От руки брата его - Норман Льюис

Они молча прождали еще полчаса.

— Надо пойти отнести чего-нибудь Бейнону, — промолвил Ивен. — По-моему, он сегодня еще ничего не ел, разве только захватил с собой хлеба, но это вряд ли.

— Если что-нибудь узнаю, сразу к тебе поднимусь, — сказала Кэти. — Или пришлю Брона.

Бейнон даже не поднял глаз на подошедшего Ивена. Все это время он, видно, работал без передышки — расчищенной земли оказалось куда больше, чем ожидал Ивен.

— Ты уж прости, я задержался внизу. Ел ты что-нибудь? — спросил Ивен.

— Нет.

— Я принес хлеба с ветчиной.

Бейнон не ответил.

— Я говорю, я тебе принес хлеба с ветчиной.

— Не стану я есть.

— Почему?

— Я не голодный. У меня еда в горле застревает.

— Этак ты долго не протянешь. Ведь силы-то тратишь. Ладно, собирайся да иди, пора пригонять скотину.

Бейнон поднял свою лопату, тщательно обтер ее и, вскинув на плечо, ушел, а Ивен принялся копать. Работа шла туго. Подавленное настроение и смутные тяжелые предчувствия словно сковали все тело. С приближением сумерек краски вокруг блекли и сливались в тусклую мертвенную зелень. По краю набухшего неба, смазывая очертания холмов, густели тучи, а на западе уже повисла пелена дождя. В болотах и вересковых пустошах зазвучали унылые голоса кроншнепов и травников — извечные спутники одиночества. Земля Филлипса на серых склонах Пен-Гофа, которая только утром была почти у Ивена в руках, сейчас казалась недоступной, как луна. В семь часов, сделав очень мало, он вернулся на ферму.

— Что слышно?

— Пока ничего, милый, — ответила Кэти.

— По-моему, нужно заявить в полицию, — сказал Ивен. — Может, случилось что-то серьезное.

Дежурный сержант в Бринароне только и мог сообщить им, что «Пенфолд моторе» заявил о пропаже машины. Он стал расспрашивать Ивена о приметах Брона. Ивен слышал, как он отстукивал ответы на машинке.

— А вообще-то ваш брат человек надежный?

— Безусловно.

— Значит, так: мы разошлем эти сведения по другим полицейским участкам в нашем районе и попросим смотреть в оба. А если ваш брат объявится, вы нам, само собой, сообщите.

Ивен и Кэти сидели за столом друг против друга, даже не помышляя об ужине; они выпили кофе, достали карты и рассеянно сыграли три партии в рамми, потом Кэти перелистывала старые журналы, а Ивен взялся было за какую-то столярную поделку в кухне, но скоро бросил.

В четверть двенадцатого на дороге послышался шум мотора, лучи фар расплющились об оконные стекла и скользнули в сторону — машина свернула к калитке и остановилась. Ивен подошел к окну и увидел краешек голубовато светящегося щитка полицейской машины.

— Полиция приехала, — сказал он Кэти. — Иди лучше спать, милая.

Полисменов было двое: тихий и вежливый констебль Джонс, который улыбнулся Ивену похоронной улыбкой, а потом все время старался держаться как можно незаметнее, и сержант Хэнкин из полицейского управления Суонси. С ними приехал Брон. На нем был все тот же нескладный тюремный костюм, и какая-то тяжесть вдруг набухла у Ивена в груди и стала давить на легкие и на желудок, когда он увидел слишком знакомую улыбку, которая — он знал — не выражала никаких чувств.

Хэнкин был сдержан и непроницаем — настоящий полисмен, лицо, вылепленное профессией, казалось безглазым, пока он, войдя в дом, не снял низко надвинутой фуражки.

— Этот джентльмен утверждает, что он ваш брат, мистер Оуэн.

— Да, он мой брат, — сказал Ивен.

— Констебль Джонс, живущий в этих местах много лет, его не знает, поэтому мы были обязаны проверить.

— Брат долго был в отъезде, — сказал Ивен. — Он вернулся только вчера.

— Насколько я понимаю, вы владелец машины марки «остин» номер ДОП-377?

— Да…

— Ваш брат воспользовался машиной с вашего разрешения?

— Да, — сказал Ивен. — Вернее, он хотел поехать в Бринарон за покупками, и я сказал, чтобы он взял машину.

— Вам было известно, что он не имеет водительских прав?

— Вот об этом я не подумал. Как-то не пришло в голову. Я уверен, что и брат об этом позабыл.

— Ясно, сэр. И надо полагать, машина «остин» была оставлена вашим братом в бринаронском гараже фирмы «Пенфолд моторе» в счет уплаты за другой автомобиль тоже с вашего ведома?

