Красная роза печали - Наталья Александрова

— Турну я сейчас эту Точилло! — захорохорился Васильич. — Ну, в самом деле, пятница, а она сидит. Тебе же убирать нужно.

Анна Давыдовна молчала. Она так устала, что не хотела тратить силы на пустые разговоры.

— Римма Петровна, можно к вам? — тихонько стукнул в дверь Васильич.

За дверью тишина, только какие-то странные звуки, не то капанье, не то плеск раздавались ритмично.

— Что она там делает? — удивился Васильич, но постучал увереннее, а потом открыл дверь и замер на пороге, как изваяние.

Анна Давыдовна протиснулась мимо него и прижала руку к губам, удерживая крик. На полу собственного кабинета лежала Римма Петровна Точилло, кандидат сельскохозяйственных наук, начальник лаборатории гельминтологии, и глядела в потолок невидящими глазами. В груди у нее торчал нож, к ножу приколота записка, а пониже ножа, на животе, лежала темно-красная роза, и капельки жидкости из разбившейся банки с восьмиметровым бычьим цепнем блестели на ней, как бриллианты.

Банка разбилась не полностью, но цепень вывалился на пол и лежал теперь у ног так обожавшей его Риммы Петровны, как верная собака Амундсена, умершая на могиле своего хозяина.

Васильич шумно сглотнул и сделал шаг ближе. Анна Давыдовна последовала за ним. Клочок бумаги оказался запиской. На ней черным жирным фломастером было нацарапано: «С днем рождения!»

Васильич вздрогнул, Анна Давыдовна невольно перекрестилась.

— Мать моя, надо же в милицию звонить! — первым опомнился Васильич. — Тут телефоны уже отключены, нужно вниз спуститься. Пойдем, Анна.

— Ты иди, Васильич, а я тут присяду. Нехорошо мне что-то.

— Ну, смотри, не забоишься одна-то? Вон, зараза какая, смотреть противно, — его палец указывал на цепня.

— Я и не такое видела, — устало отмахнулась Анна Давыдовна.

— А, ну да. Так я пошел?

— Иди уж, скорее надо.

— Куда теперь спешить? — проворчал Васильич на ходу. — Нам торопиться некуда, а она на тот свет уже успела. Однако кто же это ее…

Сергей устало плелся по лестнице собственного подъезда — лифт не работал. И хоть еще не поздно, десятый час всего, он чувствовал, что устал неимоверно. Настроение портило очень странное дело об убийствах женщин. «Маньяк с розой», как его условно называли, действовал упорно, и вот сегодня открыли еще одно убийство — Точилло Риммы Петровны, сотрудника Института животноводства.

Открылась дверь соседей, и Надежда молча втащила его в свою квартиру.

— Ты чего это, теть Надя?

— А ты почему от меня бегаешь? — рассердилась она. — Три дня уже не заходил.

— Чего заходить-то? — невесело протянул он.

— Обедать, вот чего, — строго сказала Надежда. — И заодно меня в курс дела ввести.

— Ты как в воду глядела… — начал Сергей. — А что, опять Сан Саныч на работе? Так и заездить мужика недолго. Когда придет-то?

— Сегодня вообще не придет, — невозмутимо ответила Надежда. — Ушел сегодня к девяти утра на сутки. Электриком сменным в Эрмитаже работает. Не смотри на меня волком, это случайно получилось. Товарищ его старый, Паша Соколов, там работал. Он сам вообще-то доктор наук, работал в институте одном, — ну, ты понимаешь… А тут устроился сутки через трое, платят, между прочим, неплохо. А раньше главным конструктором заказа там, в институте, был, голова у него умная. И вот, когда рассекретили все разработки, он возьми да и пошли какую-то работу свою во Францию в один журнал. Там напечатали, и вдруг приходит ему приглашение на симпозиум, в Париже. Надо же доклад делать! Он хватился — тот образец опытный, что у них был, мужики уже на винтики растащили. Кое-что смастерил на скорую руку, материалы свои отыскал с трудом и улетел на неделю. А Сашу пока попросил два раза подежурить. Не бросать же такую работу! В Эрмитаже хорошо платят… А в ларьке в зоологическом я за Сашу пока посижу. Ты садись, рассказывай.

— Надоело все, — пожаловался Сергей. — Ведь еще одна тетка появилась… все то же самое.

— Да ну? — притворно изумилась Надежда.

— Не придуривайся, — рассердился Сергей, — сама же накаркала. «Будет еще два трупа!» — в сердцах передразнил он.

— Ты остынь, — примирительно заговорила Надежда, — я уж тут и вовсе ни при чем. Просто по логике вещей получается, что, пока у него ножи не кончатся, он будет дам… так оригинально с днем рождения поздравлять.

— Знать бы еще, для какого беса ему это нужно? — вздохнул Сергей. — Нож такой же из набора, розочка опять же, записка…

— А что за тетка-то?

— Приличная женщина, кандидат наук, в Институте животноводства работала.

— Есть такой институт?

