Притворись моей женой (СИ) - Серж Олли

- Ты права, - неожиданно легко кивает Борис и сбрасывает звонок, возвращая телефон на место. - Спасибо.

- Как, кстати, Вася себя чувствует?

- Сегодня утром температуры уже не было, - жмёт печами Борис. - У меня есть свой критерий определения его состояния без термометра.

- Это какой? - я с улыбкой смотрю на профиль мужчины.

- Если есть силы играть в планшет, то почти здоров.

- В этом есть доля истины, - я согласно киваю и замечаю, что машина замедляет ход, сворачивая на парковку небольшого кафе.

- Вместе пойдём? - Борис глушит двигатель и вытаскивает ключи из зажигания. - Или посидишь?

- Посижу. Доверяю вашему вкусу.

- Это ты зря, - он хмыкает и выходит на улицу, хлопая дверью.

Вот на сто процентов согласна, что зря. И в любое другое время я бы, конечно, пошла выбирать пиццу сама, но нельзя упускать этот отличный шанс поговорить наедине с Ксюшей, которая уже вся извелась то ли от волнения, то ли от любопытства. Хочется, конечно, верить, что от первого.

Я только успеваю кратко пересказать подруге события последних часов и дать все контакты, явки и пароли своего нового мужа на всякий случай, как вижу в лобовое стекло, что Борис возвращается в машину.

- Ладно, Ксюш, - говорю скороговоркой, - он уже идёт. Пиши, если что.

Дверь открывается, и я сбрасываю вызов.

- Заказали? - Прячу телефон в сумочку.

- Нет! - Рявкает Борис, плюхаясь на сиденье, а я чувствую, как от него веет адреналином и «потребностью взорваться.»

- Как вообще это жрать можно? - Он с чувством вставляет ключ в зажигание. - Я там немного входы-выходы перепутал. Так вот, возле заднего паренька встретил. Он неспешно докурил, а потом прямо на моих глазах, не моя рук, пошёл накидывать на тесто продукты! - Басов повышает голос.

Приятный голос, отмечаю я, без визгливых нот. Такой хочется слушать, даже когда он в праведном гневе.

- Да уж... - соглашаюсь я.

- Ну! А когда я сделал девушке - администратору замечание, она невозмутимо ответила мне, что, мол, какая разница? Все равно продукт проходит тепловую обработку!

И в этот самый момент я почему-то не сдерживаюсь и тихонько хихикаю, сама же пугаясь последствий. И не зря. Тяжёлый взгляд Бориса впивается в меня.

- Я в чем-то не прав? - угрожающе.

- Нет! - Вспыхиваю. - Просто тяжело вам здесь придётся. Вряд ли где-то найдётся высокий сервис.

- Да при чем тут сервис? Мне нужно хотя бы минимальное соблюдения санпина! И просто так я это не оставлю.

- Борис, - я вздыхаю. - Вы не сможете уволить всех, кто по вашему мнению недостаточно профпригоден. Особенно, если хотите все-таки выиграть выборы. В моём случае - вам просто повезло, а во всех остальных... Город здесь маленький. Тронете одного - лишитесь пятидесяти голосов. Потому что плакать он побежит сразу всем родственникам и друзьям...

Борис стискивает руль. Молчит несколько секунд, глядя перед собой в лобовое, а потом чуть заметно выдыхает.

- Ты права... Но это не значит, что я смирился.

Мы неловко замолкаем. Басов увеличивает громкость на магнитоле, окончательно лишая нас возможности дальнейшего диалога.

Мы сворачиваем с главной дороги вправо на второстепенную. И почти сразу подъезжаем к шлагбауму закрытого посёлка. Учитывая, что в городе очень мало элитной застройки, можно предположить, что теперь моими соседями будет являться весь бомонд города.

Дом Бориса оказывается вторым. Перед нами открываются ворота, и мы попадаем на участок.

Во дворе хорошо освещена только главная дорожка, поэтому хорошо рассмотреть дом у меня не получается.

Я, не дожидаясь, ухаживаний Бориса сама выхожу из машины.

- Давайте позже решим вопрос с чемоданом, - просит напряжённо Басов.

Я согласно киваю, потому что мне тоже кажется, что в доме плачет ребёнок.

- Да, давайте отпустим няню.

Мы поднимаемся на крыльцо и только открываем дверь, понимаем, что нам не показалось.

- Ешь, я тебе говорю! - Доносится злое и истеричное с кухни. - А то планшет твой прямо сейчас выброшу!

