Небесный охотник - Оппель Кеннет

— Да, верно.

— Но зато вышло так, что вы видели «Гиперион».

— Это действительно было очень странно, сэр.

Рукава его смокинга были немного коротковаты.

Я бы, может, и не заметил этого, если бы его запястья и предплечья не были на удивление волосатыми, и всякий раз, когда он подносил сигарету ко рту или тянулся за бокалом, стоящим на краю стола, рукава вздергивались кверху, демонстрируя эту пышную поросль. Матиас Грюнель богат как черт, так почему же, скажите на милость, он носит дорогущий смокинг, который ему мал? Я три года проработал на борту шикарного воздушного лайнера, и уж одно насчет богачей я знаю точно: на них одежда всегда хорошо сидит. Я ещё подумал: может, Матиас Грюнель уже промотал фамильное состояние и теперь разорен и лишь пытается сделать хорошую мину при плохой игре?

— Вы, по всем отзывам, толковый молодой человек, — продолжал Грюнель. — Ваш декан не был уверен, что вы сумеете вспомнить многое, но мы, разумеется, будем в высшей степени признательны за любую информацию, которую вы сможете нам дать. И мое семейство совершенно убеждено, что, если нам удастся достать «Гиперион», вы должны получить пять процентов от его стоимости.

— Это слишком великодушно с вашей стороны, сэр.

Газета оценила стоимость содержимого «Гипериона» в пятьдесят миллионов. Я понятия не имел, была ли это объективная оценка или полная выдумка. Но это означало бы два с половиной миллиона мне лично. Это была слишком невероятная сумма, чтобы просто представить её себе. Её хватит на пять жизней.

— Мы будем настаивать, — улыбнулся Грюнель. — В конце концов, без ваших координат как бы мы могли надеяться отыскать корабль? Меня всегда очень огорчало, что дедушка не смог выполнить свою последнюю волю. Он был очень любящим родственником, мистер Круз.

Матиас Грюнель умолк на минуту, наверно стараясь совладать с чувствами. Он встал и повернулся ко мне спиной, уставившись в окно.

— Ему было бы так больно думать, что его любимый сын и нежно обожаемая дочь — и все их потомки — никогда не смогут воспользоваться плодами его великой славы и таланта. Если мы сможем вернуть на землю «Гиперион» — и тело моего деда, — его душа, я знаю, сможет наконец упокоиться с миром.

Он повернулся ко мне и выпустил длинную тонкую струю сигаретного дыма. Я сглотнул, чувствуя, что меня затошнило.

Этот человек — не Матиас Грюнель.

Я заподозрил это в тот миг, как увидел его вздергивающиеся кверху рукава. И теперь я знал это с тошнотворной уверенностью. Это упоминание о любимой дочурке Грюнеля, — разве Кейт не рассказывала мне, что Теодор Грюнель рассорился со своей единственной дочерью? Что он оставил её без единого пенни? Кейт не могла ошибиться в таких вещах: она внимательный и дотошный читатель. Я всецело доверял ей. Рыжая Борода был самозванцем.

Он взял со столика для напитков блокнот и карандаш и подал мне.

— Если вы работали с картами, то, наверно, неплохо представляете себе координаты «Гипериона».

Я взял карандаш и начал писать какие-то цифры, потом зачирикал их и устроил целый спектакль, кусая губу и хмуря брови.

— Как же там было? — бормотал я. — Понимаете, сэр, мы ведь только что прошли через Кулак Дьявола и очень сильно отклонились от курса…

Я не собирался выкладывать координаты этому самозванцу, кем бы он ни был. Единственным моим желанием теперь было выбраться отсюда.

— Извините, сэр, я не знаю, что сказал вам декан, но память никогда не была моим сильным местом — и воздуха там так не хватало. Вы же знаете, мы были на высоте двадцати тысяч футов. Мои мозги работали не лучшим образом.

— Ах… — вздохнул Рыжая Борода. — Конечно. Но вы, наверно, помните хоть приблизительные координаты, правда? Конечно же, карты были перед вами всё время.

— Я знаю, сэр, это просто… — Я зажмурился, постукивая карандашом по блокноту, стараясь выглядеть совершеннейшим придурком. — Мне ужасно неловко, сэр, пожалуйста, не говорите декану.

Он старательно улыбался мне, но это была недобрая улыбка.

— Подумайте о вознаграждении, которое могло бы ожидать вас. Вспомните получше.

Я глубоко вздохнул, написал несколько координат, отличавшихся от истинных на несколько сотен миль, и передал ему.

