Прощай Дебора - Владимир Суханов

– Э-э-э, да, здесь я могу с тобой согласиться. Э-э-э, скудеет настоящими писателями Россия… Вот помню были мы с Германом в Петербурге, э-э-э, десять лет назад. Тогда еще творил Толстой, был на вершине творчества Чехов… Ах, какие имена… Э-э-э, о чем, бишь, это я? A-а, ну да, Петербург… Я вот, о чем подумал, когда прочитал эту горьковскую белиберду… Э-э-э, были мы в Петербурге, и, должен сказать, что он, в общем-то, мало чем отличается от Нью-Йорка: такие же ж паровозы, такие же ж заводы, люди также ж продают свой труд за презренный желтый металл. И история этих городов очень похожа: примерно 250 лет назад и здесь, и там жили только аборигены в своих, э-э-э, пристанищах – чухонцы в избах, индейцы в вигвамах, а сейчас-то… о-го-го! Впрочем, мне кажется, Петербург еще более грязен, чем Нью-Йорк. Э-э-э, так почему же ж Горький, вместо того, чтобы обличать язвы

Петербурга, его грязные переулки, вонючие рынки, квартирки-клоповники на 250 человек… а я поинтересовался у специалистов по Горькому, э-э-э, писал ли он что-нибудь подобное «Городу желтого дьявола» в отношении Петербурга – оказалось, что нет, не писал… так вот, почему же ж он поехал за этим всем за океан? Вот ответь мне: почему? Не знаешь? Нет? А я скажу: потому что он проститутка, такая же ж как та, к которой я сейчас подходил – за подобную статью дома ему никто не дал бы устраивающего его гонорара. Вот и весь ответ! Ну, скажи, Андрей, разве я не прав?

– Абсолютно. Ты абсолютно прав, Маркус! Но все-таки, самым мерзким мне представляется неряшливость языка этой статьи – подбор «грязных» слов в ней просто отвратителен. Показать иностранцам, каким убогим, каким дешевым может быть русский язык, язык Пушкина и Тургенева, Толстого и Чехова – это ли не подлость! Всё, ничего не хочу больше говорить об этом… м-м-м… этом…

– Ну, Андрей! Ну, успокойся. Да, черт с ним, с этим Горьким! Давай лучше выпьем. Кстати, ты здесь сейчас сказал что-то про нос, и я вспомнил один еврейский анекдот. Сам я его услышал недавно, и значит, тебе я его еще не рассказывал… Да-а, так вот, э-э-э:

Дело происходит в Одессе. Приходит еврей в лавку. «Мне 100 метров пеньковой веревки», – обращается он к хозяину и протягивает 3 копейки. «Ха, уважаемый, – отвечает ему хозяин, – твоих денег, конечно же ж, хватит, чтобы купить… э-э-э, самую тонкую пеньковую веревку., э-э-э, длиной… э-э-э, вот… от кончика твоего носа до кончика твоего пениса». «Ай, я, яй, – восклицает еврей, – какой же ж я глупый человек! Как же ж я не подумал об этом раньше! Ай-я-яй, ай-я-яй! Ну давай, дорогой, договоримся так: 100 метров веревки ты мне даешь сейчас, а за остатком я зайду вечером… когда точно вымеряю расстояние от твоей лавки до Центральной синагоги, где… э-э-э, после обрезания остался ма-а-ленький кусочек моего пениса».

Этот анекдот я слышал и раньше, но рассказан он был так хорошо, так весело, что я абсолютно искренне рассмеялся… Разошлись мы довольно поздно. Придя домой, я, естественно, сразу отправился в постель – утром надо было рано вставать на работу, но сон не шел. Какая-то мысль, какое-то важное слово, которое я услышал в баре от Блоха, мешало мне спать. Я ворочался, ворочался и, наконец, вспомнил: «Песнь о Гайавате» – именно она пришла мне на ум, когда Маркус произнес слово «вигвам», а вместе с ней – одна из картинок в иллюстрированном издании «Песни о Гайавате», которое я однажды просматривал в книжном магазине на Маркет-стрит. Вспомнились и строки Лонгфелло под той картинкой:

Then the curtain of the doorwayFrom without was slowly lifted;Brighter glowed the fire a moment,And a moment swerved the smoke-wreath,As two women entered softly,Passed the doorway uninvited…[7]

…и мне, почему-то, представилось очень важным сейчас же попробовать по памяти нарисовать ту картинку. Пришлось вставать с постели и часов до 3-х ночи изводить с десяток листов бумаги, пока у меня не получилось что-то похожее на оригинал:

А утром мне вспомнилась пушкинская строка «…И случай, бог изобретатель», определяющая случай, как нечто, произошедшее с человеком по выдумке обратившего на него внимание бога. Вспомнилась, когда я, взглянув на свою копию иллюстрации к «Песне о Гайавате», вклеенную ночью в Журнал, обнаружил в ней отгадку сразу двух рисунков с диска. Как тут не поверить в то, что вся цепочка вчерашних событий (от приезда в Филадельфию Маркуса Блоха до моих ночных бдений) была сотворена по доброй божьей воле!