— Вообще-то тут вышло недоразумение. Там, как видно, по ошибке решили, будто я хочу купить машину. У нас и речи не было о том, чтобы оставить мою машину в счет уплаты. Разве ты что-нибудь говорил про это мистеру Дженкинсу, Брон?

Брон все с той же бессмысленной улыбкой покачал головой. Он сидел на стуле очень прямо, свесив руки, и разглядывал пространство между Ивеном и констеблем Джонсом.

— Очень странно, что такая солидная фирма делает подобные ошибки, — заметил Хэнкин.

— Простите, — сказал Ивен. — Вы, кажется, сказали, что вы из Суонси, да? Значит, вас зачем-то специально вызвали?

— Автомобиль, о котором идет речь, был найден сегодня под вечер моими сотрудниками на одной из улиц Суонси, — ответил Хэнкин.

— Почему в Суонси, Брон? — спросил Ивен.

Брон только шевельнул губами и опять мотнул головой.

— Вероятно, по ходу следствия нам еще раз придется побеседовать с мистером Оуэном, — сказал Хэнкин. — Это его постоянный адрес?

— Да, да. Теперь он будет жить здесь.

— Полагаю, мы можем быть в этом уверены?

— Безусловно.

— Прекрасно, сэр. Должен сказать, что у нас могут возникнуть и другие обвинения, кроме обвинения в вождении автомобиля без водительских прав, что противоречит Постановлению о движении на дорогах от 1960 года, вследствие чего мы обязаны знать местонахождение мистера Оуэна, на случай если он нам понадобится.

— Скажите, пожалуйста, а что это могут быть за обвинения, если они возникнут?

Хэнкин сделал знак констеблю Джонсу и, направляясь к двери, покачал головой.

— К сожалению, ничего больше сказать не могу. Сейчас ведется следствие. Возможно, завтра или послезавтра вас вызовут в управление, а возможно, и нет. Больше ничего сказать не могу.

— Да что же такое стряслось, Брон?

Ивен знал, теперь последует то, что в прошлые времена повторялось без конца: он услышит безупречную полуправду. Всем поступкам найдутся разумные объяснения, изложенные кротко, рассеянно, ровным голосом.

— Так что же стряслось?

— Видишь ли, дело было так. Я заехал к Пенфолду заправиться, и там мне сказали, что ты, наверно, заинтересуешься этой машиной.

— Разве ты не должен был пригнать ее прямо сюда?

— Мне сказали: можете ездить, сколько хотите.

— Но что тебе вздумалось ехать в Суонси?

— В магазине Бэртона не нашлось подходящего костюма. Мне посоветовали заехать в их отделение в Суонси.

— Долго же они тебя там продержали, Брон.

— Пришлось укорачивать брюки.

— С утра до ночи укорачивать пару брюк! Разве они и вечерами работают?

— Мне сказали, что это займет часа два. Я пошел в кино, чтобы убить время, и нечаянно заснул. Когда я вышел из кино, магазины были уже закрыты.

— Значит, ты так и не получил костюма?

— Нет, было слишком поздно. Девятый час. Уже темнело. Они, наверно, пришлют его по почте.

— А откуда взялась полиция? Что за разговор о каких-то там еще обвинениях?

— Кто-то налетел на машину. Я оставил ее на улице возле кино, и ее помяли.

— А стоянка там не запрещена? Может, в этом все дело?

— По-моему, констебль подумал, что я пьян. Меня отвели в участок. И там сделали какую-то проверку.

— Но ты хорошо себя чувствуешь, Брон? Может, опять прежнее начинается?

Брон отрицательно покачал головой — лицо без всякого выражения, пустой взгляд, бессмысленная улыбка, губы еле шевелятся, послушно, словно по внушению гипнотизера, отвечая на вопросы.

— Наверно, я угорел от бензина. Мне хотелось спать. В машине все время пахло бензиновым перегаром.

Возможно, будут и другие обвинения. Возможно, будут и другие обвинения. Эти слова гулко отдавались в голове Ивена. Нужно знать все, пусть даже самое худшее. Любая неприятность лучше, чем тревожное ожидание и бессонная ночь.

— Надо будет мне самому завтра с утра съездить в Бринарон и поговорить с полицейским инспектором. Пожалуй, это будет полезно. Во всяком случае, не повредит.

Чтобы успеть на первый автобус до Бринарона, Ивен вышел из дому в половине восьмого. Брон еще не показывался.

Кэти пошла проводить мужа до калитки. Ивен сказал:

— Я все продумал и уверен: ничего плохого не будет. Сказать по правде, я порядком струхнул вчера, когда пробило десять, а от Брона ни слуху ни духу, но теперь-то понятно, почему так вышло. Будь это не Брон, а кто другой, я бы вовсе не беспокоился, хотя, если вдуматься, не очень-то хорошо это по отношению к нему. — Ивен очень старался уверить себя, что все кончится благополучно.