Черный Лотос - Лора Роулэнд

— Потому я в первую очередь понадеялся на вас.

— Что ж, слышал я о нескольких исчезновениях… — Лицо Утиды сморщилось в гримасе крайней сосредоточенности. — Весной из квартала увеселений в Ёсиваре пропала шестнадцатилетняя куртизанка.

— Не годится. Погибшая была старше, — сказал Хирата. Описание жертв ему прислал Сано из покойницкой с посыльным.

— В прошлом месяце приходил портовый грузчик с просьбой найти его престарелую мать.

— Слишком стара.

— Еще была женщина, сбежавшая из дома в Суруга-дай несколько дней назад, замужем за зеленщиком. Ей тридцать четыре.

— Уже ближе. — Записав имена супругов, Хирата спросил: — А как насчет маленьких мальчиков?

— В Кёбаси был один случай. — Хирата приободрился, но Утида тут же добавил: — Пропал мальчик девяти лет.

Если верить доктору Ито, погибший ребенок был гораздо младше.

— В остальных известных мне случаях речь шла о взрослых.

— Ясно, — ответил Хирата без тени расстройства.

Он полагался на свои силы, удачу и озарение, которое рано или поздно придет и избавит от необходимости сутками рыться в пыльных архивах. Хирата поблагодарил Утиду к отправился к большой конторе в задней части здания. Два десятка писцов сидели за столами, подготавливая приказы и докладные. Едва появился Хирата, как все они тотчас отложили кисти и согнулись в поклоне.

— Повелеваю составить объявление, — произнес Хирата, с отрадой наблюдая суету писарей, достающих чистую бумагу и готовящихся строчить под диктовку.

В его бытность рядовым досином никто из этих напыщенных сановных отпрысков и ухом не повел бы в его присутствии.

— «Господин главный следователь желает установить личности женщины и ребенка, найденных мертвыми после пожара в храме Черного Лотоса, — продиктовал он. Зачитав описание жертв, данных Сано, Хирата продолжил: — Располагающие какими-либо сведениями по этому делу обязаны доложить о них в полицейское управление Эдо».

Когда писцы закончили работу, он сказал:

— Сделайте тысячу копий, но сначала запишите другой приказ и разошлите всем ёрики: «Каждыйдосиндолжен прикрепить указанную бумагу на все доски для объявлений и раздать старостам районов».

В воздухе замелькали кисти — писцы принялись размножать приказы. Хирата взял несколько копий, чтобы распространить по дороге к Суруга-дай. Когда он проходил через приемную, его поманил Утида.

— Могу я дать вам совет? — Главный секретарь говорил вполголоса, чтобы не расслышали посторонние. Лицо его было мрачно. — Кто высоко поднимается, тому больнее падать. Идя на поводу у гордыни и честолюбия, можно расстаться с тем, что действительно дорого.

Хирата рассмеялся.

— Спасибо, но вам не о чем беспокоиться!

И он вышел из управы, довольный собой. Если убитая женщина — пропавшая жена зеленщика, возможно, он сумеет разгадать тайну убийцы и поджигателя. А нет — так начнет разбирать архивы. Тем временем отклики на объявления наверняка дадут что-то ценное для следствия. Да, и если появится шанс, он должен узнать, чем вызвана странная прихоть Мидори.

6

Хожу я в поисках существ,обреченных страдать,Рождаясь, старея, болея и печалясь.Всем, кто приимет мою истину,Дарую высшее наслаждение.

Усадьба начальника полиции Оямы находилась к юго-востоку от замка Эдо, в Хаттёбори, где жил и Сано в годы службы в вооруженной полиции. Район Хаттёбори можно было по праву назвать плотницким.

Сано гнал коня мимо мастерских, где пилили, строгали и полировали древесину, выделывая из нее всевозможные двери и балки, половицы и опоры, не говоря о мебели. В теплом полуденном солнце древесная пыль сверкала золотом. По ту сторону высоких заборов множились жилища процветающих купцов, снабжающих город строевым лесом. Торговля здесь шла полным ходом; по каналам сновали туда-сюда баржи, груженные деревом.

Сано остановился у прилавка со снедью — перекусить жаренной на бамбуковых шпажках рыбой, рисом и чаем. За едой он наблюдал, как грузчики волокут мешки с рисом, бочонки с солью и прочей бакалеей от набережной к мастерским. Запах канальной тины мешался с чадом открытых жаровен. Через толпу обывателей ехал облаченный в легкие доспехи ёрики в сопровождении подручных.

