Дом одиноких сердец - Елена Михалкова

– Значит, у нас имеются присутствующие… – протянул нотариус, заглядывая в документы, – Олег Петрович Боровицкий, Глеб Петрович Боровицкий и… – он бросил быстрый изучающий взгляд на Дашу, – Дарья Андреевна Пронина.

Даша согласно кивнула, и тут до нее дошло. «Так это же сыновья Боровицкого!» – чуть не вскрикнула она и снова воззрилась на обоих. Однако Боровицкие уже не глядели в ее сторону – их внимание было приковано к синей папке на столе, из которой нотариус достал большой белый конверт, исписанный какими-то закорючками.

– Прежде чем перейти к делу, скажу следующее, – нотариус обвел всех взглядом, чуть задержавшись на Даше. – Петр Михайлович Боровицкий оставил закрытое завещание, которое было принято мною с соблюдением всех правил. Здесь находятся два свидетеля, присутствовавшие при передаче завещания.

Он кивнул на женщину и девушку. Девушка потупилась. «Свидетели какие-то, – удивленно подумала Даша. – Как все сложно…»

– Вы хотите проверить их документы? – осведомился нотариус, изучая сыновей Боровицкого.

– Пока нет, – подумав, произнес тот, что казался старше.

– Отлично. Должен сказать, что при передаче мне конверта со своим волеизъявлением Петр Васильевич Боровицкий оставил список людей, которых я должен вызвать на оглашение его завещания.

Нотариус говорил так, будто читал по бумажке, и Даша даже взглянула на стол перед ним, чтобы убедиться, нет ли там шпаргалки. Но ее не было.

– Двое из наследников – это сыновья господина Боровицкого, – нотариус посмотрел сначала на одного, потом на другого, и каждый из братьев коротко кивнул, – а третий – госпожа Пронина Дарья Андреевна.

В свою очередь, кивнула и Даша, ощущая, что все в комнате смотрят на нее.

– Итак, теперь я могу перейти к оглашению завещания, – торжественно произнес нотариус.

– Давно пора, – чуть слышно сказал младший сын Боровицкого и удостоился негодующего взгляда от дамы в золоте.

В наступившей тишине нотариус с хрустом вспорол белый конверт и, к удивлению Даши, вытащил из него другой, чуть поменьше. На том, другом, тоже было что-то написано с обеих сторон. Нотариус очень аккуратно распечатал конверт и вынул лист плотной бумаги.

– Завещание Петра Васильевича Боровицкого, – внушительно сообщил он, поглядев на Дашу, и достал из кармашка очки. Потом взмахнул листком, и Даше показалось, что от него повеяло знакомым запахом давно немодного одеколона. Нотариус читал, а она на минуту отвлеклась и не вслушивалась в текст, выхватывая лишь отдельные слова.

– Я, Боровицкий Петр Васильевич… года рождения… проживающий… находясь в здравом уме и твердой памяти, для подтверждения чего… оставляю имущество…

Даша услышала слово «имущество», и голова у нее включилась. Она заметила, каким пристальным взглядом смотрит на нее дама в золоте, и ей опять стало не по себе.

– Все движимое имущество, – читал нотариус, – я оставляю своим сыновьям, Олегу и Глебу, с условием, что они поделят его по собственному усмотрению.

Двое мужчин переглянулись. Даша старалась не смотреть на них, но взгляд сам притягивался к похожим профилям. «Господи, дети Петра Васильевича! Подумать только! А ведь ни капли на него не похожи. Нужно будет обязательно сочувствие им выразить…»

– Все недвижимое имущество, – продолжал нотариус, – а именно – квартиру, находящуюся по адресу… улица Бонч-Бруевича, дом… квартира сто пять… я оставляю своему другу Прониной Дарье Андреевне, с одной оговоркой: мои сыновья и невестки имеют право забрать из квартиры любой предмет, который захотят.

Нотариус закончил читать, положил завещание на стол, и в комнате повисло молчание.

«Квартира, – произнес кто-то посторонний в голове у Даши. – Петр Васильевич оставил мне по завещанию квартиру».

«Этого не может быть!» – воскликнула мысленно уже она сама, но тут же поняла, что может. И не просто может, а именно так и случилось.

– А ты, Глебушка, хотел квартирку поделить, – усмехнулся один из сыновей, тот, что был в мятом костюме. – Я тебе говорил, что он какую-нибудь подлость под конец обязательно выкинет, а ты мне не верил.

– Нет, подождите… – прервал его второй брат. – Разве так можно? Кто вы вообще такая? – повернулся он к Даше. – Любовница его, что ли?

Даша покачала головой.

– Тогда с какой стати имущество стоимостью в шестьсот тысяч долларов отходит черт знает к кому?! – вспылил тот. – Сударыня, вы можете нам что-нибудь объяснить?