— А ты как думала! Раз животноводство есть, то и институт должен быть. Ее прямо там и убили. Не отходя, так сказать, от рабочего места. Это в пятницу случилось. В выходные все равно никого там нет, а завтра пойду, сотрудников поспрашиваю. Но только уверен я, что все получится, как и в других случаях: никто ничего не видел, у всех алиби, смерти вроде бы никто не желал, но доставала она всех здорово… А чем это так пахнет вкусно?

— Курица в духовке. Так что давай-ка с тобой ужинать, вот и Бейсик уже ждет, а про убийства потом поговорим.

— Ты, теть Надя, меня избаловала совсем, к хорошей еде приучаешь. А холостой мужчина должен пельменями питаться, чтобы не расслабляться.

— Неправильно рассуждаешь, — возразила Надежда. — Холостой мужчина должен питаться хорошо, потому что, во-первых, у него и так стрессов много, а во-вторых, на пельменях да сардельках отощает он, бдительность потеряет, и потом, как только встретится ему женщина, которая хорошо накормит, он сразу на ней и женится, не разобравшись. Так снова ошибиться можно. Нет уж, второй раз жениться нужно по-умному, на всю оставшуюся жизнь, тут не желудком надо думать, а головой и сердцем.

Сергей открыл тяжелую дверь и зашел в огромный вестибюль Института животноводства. Здание старое, но прекрасно сохранившееся, до революции дом принадлежал не то какому-то графу, не то князю, Сергей точно не знал. Вестибюль впечатлял. Огромное помещение с гранитными колоннами и камином. Пропорции лестницы с красивыми коваными перилами были несколько испорчены втиснувшейся внутрь кабиной маленького лифта. Нет здесь вертушки, как обычно в учреждениях, хотя в углу в стеклянной кабинке сидела дежурная тетенька и вязала. На прошедшего Сергея она даже не взглянула.

«Дохлое дело, — подумал Сергей. — Кто угодно мог войти, тут народу пропасть, да еще небось и под офисы они помещения сдают».

Он отправился на третий этаж, где находился кабинет покойной Риммы Петровны Точилло. Встретил Сергея профессор Земляникин сам лично. Они пожали друг другу руки, профессор Сергею сразу понравился.

— Вы мне дайте в провожатые кого-нибудь, я тут похожу, определюсь, все посмотрю.

— Зачем же кого-нибудь. Я и сам с удовольствием вам все покажу и на все вопросы отвечу. Я тут без малого сорок лет работаю, всех знаю.

— И с Точилло хорошо знакомы?

Профессор помрачнел:

— Был знаком долгое время, но чтобы дружить — это нет. Она ни с кем не дружила, такой уж характер у нее.

Они вошли в кабинет профессора Земляникина и сели к столу. Профессор помолчал немного и начал:

— Мне, молодой человек… — кстати, как вас по имени?

— Сергей.

— О, еще и тезка, — обрадовался профессор. — Так вот, мне ходить вокруг да около не к лицу. Лет мне много, да и положение все-таки обязывает. И я вам прямо скажу: уж так я рад, что в пятницу вечером все сотрудники вместе ушли в одно время ко мне на юбилей. И Римма Петровна в это время была жива, это точно, потому что все слышали, как она на машинке стучала. Стало быть, с нас со всех подозрение снимается. То есть вы, конечно, можете расспрашивать людей, но все вам то же самое скажут. И еще раз повторяю, что очень я этому рад, то есть не тому, что Римму угробили, а что сотрудники вне подозрений.

— Что, не любили покойницу у вас?

— Не любили, — честно ответил профессор. — И даже не могу сформулировать, за что конкретно. Ну, конечно, обедать с ней никто не ходил, потому что она в столовой норовила про своих гельминтов рассказывать. А от этого у любого аппетит пропадет. По той же причине на юбилей я ее не позвал — всем бы праздник испортила. Вы вот на меня смотрите, и вижу — усмехаетесь: ерунду, мол, профессор Земляникин несет. За скверный характер, мол, не убивают. А я про убийство ничего и не знаю. Просто вид у нас никто не станет делать, что расстроены мы. В коллективе теперь легче дышать станет. Потому что ее ведь не только не любили, но и боялись. Если, не дай бог, поссорится с ней кто — обязательно с ним неприятность случится. И вроде бы никак с Риммой эта неприятность не связана, а только обязательно гадость какая-нибудь получится. Вот, к примеру, случай с Борей, он на кафедре мериносов, вы его в коридоре встретили, кудрявый такой. Вызвала его Римма как-то к себе и велела банки с глистами переставлять. А он случайно разбил сосуд с нематодами. Римма раскричалась, тогда Боря тоже ответил ей в том смысле, что сама бы со своими глистами возилась, а его тошнит. И что вы думаете? До этого послал он документы в Штаты на конкурс в университет в Чарлстоне. Там вакансия, ему уже обещали… а тут вдруг — сразу же приходит отказ! Или Валентина Холмогорова с кафедры свиноводства. Сделала Римме замечание в столовой, так сразу в этот же день, по дороге с работы, сломала ногу. А она женщина крупная, весит много, с трудом перелом зажил, долго в больнице провалялась. Верите, дамы наши считали, что Римма… ну не то чтобы ведьма, но что-то такое умеет, и на работе в ящике столов держали аметистовые щетки.