Последняя песня - Спаркс Николас

– И это все?! – вскинулась она. – Все, что ты можешь сказать?

Отец, казалось, не находил подходящего ответа.

– Хочешь есть? Я поджарил бекон.

– Бекон?! Ты поджарил бекон?

– Ой-ой, – пробормотал Джона.

Отец вопросительно взглянул на него.

– Она вегетарианка, па, – объяснил он.

– Правда? – хмыкнул отец.

– Уже три года, – ответил за нее Джона. – Но она иногда бывает не в себе, так что тут нет ничего удивительного.

Ронни потрясенно воззрилась на него, гадая, почему беседа приняла какой-то странный оборот. Речь шла не о беконе, а о том, что случилось вчера вечером.

– Давай сразу договоримся, – отчеканила она. – Если ты когда-нибудь еще пошлешь копа, чтобы привести меня домой, я не просто откажусь играть на пианино. Я не просто уеду домой. Я больше в жизни не буду с тобой разговаривать. А если не веришь, попробуй проверить! Я уже прожила три года, ни единого слова тебе не сказав, и мне это далось легче легкого!

С этими словами она потопала обратно в спальню. Приняла душ, оделась и ушла из дома.

И первое, о чем подумала, шагая по песку, что зря не надела шорты. Было уже жарко, и воздух был горячим и влажным. По всему пляжу на разостланных полотенцах лежали люди; дети играли в волнах прибоя. Она заметила с полдюжины виндсерферов со своими досками, ожидавших подходящей волны.

Бродячий цирк уже уехал, аттракционы разобрали и лотки увезли. Остались только кучи мусора и остатков еды.

Вскоре Ронни добралась до небольшого делового центра. Магазины еще не открылись, но большинство были из тех, куда она ногой не ступала: туристические пляжные лавчонки, пара магазинов одежды, специализирующихся на продаже блузок и юбок, которые могла бы носить ее мать. «Бургер-кинг» и «Макдоналдс», два места, куда она из принципа отказывалась заходить. Отель и несколько модных ресторанчиков – вот почти и все. Ее заинтересовали только магазин для серферов, музыкальный и старомодная закусочная, где было бы приятно посидеть с друзьями… будь у нее друзья.

Ронни вернулась обратно на пляж и, огибая дюну, отметила, что народу прибавилось. День выдался прекрасный: солнечный, ветреный, небо было безоблачным и синим. Будь рядом Кейла, Ронни, возможно, решила бы провести весь день на солнышке, но Кейлы здесь не было, а она вовсе не собиралась надевать купальник и сидеть в одиночестве. Но что еще остается делать?

Что, если попытаться найти работу? Под этим предлогом можно целыми днями не появляться в городе. Она не видела в витринах объявлений «Требуется», но кому-то нужны люди, верно?

– Ты вчера добралась до дома? Или коп начал к тебе приставать?

Оглянувшись, Ронни увидела Блейз, сидевшую на дюне. Подумать только, Ронни так задумалась, что даже ее не заметила.

– Никто ко мне не приставал.

– О, значит, это ты к нему приставала?

– Ты закончила? – сухо спросила Ронни.

Блейз пожала плечами, лукаво подмигнула, и Ронни невольно улыбнулась.

– Так что случилось после моего ухода? Что-нибудь волнующее?

– Нет. Парни ушли, не знаю куда. Оставили меня одну.

– Ты не пошла домой?

– Нет.

Она встала и стряхнула песок с джинсов.

– Деньги есть?

– А что?

Блейз выпрямилась.

– Я ничего не ела со вчерашнего утра. Я дико голодна.

Уилл

Уилл стоял в яме под «фордом-эксплорером», следя за маслопроводом и одновременно стараясь отвязаться от Скотта: легче сказать, чем сделать. Скотт постоянно приставал к нему насчет вчерашнего вечера, с тех пор как они утром приехали на работу.

– Ты все не так понимаешь, – продолжал Скотт, пытаясь зайти с другой стороны. Он уже успел снять с полки три банки с маслом. – Есть разница между «перепихнуться» и «вновь сойтись».

– Мы с этим еще не покончили?

– Покончили бы, будь у тебя хоть капля здравого смысла. Но, судя по всему, очевидно, ты сбит с толку. Эшли не хочет возвращаться к тебе.

– Ничего подобного, – отмахнулся Уилл, вытирая руки бумажным полотенцем. – Она хотела именно этого.

– А Касси говорит иначе.