В отличие от дня вчерашнего, сегодня бог не стал баловать меня своими изобретениями: он дал мне спокойный день, какой требуется человеку, пусть в небольшом, но похмелье, но, главное, какой требуется человеку для спокойного осмысления полученных накануне важных сведений. Итак, вот первый рисунок, который я нашел в иллюстрации к «Песне о Гайавате»:

Очевидно, что это есть изображение вигвама, который может быть сообразован с убежищем. Вигвам встречается на диске в двух группах – g49 и g59:

Начало афоризма, скрытого в группе g49 (первые два рисунка) расшифровывается просто: «Убежище выдающегося человека…». Но последние два рисунка пока для меня не совсем понятны, т. е. понятно, что из них должна составиться сентенция, определяющая, что же является убежищем выдающегося человека, но пока ничего не идет в голову… Как и относительно 2-го и 4-го рисунков в группе g59… Да-а… пожалуй, с пивом надо завязывать, также как с виски… Ах, какая замечательная и оригинальная мысль! Как-нибудь, на досуге ее нужно будет обдумать более обстоятельно – на свежую голову, под хорошую закуску и т. д. и т. п. Сейчас же, пока голова еще что-то варит, стоит задуматься о более реальной вещи – о втором рисунке, который я увидел утром на моем «шедевре живописи»:

Это, конечно, дым – вон он вверху, вьется над вигвамом. Но дым – это легкость, парение, полет… Какой из перечисленных синонимов имел в виду изготовитель диска, изображая дым? Проще всего это определилось с помощью группы g16:

Первые два рисунка данной группы мне уже известны и, очевидно, расшифровываются как «Выдающийся человек учит (или изучает)…». Смысл, заключенный в третьем рисунке, изображающем птицу, я, не мудрствуя лукаво, так и определил – птица, после чего стала самоочевидной подстановка «дым – полет», позволяющая целиком расшифровать группу g16: Выдающийся человек изучает птицу по полету. Т. е. это не что иное, как начало известной сентенции: «Птицу следует оценивать по полету, а человека по работе».

Глава 11

Империя красного дьявола

Недаром лик сей двуязычен.Таков и был сей властелин:К противочувствиям привычен,В лице и в жизни арлекин.

Из Свободного Упр. Амр. № 1546 а

9/3 1010

Политуправление МПС тов. Чебаненко А.Г.

Копия: Редакция ГУДОК

С получением извещения ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР о кончине Иосифа Виссарионовича СТАЛИНА по инициативе политотдела Могочинского отделения, начальник политотдела тов. Елисеев, и руководства отделения, начальник отделения тов. Басенко, работниками Могочинского отделения 7 марта в трудных условиях сделано траурное оформление бюста товарища СТАЛИНА высотою в 4–5 метров, установленного в 1935 году на скале высотой 80 метров между станциями Семиозерная и Амазар Амурской дороги.

На скалу к бюсту товарища Сталина подняли рельсы для укрепления траурного оформления, произвели сварные работы, с помощью канатов люди поднимались на скалу к бюсту, где на 5-метровых шестах вывесили траурные флаги размером 2 на 3 метра. Под бюстом на 8-метровом траурном полотне сделана надпись: 5-го марта в 9 часов 50 минут вечера скончался Председатель Совета Министров СССР и Секретарь ЦК КПСС Иосиф Виссарионович СТАЛИН.

Бюст товарища СТАЛИНА виден за 6–8 километров, в ночное время освещается прожекторами и с поездов обоих направлений хорошо виден. Пассажирские машинисты депо Могоча просили у отделения дороги разрешения проезжать мимо бюста с сокращенной скоростью и обязались потерянное время нагонять в пути. На это отделение дороги разрешило установить скорость 5 км в час на участке в 300 метров.

С 7 марта пассажирские поезда обоих направлений стали здесь сокращать скорость до 5 км в час и во время проезда этих 300 метров машинисты стали давать салют непрерывным свистом паровоза. На станциях Могоча и Ерофей-Павлович стали объявлять по радио пассажирам о бюсте товарища СТАЛИНА на скале, который им предстоит проехать, и как его лучше увидеть. Кроме этого на этих станциях даются указания радиостанциям в поездах, чтобы они предупреждали пассажиров о приближении к бюсту и куда нужно смотреть, чтобы лучше видеть.