Лекарь 6 (СИ) - Белов Иннокентий

— Да, там чаще гостят.

Вот я и узнал, все, что пока мне надо. Больше вопросы задавать ни к чему, мужики и так смекнули, что бежать в милицию с заявлением я точно не собираюсь и готовы мне помочь в этом, по мере сил своих.

Люди они не простые и сразу поймут, что я не местный и просто не врубаюсь в то, чем страна и люди в Грузии живут.

Почему так мало надо, потому что не хочу расспрашивать своих пленников о том, в какой год я попал. Не хочу задавать много лишних вопросов, не в курсе я реалий местных и советских, всего то десять лет мне оказалось, когда социализм кончился. Придется в него активно вживаться, шевелить плавниками и хвостом, образно говоря.

Ну, одиннадцать лет, если строго говорить, вроде до середины 92 года еще плановой экономикой попахивало, из последних сил. С первого апреля цены поменялись в магазинах, еще государственных, колбаса вареная, которой не лежало на прилавках, по 2.20 за кило, появилась по 6 рублей и так же быстро исчезла, полежав пару дней. Стремительно обесценивающийся рубль не дал возможности зафиксировать цены на больший срок. После этого, кажется, уже не было никаких ценовых ограничений, решал только рынок.

Сам то я не помню таких событий, отец с матерью рассказывали, когда приходило время воспоминаний в семейном кругу. Любили вспомнить это время, как пережили распад государства и что делали, чтобы выжить. Вопрос выживания не стоял так уж остро, на самом деле, оба родителя оказались востребованными людьми и довольно быстро вернулись на прежний уровень и дальше благосостояние только поднималось.

Я, судя по всему, теперь на сто процентов в Союзе и, так как, в Храм возвращаться мне еще рано, думаю пока задержаться здесь. Намеки из описаний, которые я вычитал в бумагах магов, вполне определенно говорят о том, что ходить через Храм без относительно большого перерыва — довольно опасно для личности и сознания.

Сколько это — относительно продолжительное время, не указано, думай, что хочешь.

Может, месяц, может, год, в любом случае мне придется пожить в новой для меня стране и времени и не сказать, чтобы я оказался особенно против. Даже как-то волнительно снова попасть в страну всеобщего равенства и братства, пусть, особенно в таких местах, и чисто номинальных.

Попади я на заблокированную Вуоксу, даже не представляю, как мне легализоваться в этом новом мире, там очень трудно оказалось бы получить документы и провести их через государственные органы.

Здесь, в Грузии, мне кажется, это проще всего, за хорошие деньги и поддержку местных хозяев жизни. Мне, в моем новом состоянии достаточно сильного мага, есть что предложить и кроме денег.

В общем, может, это и не просто, но точно, здесь проще всего в СССР провернуть такое дело.

Заодно, я отошел к парникам и там пересчитал деньги в лопатнике Зураба.

Что же, есть чему порадоваться, несколько сторублевых купюр, в два раза большее количество зеленых пятидесятирублевых, еще больше фиолетовых двадцати пятирублевок и пол пачки в банковской упаковке розовых десяток, всего около двух с половиной тысяч рублей.

Вот это реальный подъем на уровень годовой зарплаты хорошего рабочего!

Откуда столько денег взялось у сторожа и агронома? Так и работа у него в денежном месте.

Не знаю, но, кажется мне, что он очень не хотел бы, чтобы его подельники узнали о такой сумме, спрятанной в тайнике. Наверно, приторговывает налево своим продуктом, который должен поставляться только по специально оговоренным каналам. Все же отщипывает понемногу от волшебных растений, себе на карман.

Вроде, я все уже узнал, что мне требуется для дальнейшего движения вперед, машина заправлена. Осталось только разобраться с пленными, поменять гардероб немного, чтобы не привлекать явно излишнего внимания своим натовским камуфляжем. Менять придется только штаны, нужно, что-то похожее на брюки моих пленников, чтобы добраться до магазина и полностью переодеться.

Хотя, зачем полностью, футболка у меня просто качественное х/б, в глаза не бросается, без надписей. Куртка синтетическая, будет очень модной, по местном реалиям, тоже без надписей, ремень обычный, обувь придется поменять на более вентилируемую. Рюкзак — модный, хорошо, что не яркий. Еще кепка осталась, тот самый поддельный «хилфигер», ее можно оставить.