- My tummy hurts... - всхлипывает ребёнок, - молоко нельзя...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Не придумывай! - Рявкает властный женский голос, от которого мне самой хочется вжать голову в шею. - И по-русски говори, цаца столичная. Нечего издеваться...

Я в панике поднимаю глаза на Бориса, и вижу, что он сейчас готов убивать. Да, я бы, наверно, тоже была готова.

Что здесь вообще происходит?

Басов резко выдыхает, сжимает зубы и, не разуваясь, проходит в дом.

Я срываюсь следом. Мы замираем в дверях кухни.

- Вот на голову тебе сейчас эту тарелку надену, - угрожающе нависает грузная женщина пятидесяти лет над уже знакомым мне мальчишкой, а тот, размазывая слёзы, что-то лепечет на английском.

- Василий - билингвист. - Рявкает Борис, прерывая издевательство. - И когда нервничает, а он сильно нервничает, Галина Геннадьевна, если вы ещё не поняли, - Басов переводит дыхание и сжимает дверной косяк пальцами. - Путает слова. Не может говорить на одном языке!

- Борис Дмитриевич! - Охает тётка, плюхаюсь от неожиданности на стул. - Да я есть его пытаюсь заставить, а он просто издевается!

- Он пытается сказать, что он молока у него болит живот. - Басов стреляет глазами в мешанину из молока и гречки, брезгливо морщась. У него лактазная недостаточность. В личном деле это прописано.

Глава 15. Не моя семья.

Борис

«Борис, пожалуйста, держите себя в руках! Она все равно не поймёт в чем не права, а вот скандал приклеится надолго....»

Я сам не верю в то, какое успокаивающе-отрезвляюще действие оказывают на меня жаркие просьбы этой ещё вчера посторонней мне девушки. Моей жены сегодня. Кстати, у этого утончения нету противного привкуса, даже несмотря на достаточно большую конечную сумму вознаграждения. Отчего то мне в голову пришла мысль, что Аня согласилась на деньги ради какой-то очень значимой для неё цели. Надо спросить? Мне - нет!

Так вот, про просьбы. Я их выслушал, принял к сведению и поэтому сейчас просто молча выставляю вещи несостоявшейся няньки за порог.

- Борис Дмитриевич, - ноет она, - я ж не знала. Личное дело не успела прочитать, потому что шрифт мелкий. А очки дома забыла.

- Вы считаете, - я даже не секунду замираю от ее вопиющей то ли наглости, то ли тупости, - что после увиденного, я смогу оставить с вами сына?

- Но я - лучшая няня агенства! - Восклицает обижено и с апломбом.

- Вас тоже это пугает? - Не сдерживаюсь я от сарказма и зло прищуриваюсь. - Обязательно поставьте этот вопрос перед начальством «ребром»! - Подаю ей зонтик, но она не берет, демонстрируя, что уходить не собирается.

- Я требую заплатить положенную неустойку за расторжение договора. Ради вас я отказалась от других заказов и считаю, что с моей стороны договор нарушен не был.

В моей голове взрывается тротиловая шашка. Руки сжимаются в кулаки. И мысленно выливаю тетке на голову тарелку молочной каши, смотрю как она стекает по ее второму подбородку за воротник кофты, а потом даю пинок под заплывший углеводами зад.

- Идите на... - проглатываю слово, - с Богом! - Рявкаю. Вышвыриваю на улицу зонт, выталкиваю за плечи скандальную няньку и захлопываю дверь. Фух! В висках звенит ее визгливый голос. Вызываю такси и скидываю ей на телефон номер машины, чтобы точно уехала.

В полном эмоциональном истощении прикладываюсь лбом к стене.

«Как же я устал...»

Чертова белая рубашка давит на горло, и я рву две верхние пуговицы, ослабляя воротник. Скидываю пиджак, на пуфик и закатываю рукава. Теперь ощутимо легче.

Я возвращаюсь в кухню и зависаю в дверях, разглядывая мирно воркующих сына и Аню. Кажется, со вторым знакомством эти двое справились без меня...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Аня поднимает на меня глаза.

- Борис, у вас в холодильнике нет ничего кроме масла и молока. Может быть, нам с вами сходить в магазин? Я бы могла приготовить на всех ужин.

Ужин... Дома. Желудок сжимается. Я не ел домашнюю еду с тех пор, как не стало мамы. Остались только столовые и рестораны. А нет, вру, в те дни, когда Васька с няней жили у меня, я иногда доедал холодный Васькин суп.