Жизнь и подвиги Антары - аль-Асмаи

― Ты думаешь, — ответила она, — что взял меня хитростью и коварством, а на самом деле я хитрее и коварнее тебя!

И когда царь Зухейр услышал это, им овладело волнение и беспокойство. Он сел на своем ложе, глаза его загорелись гневом, и он сказал своей жене:

― О недостойная, скажи, в чем ты усмотрела мою слабость, почему ты утверждаешь, что ты и твой отец хитрее и коварнее меня?

Тумадир ответила:

― О господин мой, не стоит так огорчаться, ведь ты знаешь, что тот, кто распускает язык, всегда получает ответ, который ему не по сердцу, а тот, кто презирает людей и считает их ничтожными, всегда сам оказывается в дураках. Знай же, что моя сестра, которую ты, как тебе казалось, видел в нашем становище, в этот миг так же далека от тебя, как прежде. Она прекраснее полуденного солнца, а я не гожусь ей даже в служанки. А когда ты осыпал моего отца похвалами, ему стало стыдно и он подарил тебе меня. Имя моей сестры Тумадир, ее красота поражает всякого, кто ее видит, но никто не в состоянии ее описать. А мое имя Хида[25], и я далеко не так прекрасна, как она, и если бы дело не было сделано, я бы ничего тебе не рассказала.

И когда Зухейр услыхал такие слова, сон бежал от его глаз и от гнева он чуть не потерял рассудок. Он спросил жену:

― Правду ли ты говоришь?

И она ответила:

― Да, клянусь повелителем небес, я говорю правду, а если ты мне не веришь, пошли какую-нибудь умелую старуху, чтобы она взглянула на мою сестру из-за покрывала.

Но царь сказал:

― Если дело обстоит так, как ты говоришь, то твою сестру сможет увидеть только ничтожный нищий или нищенка или бродячий торговец, который ходит от палатки к палатке.

И жена согласилась с ним, сказав, что арабские девушки не стыдятся бродяг и нищих и не закрывают от них своего лица. Тогда Зухейр сказал:

― Клянусь честью арабов, священным месяцем раджабом и господом, повеление которого обязательно для всех его рабов, мне необходимо разузнать всю правду.

И когда наступило утро, царь сказал своим слугам:

― Если кто-нибудь захочет посетить меня, скажите, что я нездоров после вчерашнего пира и хочу сегодня отдохнуть.

И когда пришли царские приближенные, слуги передали им слова царя, и те разошлись по домам. А Зухейр еще некоторое время размышлял о своем деле, а потом снял с себя царскую одежду, переоделся в платье торговца и взял мешок с духами и благовониями. Потом он подпоясался, надел на голову пеструю чалму и отправился в становище отца Тумадир, размышляя о том, как ему лучше сделать свое дело.

А тем временем Тумадир, как только муж ее ушел, встала, переоделась в мужскую одежду, повязала голову чалмой и тоже направилась к жилищу своего отца. Войдя в палатку, она рассказала отцу и брату о поступке Зухейра и о том, что она задумала. И мужчины поразились ее хитрости и смелости, а она сказала им:

Выйдите из палатки и спрячьтесь где-нибудь неподалеку, а мы с матерью останемся здесь и будем ждать царя. А когда он появится, мы его позовем, возьмем у него мешок и станем отвлекать всякими разговорами. Тут-то вы и хватайте его и не отпускайте до тех пор, пока он не отдаст за меня выкуп. Помните, если вы не получите за меня выкупа, то и вы и я будем опозорены навеки. А если он станет упрекать вас, то скажите ему, что это воздаяние за его дерзкий поступок и дерзкие речи.

Отец и брат Тумадир согласились выполнить ее затею, ибо слова царя Зухейра и его поступок наполнили их сердца гневом. И они опоясались мечами и спрятались в таком месте, откуда можно было видеть, когда появится царь.

Тумадир сняла мужскую одежду, надела свои платья, насурьмила веки, повязала повязку и села, ожидая прихода Зухейра. А мать ее приговаривала:

― О доченька, после такого позора нам остается только переселиться с его земель.

Тумадир же успокаивала ее, говоря:

― Не беспокойся и не печалься, я все улажу.

И вдруг они увидели царя Зухейра, который ходил среди палаток, высматривая что-то наподобие лисы. Тут мать Тумадир позвала его:

― Эй, разносчик, нет ли у тебя духов и благовоний, подходящих для девушек?

Он ответил:

― У меня есть духи, которые годятся для всех.

И с этими словами Зухейр направился к ним, а сердце его горело огнем. И он не узнал свою жену, а она пронзала его своими разящими как мечи взорами. Царь спросил у матери Тумадир:

― Не угодно ли им благовоний?

И Тумадир ответила:

― Да, если только я того стою.

И царь ответил:

― Клянусь жизнью, ты стоишь того, чтобы умереть за тебя.

Потом он спросил у матери:

― Как ее имя?

И она ответила:

― Тумадир.

И он спросил:

― А у тебя есть другая дочь?

Она сказала:

― Да, ее имя Хида. Царь Зухейр видел мельком Тумадир, но мы не отдали ему ее, ибо она слишком прекрасна для него, а мы хотим отдать Тумадир какому-нибудь из великих царей. Поэтому мы спрятали ее и вместо нее отдали ему нашу старшую дочь.

И когда царь Зухейр услыхал ее слова, свет померк в его очах и он сказал себе: «Клянусь творцом, если только я выйду отсюда, я должен отомстить ее отцу и брату за обман и убить их, а эту девушку взять себе». И царь хотел отдать благовония и уйти, но тут отец и брат Тумадир напали на него, как львы, схватили его и связали по рукам и ногам. Тогда его жена Тумадир подошла к нему и, открыв лицо, сказала:

― Ну как, царь, кто же из нас хитрее?

А царь Зухейр, когда его схватили и связали, подумал, что настал его последний час. Увидев свою жену, он воспрянул духом. И он спросил ее:

― Что заставило тебя так со мной поступить?

И она ответила:

― А то, что ты опозорил меня и моего отца, сказав, что ты взял меня хитростью и коварством. Клянусь создателем Земзема, мы не отпустим тебя и я не буду твоей женой до тех пор, пока ты не поклянешься, что пригонишь к моему отцу верблюдов, верблюдиц и овец и сполна отдашь за меня выкуп. А если ты этого не сделаешь, то останешься навеки в таком положении!

Услыхав это, царь улыбнулся и пожалел, что открыл жене свою тайну. Он сказал:

― Развяжи меня, и я дам твоему отцу пятьсот верблюдиц!

Но она сказала:

― Пятисот верблюдиц мало за один час близости со мной.

Царь сказал:

― Я прибавлю еще столько же верблюдов.

Но Тумадир ответила:

― Этого мало за одну ночь, проведенную со мной.

Тогда царь воскликнул:

― Если хочешь, посчитай все свои ночи и часы, и я отдам тебе всех моих верблюдов и верблюдиц!

Услыхав его слова, она улыбнулась и развязала его, и они сошлись на тысяче верблюдов, двадцати отборных конях, двадцати рабах и двадцати рабынях, и царь поклялся господом исполнить все, о чем они договорились.