Уилл отложил полотенце и потянулся к бутылке с водой. Мастерская его отца специализировалась на ремонте тормозов, и па всегда хотел, чтобы она выглядела так, словно пол только что натерт и двери пять минут назад распахнулись для клиентов. К сожалению, кондиционер был для него далеко не так важен, и летом средняя температура чем-то напоминала пустыню Мохаве и Сахару.

Он долго пил, не торопясь осушить бутылку, в нелепой надежде, что Скотт заткнется. Более упертого человека, чем он, нет на свете. Этот парень способен кого хочешь свести с ума!

– Ты не знаешь Эшли, как знаю ее я, – вздохнул Уилл. – И кроме того, все кончено. Не знаю, почему ты постоянно об этом талдычишь.

– Но я твой друг, и ты мне небезразличен. Я хочу, чтобы ты наслаждался этим летом. И сам хочу наслаждаться. Хочу наконец заполучить Касси.

– Ну и кто тебе мешает?

– Все не так-то просто. Видишь ли, прошлой ночью я тоже так посчитал. Но Эшли ужасно расстроилась, и Касси не захотела ее оставить.

– Мне очень жаль, что ничего не вышло.

– Да, сразу видно, что жаль, – с сомнением пробормотал Скотт.

К этому времени масло успело стечь. Уилл схватил банки и стал взбираться по лестнице, пока Скотт оставался внизу, чтобы вставить сливную пробку и слить использованное масло в канистру для переработки.

Уилл открыл банку и, вставив воронку, глянул вниз, на Скотта.

– Эй, кстати, ты видел девушку, которая остановила драку? – спросил он. – Ту, что помогла малышу найти мать?

Скотт не сразу понял, о чем он.

– Ту крошку с вампирским макияжем и в майке с дурацкой рыбкой?

– Она не вампир.

– Да. Видел. Коротышка с уродливой фиолетовой прядью в волосах и черным лаком для ногтей? Ты еще вылил на нее газировку. Она посчитала, что от тебя несет потом.

– Что?!

– Я только говорю, что ты не заметил выражения ее лица, после того как с ней столкнулся. Зато я видел. Она отскочила как ошпаренная. Отсюда вывод, что от тебя, возможно, несло потом.

– Ей пришлось купить новую майку.

– И что?

Уилл опрокинул над воронкой вторую банку.

– Не знаю. Она просто меня удивила. И раньше я ее здесь не видел.

– Я повторяю: что из этого?

Дело в том, что Уилл сам не знал точно, почему думает о девушке. Особенно учитывая, как мало о ней знал. Да, она хорошенькая, он заметил это сразу, даже несмотря на фиолетовые волосы и темный макияж, но на этом пляже полно хорошеньких девушек. И дело не в решимости, с которой она остановила драку. Нет, он постоянно вспоминал, как нежно она утешала упавшего малыша. Он заметил эту нежность под напускной резкостью и теперь сгорал от любопытства.

Она совсем не похожа на Эшли. И не потому, что Эшли плохой человек, это не так. Но в Эшли чувствовалась некоторая ограниченность, даже если Скотт предпочитает в это не верить. В мире Эшли все разложено по аккуратным маленьким коробочкам: популярный или нет, дорогой или дешевый, богатый или бедный, красивый или уродливый. И он наконец устал от этих поверхностных суждений и неспособности видеть другие оттенки, кроме черного и белого.

Но девушка с фиолетовой прядью в волосах…

Он сразу понял, что она не такая. Конечно, нельзя быть абсолютно уверенным, но он побился бы об заклад, что это так. Она не расклеивает ярлыки на аккуратных коробочках, потому что и свое «я» не помещает ни в одну, и это поразило его как нечто свежее и новое, особенно по сравнению с девушками, которых он знал в школе. Не говоря об Эшли.

Хотя в гараже было полно работы, мысли возвращались к девушке чаще, чем ему хотелось бы.

Не все время. Не постоянно. Но достаточно, чтобы он понял: по какой-то причине ему хочется узнать ее получше. Недаром он гадал, когда снова ее увидит.

Ронни

Блейз направилась к закусочной, которую Ронни видела, проходя через деловой центр, и нужно признать, в этой забегаловке было некоторое очарование для тех, кто тосковал по пятидесятым годам прошлого столетия. Перед старомодной стойкой стояли табуреты, пол был вымощен черно-белыми плитами. Вдоль стен стояли кабинки, обтянутые потрескавшимся красным винилом. Меню было написано мелом на доске, и насколько могла судить Ронни, за последние тридцать лет менялись только цены.