Крепость Дар-ар-дар - Михаил Новик

Глава 5

Деревенский праздник в целом не производил впечатления. Всё, естественно, началось с безобразно проведённой жрецом службы, на которую, в отличие от прошлого раза, собралась все жители Гладыша. Потом толпа перебазировалась к местной таверне, под навесом крыши которой были расставлены богато сервированные столы. Часть столов вынесена за пределы навеса, и там уже угощение было проще. Сразу к трапезе никто не приступил, а начались простые развлечения и игры. Они проводились на открытом пятачке, там же находился и мой заранее установленный турник.

Народ поначалу, казалось, неспешно раскачивался, но как ни странно, мужики довольно быстро разбились на команды и начали перетягивать канат, затем некоторые представители сильного пола носили на своих плечах флегматичного бычка и бросали на расстояние круглый тяжёлый камень. На этом, по всей видимости, крестьянская фантазия закончилась, но, тем не менее, у окружающих эти игры вызывали массу положительных эмоций. Потом пришла моя очередь порадовать присутствующих и я, под удивлённые вздохи и ахи, отработал пятиминутную программу прыжков и упражнений на турнике. Надетая по этому случаю обтягивающая одежда подчеркивала движения, а разлетающиеся косички с блестящими бусинами и цепочками создавали дополнительный эффект. В общем, моё первое выступление на публике прошло неплохо, хотя, по сути, не освистали, — и хорошо. После выступления подтянулся самодеятельный оркестр из двух мужиков и пожилой женщины, которые дули в сопелки и выбивали ритм на кривом барабане. Молодёжь закружилась в хороводах, но вяло. Зато команде садиться за стол обрадовались все.

Место нашлось всем, и хоть было пару незлобных стычек, крестьяне быстро расселись. Мне нашлось место за основным столом, рядом с Каленом, Сорнотом, прочими воинами, несколькими другими значимыми в деревне людьми и их семьями. Там же сидел и кузнец Дирт с женой, у которой был на руках младенец и к которому и я присоединился, к неприкрытому неудовольствию старосты. Но он не стал раздувать из этого скандал и приступил к речи, которая перешла в тост за односельчан. Это прозвучало как команда «на старт», и все быстро выпили, кто вино, кто пиво, или как я, хлебный квас на берёзовом соке, и приступили к закускам.

Через пару минут, когда все немного перекусили, речи посыпались как из рога изобилия. Один за другим поднимались мужчины и женщины, и неумело, сбивчиво произносили короткие спичи, которые с воодушевлением поддерживались прочими крестьянами. Народ быстро наливался спиртным и вскоре, чтобы действо не перешло в разряд банальной пьянки, Кален вызвал музыкантов. Мне также пришлось повторить выступление, добавив пару свежих элементов в виде новых прыжков и жонглирования тремя деревянными шарами. Последний элемент я освоил недавно и серьёзной публике его, конечно, показывать не следовало, но здесь он прокатил на «ура».

Затем опять последовало застолье и так далее. Мне пришлось выступать ещё три раза. Захмелевшие юнцы пробовали освоить турник, но в итоге опозорились и больше к нему не приближались, а в обращениях ко мне появились нотки уважения. К вечеру мужики всё-таки порвали канат и продолжили выяснять, кто сильнее, при помощи кулаков. Но драка, хоть и казалась со стороны серьёзной, осталась почти без последствий. Не считать же за большую проблему синяк под глазом. И по некоторым ухмылкам становилось понятно, что это было подстроено. Всё это проходило на фоне танцев.

Народ хорошо оттягивался, по ходу разбиваясь на группы и решая некие свои вопросы. Я также получил предложение от хозяина таверны, который оказался братом Калена, и договорился выступать по выходным в его заведении. Праздник закончился сжиганием большой соломенной куклы, и мы с сиротами, которые всё это время почти не выделялись, и парочкой кавалеров Кариты шумной компанией отправились домой, хотя, судя по интересу молодёжи, в первую очередь они хотели пообщаться со мной, и ухаживания были лишь предлогом. Однако девушка от внимания расцвела. Не буду её расстраивать, хоть это и не нужно. Сироты понимают намного больше, чем некоторые взрослые, но всё равно, девушке приятно. Тем более, что день прошёл замечательно.

