонет, вздыхает и прижимается к моему лицу. Она худенькая, поэтому небольшие жировые складки её интимных губ безумно красивы, правильной, аккуратной формы. Нет ещё износа от многих лет секса или родов. Всё соответствует моим тогдашним неимоверно высоким и требовательным стандартам. Вероника совершенна.

Вздохи её с каждой секундой учащаются, и её спина все глубже изгибается дугой мне на встречу. А как же они могут при этом стонать!

Чувствуешь себя и палачом и целителем, и мучителем и волшебником одновременно.

В один из таких сладостных моментов, я отступаю назад, и сильным толчком вхожу в неё, уже давно только этого и жаждущую.

Разз! Два! Разз! Расписанный природой ритм.

И вдруг свет меркнет перед глазами, и я взрываюсь в ней всепоглощающим вулканом безумия. Всё. Отваливаюсь на спину.

— А что, уже все, да? Уже конец?

Как и выпархивать из трусиков — уничтожить и обосрать все одним махом это тоже свойственное только им умение.

В дверь стучат. Походу уже несколько раз. Хорошо защёлку поставил. Правда Суюныч пьёт мне за эту защёлку кровь, не положено, мол, зэку запираться, но хуй с ним.

Стукну теперь Дяде, что он пиздит галоши, если совсем обнаглеет.

Вот так. Открылись невиданные возможности. Об Элвиса Пресли можно обжечься.

Трык-трык-трык — стучит явно арестант. Отгоняю грёзы о Веронике и оправляю робу. Медленно открываю дверь.

Это Бибиков Игорь, бригадир хозобслуги. Стукач, о котором знает все промка. Он тоже особо не скрывает направление своей деятельности. Тоже мне — секретный агент 007.

Повара, раздатчик молока, банщик, парикмахер и с десяток уборщиков-педерастов. Хозобслуга промзоны. Бибик их бригадир.

Сидит за двойную мокруху. Часть срока отбывал на крытом режиме в страшной андижанской тюрьме. Там и курванулся. Крытый режим — это квинтэссенция пауков в банке. Стучит теперь Бибик всем и на всех. Уже не может не стучать, как наркоман стал. Модус вивенди Игоря Бибикова.

— Связь есть?

Смотрит-испытывает.

Смотрит-угрожает.

Смотрит-ненавидит.

«Связь с большой землей» ему понадобилась видишь ли.

— Связь есть.

— Передашь дяде, «Доктор сообщает: у Адхама появился просвет.» Повтори.

— Доктор сообщает, у Адхама появился просвет.

Я делаю большие глаза и заговорщицки полушепчу. Бибиков ещё меньше ростом чем я. Я знаю о гигантском самолюбии и ранимости людей «ниже среднего» и стараюсь подчеркнуть бескрайнее уважение к его значимости.

— Срочно передашь. Слово в слово. Давай, не болей! Чай-пай заходи попить в мою каптёрку.

— А где это?

— Второй этаж общей бани.

Бибиков сруливает из ТБ. Теперь должен действовать я, в роли новоиспечённой связистки Кэт.

Поднимаю трубку и набираю добавочный Худого Косыма.

— Дядя?

— Слушаю вас.

— Это Элвис. Доктор сообщает, что у Адхама появился просвет.

— Спасибо.

— Пожалуйста…

В трубке слышны гудки.

Вот. Ебанул какого-то неизвестного мне Адхама. У человека может только-только просвет появился, а я его еблыкс! Как морской бой — А3? Ранил! А4? Убил!!

Просвет, если вы до сих пор не знаете, пехотинцы, это значит у Адхама, скорее всего барыги, появился на продаже какой-то наркотик.

Это и есть «просвет». Лучик наркосвета в мрачном царстве трезвости усиленного режима.

А Дядя уже знает. Лучик скоро отключат. Могут и самого Адхама отключить. Интересно как они его хлопнут? Сейчас прибегут шмонать или со съёма выдернут, как меня тогда?

И что это вообще за Ад-хам? О! У меня же карточки есть с фотами.

Сейчас вычислим этого адского хама, не думаю что их тут много.

Начну с бибиковской бригады, они, скорее всего самая вероятная «группа риска».

Точно. Что я вам говорил? Хабибулаев Адхам. Уборщик запретки.

Гей.

У них фамилии на карточках всегда подчёркнуты красным карандашом. Чтоб не перепутать и не загнать, например, в баню к мужикам или в одну хату с мужиками в штрафном изоляторе, ШИЗО.

Плохо может кончиться. Выебать — не выебут, просто запинают.

Отведут душу.

Мне все понятно. У работников запретки часто бывает просвет. Там до Воли считанные метры. Мужикам по понятиям не канает ходить по запретке — там много пролитой арестантами крови, солдаты ведь стреляют без предупреждения. Поэтому запретку убирают обычно пидоры. Люди с действительно нетрадиционной половой ориентацией или жертвы «лохмачевского» насилия. А на запретке движение бьёт ключом. Солдаты с вышек, вольные с той стороны забора с колючкой. Туда галоши, выкидные кнопочные штыри, мундштуки, дембельские альбомы — ширпотреб, а оттуда чай, сигареты, кайф.

Средства обмена на зоне. Твёрдая валюта.

Адхам — созидатель. Двигатель экономических процессов. А я его только что запустил под хуй. Может пойти предупредить? А вдруг Бибик увидит? Вот тоже падла неугомонная этот Бибик! Да и потом сам Адхам — дырявый, а им вероятия ноль, все ненавидят мужиков, хотя многие этот факт скрывают. Сейчас помогу Адхаму — завтра сам запретку буду убирать.

Нахуй, нахуй Адхама с его просветом. Пусть горит в аду оперчасти.

И потом может Дядя его тоже мальбором станет угощать. Кто знает как там все устроено.

Курну-ка я лучше из шпонки мутановской, он походу и сам от неё отказался, руками замахал на меня, когда увидел, как на прокажённого.