Обращение «сударыня» резануло Даше слух. Она медленно ответила:

– К сожалению, не могу.

И краем глаза заметила, как переглянулись нотариус и дама в золоте. Девушка на стуле не сводила с нее глаз.

– Может быть, вы хотя бы попробуете? – ехидно прищурился Олег, облокотившись на стол. – Вот ведь, видите ли, какая неожиданность получилась: у нашего покойного отца, кроме хорошей машины, имеется еще квартира. И больше никакого имущества. Мы с Глебом заботились об отце, удовлетворяли все его прихоти… Да дело даже не в том! Дело в том, что квартира принадлежит нашей семье! Мы родились там, выросли… Маму там отпевали, в конце концов! И отец всегда давал понять, что после его смерти мы с Глебом можем рассчитывать на нее!

– Да не агитируй ты за советскую власть, – устало сказал ему Глеб. – Видишь, женщина счастлива.

– Да я этого так не оставлю! – кипятился его брат. – Готовьтесь к тому, что вам предстоит долгое судебное разбирательство – завтра же опротестую дурацкое издевательское завещание! Оно… просто подделка!

– Я попрошу! – строго сказал нотариус, тряся двойным подбородком, и Олег замолк. – Завещание составлено с учетом всех требований, и господин Боровицкий неоднократно советовался со мной по этому поводу. Завещание было передано мне в присутствии двух свидетелей. Вот они… – Нотариус ткнул пальцем сначала в золотую даму, затем в девушку, и обе согласно закивали. – Ваш отец прошел необходимые обследования, и в суде вы не сможете доказать, что он был невменяем. Но, конечно, обращаться с иском – ваше право.

– Не надо никуда обращаться, – произнесла неожиданно Даша, выходя из оцепенения. – Разумеется, никакая квартира мне не принадлежит, тут и речи быть не может. Я подпишу документы об отказе – это, кажется, так называется? – и все будет в порядке.

Опять повисло молчание. На Дашу молча смотрели пять человек. Она почувствовала прилив легкого раскаяния, но ее сразу переполнило ощущение собственного благородства: все-таки не каждый день вот так просто отказываешься от квартиры в Москве.

«Делай как должно, а там будь что будет», – вспомнила она девиз своего папы, который терпеть не могла. Во-первых, сплошь и рядом не было понятно, что именно «должно делать», а во-вторых, громкими словами папа, как правило, оправдывал собственные неудачи. Почему-то ни разу не вышло так, чтобы папа сделал «как должно», а ему от этого стало бы хорошо. «Может, что-то в консерватории подправить?» – цитировала в таких случаях мама Жванецкого, злясь на отца. Тот старался смотреть орлом, но держался от мамы подальше, пока туча не миновала. До следующего случая, когда ему приходилось оправдываться: «Делай как должно, а там будь что будет».

«Ну вот, – подумала Даша, – в кои-то веки совершила великодушный поступок. Теперь главное – не делать морду ящиком, когда начнут благодарить, а держаться скромно и с достоинством».

– Ну что ж, – проговорил наконец Олег, – это значительно облегчает дело. Не ожидал, признаться…

– Приятно, что у вас хватило порядочности не зариться на чужое, – подтвердил Глеб. – А то в наше время…

Даша на минуту потеряла дар речи. Глеб с Олегом, обернувшись к нотариусу, начали обсуждать с ним вопросы оформления отказа, а она сидела молча и смотрела на двух похожих людей напротив нее. «Делай как должно»?! Даше представился рыцарь в доспехах, отважно потрясающий мечом и разбрасывающий золотые монеты по площади под крики слуг: «Для обездоленных! Для обездоленных!» Лицо рыцаря сияло упоением и довольством жизнью и собой. Во всеобщей неразберихе монеты молниеносно расхватали обездоленные с подозрительно шустрыми повадками, а рыцарь, не обращая внимания на летевшие ему в спину помидоры и костыли обделенных калек, поскакал творить добро дальше… Дикая картинка промелькнула в голове у Даши, и тут она поняла, что к ней обращаются.

– Ваш паспорт, пожалуйста, – с легким раздражением повторила дама в золоте, протягивая руку за документом, который Даша успела убрать в сумку.

Даша ощутила, что речь к ней вернулась, но в голове словно качнулся маятник, заняв положение, полностью противоположное прежнему.

– Нет, – заявила вдруг она, вставая и ловя на себе недоуменные взгляды. – Я передумала. Я не собираюсь ни от чего отказываться. Во всяком случае, в вашу пользу. – Она посмотрела прямо в лицо младшему брату, Олегу, и заметила на нем растерянность. – Если бы у вас хватило такта хотя бы сказать мне спасибо… – продолжила Даша и запнулась. – Впрочем, неважно. Всего доброго.