Самое главное, что мне удалось протестировать новый фильтр, и в условиях длительного воздействия эмоций возбуждённых людей оценить его недостатки, а также продумать пути усовершенствования. Кроме того мне показалось, что Кален и прочие перестали коситься на меня с подозрением и теперь на некоторое время я вроде как стал своим. Единственное, что немного опечалило, — всего четыре медяка в кружке для сбора средств за мою работу, но, по сути, я не рассчитывал и на это, идя на праздник как на рекламную акцию, поэтому не собирался брать деньги за работу. Лишь недвусмысленное указание старосты, который заставил меня поставить посуду для денег, и первым кинувший туда свою монету, изменило ситуацию.

Но мои финансовые переживания пропали на следующий день. К полудню, когда я уже заканчивал монтировать турник обратно на тренировочной площадке, послышались голоса и скрип телег. Через минуту меня позвала Макта, и пришлось обойти дом, чтобы увидеть неожиданную картину. Во дворе стояли две телеги, доверху забитые разным добром. Мешки муки и зерна перемежались корзинами с овощами и кувшинами, видимо, с молочными продуктами. Стояло несколько клеток с живой птицей и визжащими поросятами. Рядом с телегами с довольным видом стоял Дирт и несколько мужиков. Карита изваянием застыла, прислонившись к стене дома. В общем, приехали.

— Это тебе за вчерашнее выступление. Мы тут прошлись по людям, собрали с миру по нитке. Думаю, ты прекрасно знаешь, как этим распорядиться. — С улыбкой произнёс Дирт, и мужчины принялись разгружать телеги.

Крестьяне споро занесли продукты в дом, а клетки в сарай. Всем было понятно, что это не только мне, но никто и слова об этом не произнёс. Люди всё-таки нашли способ помочь сиротам в обход закона. Вечером Карита, которая также всё поняла, попыталась завести разговор о том, как дети будут со мной рассчитываться, но я лишь отмахнулся, сказав, что так и должно быть, и не нужно придавать этому значения.

Постепенно жизнь вошла в спокойное и размеренное русло. Я ежедневно ходил на пару часов в кузницу, и после нескольких проверок Дирт переложил на меня всё общение с клиентами. Параллельно я в полную силу помогал ему и даже сделал несколько предложений в работе, которые вызвали неподдельный интерес и удивление мастера, но, к его неудовольствию, развивать тему не стал. Потом тренировался и совершенствовал свой фильтр, еженедельно тестируя его в трактире. Выступления стали приносить небольшой доход, и я заработал к середине лета пару серебряных монет.

К этому времени я закончил работу с «фильтром» и добился полного отсечения чужих эмоций. Это был результат многих экспериментов с новыми и предыдущими моими наработками. Ещё научился менять силу, вложенную в фильтр для того, чтобы при необходимости всё-таки чувствовать эмоциональный фон, но эту возможность надо использовать аккуратно, и в толпе применять её нельзя. Кроме того, после экспериментов стало понятно, что на меня быстро влияют лишь негативные эмоции, причём сильнее всего те, что направлены на мою персону. Если люди относятся ко мне доброжелательно или нейтрально, проблем намного меньше. Кроме того, если негатив собеседников направлен не на меня, то и с этим справиться вполне реально. Тем более порадовало то, что к этому при определённой практике можно привыкнуть, и мой «эмоциональный фильтр» со временем может оказаться не часто востребованным. Это порадовало, так как поддерживать «фильтр» на высоком уровне требовало много сил и внимания, что серьезно мешало.

Конечно, привыкание к нахождению в обществе — процесс небыстрый. Но жизнь в Гладыше показала, что это однозначно больше не вызовет особых проблем. Первоначально с «фильтром», потом, надеюсь, без него, но я научусь находиться среди людей.

За время моей работы над «фильтром» я часто находился в обществе без защиты от эмоций окружающих. Это позволило заметить несколько особенностей восприятия. Постепенно у меня начало получаться чуть-чуть опознавать эмоции собеседников. Если первоначально они воспринимались грубым, бессистемным и однородно неприятным воздействием на меня, то постепенно я начал ощущать общий настрой, распознавать сильные чувства; радость или негатив. Конечно, правильно идентифицировать эмоции людей у меня получалось ещё из рук вон плохо, и до эмпатии было очень далеко, но сам факт такой возможности открывал радужные перспективы.

Прибавили оптимизма несколько удачных экспериментов с использованием «взгляда Скальма» по отношению к людям. Надеюсь, со временем мне удастся развить эту тему и получить приемлемые результаты. Я даже в порыве энтузиазма решил со временем создать «чтение эмоций» и «управление эмоциями». Названия придумал заранее. Конечно, это выпендрёж, и пока ещё говорить о чём-либо подобном очень рано, но помечтать хочется.