Хотя, нет. Я не должен выглядеть ни модно, ни дорого, пока не обзаведусь документами, просто не привлекать взгляды и все. Поэтому, кепку в рюкзак и мне нужны брюки, такие же, как на мужиках.

Снова вхожу в дом, видно, что Зураб пытается освободиться, поэтому говорю ему с легким сочувствием:

— Даже и не мечтай, тебя связал профессионал. Чем больше будешь напрягаться, тем сильнее пережимаешь кисти рук и скоро запахнет ампутацией.

Опять раздается поток ругани в мой адрес и, за неимением швабры под рукой, вставляю, довольно жестко, грязное кухонное полотенце в рот, который он не собирался закрывать, несмотря на все мои уговоры. Зураб пытается меня укусить и сопротивляется моим попыткам, но приставленный вплотную к глазу нож делает его неподвижным и покорным. Знакомый прием от брата Кроса.

Теперь, с кляпом во рту, хозяин может только злобно мычать, продолжая следить за мной вытаращенными от злобы глазами.

Я же, изучаю его шкаф с одеждой, если можно так назвать вешалку со всем его добром, сиротливо висящую на стене. Две рубашки, одни брюки, фуфайка, резиновые сапоги — вот и все, что есть, явно не моего размера.

И что с этим делать? В таких висящих штанах ходить по городу тоже подозрительно. Придется надеть и доехать на машине до первого промтоварного магазина, вот, даже всплыло такое давно знакомое слово.

Или все же рискнуть, поехать пока в своем камуфляже, до первого магазина.

Нет, в камуфляже очень непривычно для местных, еще милицию вызовут с перепугу, и я решительно сдергиваю, грязные штаны хозяина с вешалки. Дойти до магазина из машины хватит вполне, больше мне и не надо, надеюсь, будет.

Переоденусь, когда отъеду, чтобы меньше информации увидели мои пленники. Пока поднимаю воду ведром из колодца и наливаю в найденный термос и сам жадно пью. Потом приходится напоить мужиков, просящих о том же, и я стаскиваю обоих пленников к толстому дереву, где собираюсь заняться их заковыванием в цепи.

Но, сначала, понимая, что мужикам, возможно, придется ночевать здесь же на земле, если они не смогут освободиться, приношу из дома матрас и пару одеял, оставляю их тут же, около дерева. Туда же приношу и ведро, полное воды. Проявляю максимум гуманизма и сочувствия к, попавшим под раздачу слонов, пленникам.

Пленники, понимая, что мои хлопоты касаются именно их судьбы, просят развязать, обещая не предпринимать вообще никаких враждебных действий против меня.

Хорошо бы поверить им, ведь мое умение молчит сейчас, только, мне не надо, чтобы они быстро, за пару часов добрались до первой деревни и там, попросив помощи у земляков, пустились в погоню за мной. Или могли позвонить своим подельникам и сдать мои приметы по внешности и одежде, той же угнанной машине, хватит мне проблем, вполне возможных, с одной милицией. Надо получить хотя бы день передышки, чтобы одеться, поменять внешность, найти местный криминал и залечь на дно.

Поэтому, никакой жалости и самаритянства.

— Нет, мужчины. Вы хотели меня в раба превратить, теперь сами попробуете, что такое сидеть на цепи. Это будет справедливо, по понятиям.

Похоже, что боль в пережатых руках не дает мужикам возможности больше спорить со мной и я приступаю к осуществлению своей задумки. Обматываю цепь вокруг дерева, один раз ее пускаю на узел и прихватываю замком первого пленника. Обматываю довольно плотно ему щиколотку и вешаю замок. Потом очередь доходит до второго и его я цепляю за короткий конец цепи, так же навешивая замок. Оба прикованных все еще лежат связанными, и я притаскиваю Зураба, который продолжает сопротивляться, цепляясь за дверь ногами, потом за порог и, наконец, пристегиваю и его. Хорошо, что большая сила дает возможность не сильно напрягаться, таская сопротивляющегося здоровенного мужика.