— Вот! Я думаю, где-то здесь! — Я поднялся. — А теперь, если вы не возражаете, я пойду. Скоро экзамены, и…

— Странно, однако, — заметил Рыжая Борода, и я почувствовал, что покрываюсь испариной. — Я думал, что «Бродяга» летел в Александрию над Индийским океаном. А эти координаты — над субконтинентом.

Лишь привыкший плавать по морю или по небу может бросить один взгляд на случайные широту и долготу и мгновенно привязать их к карте.

— Ох, — подавленно отозвался я. — Значит, я перепутал. Простите, что не смог быть вам полезным. — С бьющимся сердцем я повернулся и шагнул к двери.

— Ребята! — крикнул Рыжая Борода. — Я думаю, придется помочь мальчику вспомнить!

Комната вдруг оказалась полна людей, появившихся разом из всех дверей. В отличие от Рыжей Бороды они не носили бархатных смокингов. Они были одеты в темные брюки, грубые рубашки с закатанными по локоть рукавами, башмаки и кепи, и исходивший от них отчетливый запах масла, топлива Аруба и гидрия выдавал в них воздушных моряков. Двое схватили меня за плечи и толкнули обратно в центр комнаты, лицом к лицу с Рыжей Бородой.

— Не лги мне, мальчишка, — сказал он. — Ты не такой уж простофиля.

— Я действительно не помню, — упорствовал я, а настоящие координаты в это время так и мелькали перед моим мысленным взором. Часть меня настаивала, что надо назвать их и покончить со всем этим. Но если я сделаю это, они запросто могут выкинуть меня из окна, чтобы быть уверенными в моем вечном молчании.

— Врезать ему, чтобы искры из глаз посыпались? — предложил один из мужчин, занося кулак.

— Нет, — резко возразил Рыжая Борода. — Проявляйте к нему уважение, Бингэм. Это сам мистер Мэтт Круз, победитель пиратов. Мы знаем про тебя всё, Круз. Читали, как ты разделался с недавно оплаканным нами коллегой, мистером Спиргласом.

От ужаса меня передернуло: а вдруг эти негодяи — последние остатки шайки Спиргласа и пришли отомстить?

— Не бойся, — подмигнул Рыжая Борода, — между мной и Спиргласом не было пылкой любви. Наши дорожки разошлись много лет назад! Я не пират. Это грязное, грубое занятие. Меня зовут Джон Рэт. Меня с коллегами нанимают такие лучшие люди Лондона и Парижа — ты бы удивился. Считай нас частными сыщиками.

Я промолчал.

— Я здесь, чтобы сделать тебе предложение, Круз. Мне нравится то, что я про тебя слышал. Ты сообразительный малый. Совсем не такой легковерный, как этот твой декан. Он купился на мою историю про Матиаса Грюнеля и заглотил наживку вместе с крючком!

Один из людей Рэта насмешливо фыркнул.

Рэт одобрительно кивнул мне:

— И уж всяко тот, кто сумел отправить Викрама Спиргласа в морскую могилу, стоит десяти таких здоровенных увальней, как эти, — не обижайтесь, парни, — бросил он своим головорезам. — Я думаю, мы с тобой сможем работать вместе, мистер Круз. Что скажешь? Там деньги. Много. Ты ведь любишь деньги, а?

Я ничего не ответил, но подумал о мальчике-лифтере. О моей поношенной форме. О маме, которая за шитьем болезненно морщится, потому что пальцы у неё изуродованы ревматизмом.

— Весьма заманчиво, — сказал я. Может, если потянуть время, мне представится шанс вырваться.

— Отлично. Что, если мы возьмем тебя в небольшое путешествие и поговорим об этом подробнее? Мы тебя уговорим, — пообещал Рэт. — А если нет, то поболтаться в воздухе над рекой на высоте тысячи футов тоже бывает очень невредно для несговорчивых. Итак, пошли, ребята. Сматываемся!

Двое схватили меня за руки и потащили из комнаты. Джон Рэт допил бокал и прихватил непочатую бутылку виски.

— Мне очень понравилось жить в «Ритце», — заметил он. — Но только дурак стал бы за это платить.

Мы вышли. По коридору в нашу сторону шла пожилая пара, но они в ужасе шарахнулись, когда люди Рэта крикнули им, чтоб убирались с дороги. Я хотел было позвать на помощь, но вряд ли от этого была бы какая-нибудь польза. Мы были уже у лестничного колодца. Рэт пинком отворил дверь, и мы двинулись по лестнице вверх. В конце её они широко распахнули ещё одну дверь и выволокли меня на крышу «Ритца». Лицо мое стало мокрым от дождя.