Сано криво усмехнулся, вспоминая свою недолгую службу в качестве полицейского сыщика. Ёрики из поколения в поколение служили дому Токугава, в связи с чем отличались изрядной напыщенностью. Сано, оказавшийся в их кругу случайно, считал своим долгом служение справедливости, а не соблюдение церемоний. Товарищи не замечали его, начальство критиковало, а полицейские чины изгнали за неповиновение. Зато в итоге непохожесть Сано вкупе со счастливым поворотом судьбы обеспечили ему нынешнее высокое положение.

Он доел рыбу и поехал дальше по лабиринту густонаселенных улочек к комплексу зданий самурайского гарнизона с полицейской управой в центре, расположенному в южной части правительственного округа Эдо. Здесь находился дом Оямы. Высоко над оштукатуренной белой стеной возносились черепичные крыши двухэтажного особняка, дома стражи и слуг, конюшни и лабазы. Над жилищами мелких полицейских начальников виднелись сторожевые вышки. Сано подозревал, что здания гарнизона были построены на грязные деньги — по слухам, ёрики не гнушались взяточничеством. Напротив двустворчатых ворот, задернутых траурным пологом, он слез с коня и представился страже.

— Я расследую смерть достопочтенного начальника Оямы, — сказал Сано, — и должен поговорить с его родственниками.

Семья Оямы состояла из двух сыновей и дочери. Ввиду того что дом был полон друзей и родни покойного, прибывших утешить сирот, Сано приняли в крытом павильоне посреди сада камней. Дети Оямы расселись на корточках напротив следователя. Старшему сыну Оямы, Дзинсаю, было двадцать с небольшим. Худощавый и впечатлительный, он казался полной противоположностью отцу, их родство выдавали лишь прямые брови. Умные глаза юноши смотрели устало, а черное кимоно и лучи солнца, пробивающиеся сквозь решетчатые стены павильона, подчеркивали нездоровую бледность лица. Растерянный, остановившийся взгляд выдавал в нем человека, на которого внезапно свалилась большая ответственность.

Когда служанка подала чай и поднос с курительными принадлежностями, Дзинсай нетвердой рукой зажег трубку и глубоко затянулся, словно хотел поскорее ощутить успокаивающее действие табака.

— Наша мать и дед с бабкой умерли много лет назад, — объяснил он, — поэтому мы остались последними в семье, не считая дальней родни.

Юноша представил сидящих по обе стороны от него брата и сестру. Коренастый младший брат Дзюнио, как все молодые самураи, не достигшие совершеннолетия, носил длинные волосы, собранные сзади в хвост. Сестра Тиёко, невзрачная девушка в скромном коричневом кимоно, судя по всему, была средней по возрасту.

— Позвольте выразить соболезнования по случаю кончины вашего почтенного отца, — сказал Сано.

— Большое спасибо. — Старший сын смотрел на него в замешательстве, гадая, зачем пришел Сано. С Оямой его не связывали ни знакомство, ни долгая совместная служба, а значит, у него не было явных причин показываться на поминках. — Можем ли мы чем-то помочь вам?

— Мне очень неловко тревожить вас в такой день, но я должен задать вам несколько вопросов касательно смерти вашего отца.

Дзинсай выглядел озадаченным.

— Простите, если я чего-то недопонял. Ведь вы, как я слышал, расследуете пожар в храме Черного Лотоса, а мой отец погиб из-за того, что оказался в сгоревшем доме. Случайная смерть от огня… что тут может быть неясного?

— С прискорбием сообщаю, что смерть вашего отца была не случайной. Его убили. — И Сано рассказал об ударе, лишившем Ояму жизни.

— Понятно… — Лицо Дзинсая помрачнело. Сано знал, что он ходил у отца в помощниках и ознакомлен с основами ведения дознания. — Члены семьи потерпевшего подозреваются в первую очередь, так как у них больше поводов для недовольства и претензий на наследство. — Дзинсай снова затянулся, с удрученным видом выдохнул дым и покачал головой. — Но если вы думаете найти здесь убийцу, то будете разочарованы. У нас были причины недолюбливать отца, что правда, то правда, только мы с его смертью потеряли значительно больше, чем приобрели.

— А точнее? — спросил Сано.

На некоторое время воцарилось молчание. Из дома долетал низкий гул голосов, воздух наполнился дымом курильниц с погребального алтаря. Валуны в саду отбрасывали резкие тени на залитый солнцем песок. Младшие брат с сестрой горестно поникли головами. Лицо Дзинсая отражало сильную душевную борьбу: как ни претило ему отзываться плохо о покойном и посвящать посторонних в дела семьи, долг главы семьи обязывал его защитить себя и своих близких.