«Кто-то» на дереве - Николай Плавильщиков

Нехороший попался жук. Мягкотелки и правда невкусные: щиплет от них во рту. Скворчонок не знал этого — откуда ему знать? Мать кормила только вкусным, всякой дряни не носила.

Сразу не научишься. Увидел скворчонок под осиновым кустом белую жирную личинку: свалилась с листа. Поглядел на нее, скакнул поближе. Он даже не схватил, а только ткнул в нее клювом.

Словно отшвырнул кто его от личинки. Скворчонок метнулся в сторону, забился в траву, зажмурился и запищал.

Личинка осталась лежать на земле. На ее теле, словно роса, выступили прозрачные капельки. Острый противный запах окутал не только ее: кругом запахло. На этот раз скворчонок познакомился с личинкой жука осинового листоеда.

Скворцы-родители куда-то улетели вместе со своими скворчатами. Мой остался в траве: один, обиженный, голодный.

Тут же на кусту я нашел гусеницу. Взял ее, поднес к носу скворчонка. Он прижался к земле: испугался меня. А потом обошлось, да и есть хотелось. Взял гусеницу, проглотил и смотрит: нет ли еще?

Оставить скворчонка в траве нельзя: кошка съест. Взял я беднягу и пошел искать его семейство. Ходил, ходил — увидел: сидят на черемухе на краю оврага. Подошел поближе, подбросил скворчонка. Он полетел, правда не к черемухе, но скворцы его увидели. Гляжу, а скворчиха к нему слетела. Он клюв раскрыл, запищал: есть запросил…

Скворчиха что-то нашла, сунула ему. Отлетела немножко. Птенец попищал — и за ней. Она еще отлетела, а потом — порх! И на черемуху.

Скворчонок не сразу решился: пришлось матери к нему несколько раз подлетать и за собой на дерево манить. Наконец расхрабрился, полетел.

Вот и все. Скворечник опустел, но ненадолго. Вскоре в нем появились новые жильцы: воробьи.

Далеко впереди, между громадинами елями, чернеет косая полоса: упавшее дерево.

К упавшему дереву стоит подойти. Особенно если оно не вплотную на земле лежит, а застряло вершиной среди соседей. На таком дереве всегда что-нибудь найдешь.

Помню, когда-то давно, и не здесь, а в костромском лесу, я подошел к огромной упавшей осине. Кто ее знает, когда она упала, эта осина, но до зимы. Ее ствол был завален снегом, ветки обгрызли зайцы, вокруг натоптано. Не одну ночь пировали здесь белки.

Ну и что? Осина, зайцы… О чем помнить? Разве лишь много зайцев в те времена было в костромских лесах, да и не только там. В двадцати верстах от Москвы за любой околицей виднелись заячьи следы. Теперь здесь зайца не увидишь. Лоси чуть ли не во двор лезут, а заяц… Перебили их «сознательные» охотники.

Ничего! С законом об охране природы, с запретом охоты в лесопарковой зоне Москвы зайцы вернутся. Немного лет, и длинноухих станет больше, чем сейчас лосей.

Увели меня зайцы в сторону от упавшей осины. Не в них было дело.

Вот рассказываю, а и теперь мне непонятно — как это могло случиться. Мало ли что в лесу бывает, и все же… Вот судите сами.

Осина была выворочена с корнями. И здесь, над огромной земляной глыбой, намело большущий сугроб. Ствол осины словно навесом прикрыл подснежную пещеру. Я не разглядел толком всего этого: видел упавшую осину, видел сугроб, видел… Что?

В снегу были какие-то круглые ямки. Не маленькие: в такую ямку легко укладывался мой кулак.

Свежий след вел под снежный навес. Кто это был? Чей след?

Я стоял, смотрел на осину, смотрел на след и думал. Выходного следа на мою сторону нет. Может быть, он на другой стороне осины? За деревом не видно. Обойти…

Осторожно отхожу назад. Иду стороной, огибаю снежный сугроб. С той стороны хода нет. Все замело снегом, и он лежит нетронутый. Только заячьи тропы проложены вдоль ствола туда, к ветвям.

Выходного следа нет. Значит, «он» там, возле вывороченных корней, в подснежной пещере. Он… А кто это «он»? И что мне сделать?

Опять прячусь, отхожу подальше от осины. Оглядываюсь, ищу вдали что-нибудь подходящее. Мне нужна длинная жердь. В сотне шагов от осины нашел высокую орешину. Срезал ее, отрезал ветки, верхушку. Длинная жердь, а на конце торчат остатки веток: получилось что-то вроде несуразных вил.

У меня был всего один патрон с картечью. Что же, все лучше, чем ничего.

Держу двустволку в левой руке, жердь — в правой. Едва переступая, подхожу к осине и сую мои «вилы» туда, под снежный навес.

С той стороны осины взметнулась снежная пыль. Пятнистый зверь мелькнул между деревьями… Всё!

Гадать не приходилось. Рысь!

Я в первый раз в жизни увидел ее следы, а потому и не узнал их. Да и кто подумал бы, что она лежит там, под осиной. Как она сразу не услышала меня? Ведь я подходил вплотную к снежному навесу, под которым она спала. Должно быть, уж очень разоспалась…

Теперь можно было посмотреть, что там, в подснежной пещере.

Примятый, подтаявший снег, остатки заячьей шкурки…

Хорошо устроилась рысь! Подсторожила беляка, сцапала, съела под той же осиной, сытая улеглась спать…

Вот какие бывают упавшие деревья. Вспоминаешь теперь, много лет спустя, и сам на себя удивляешься. С хворостиной и одним картечным патроном неизвестно на кого полез… Бывает… Впрочем, ничего особенного я не сделал. Выход из логова был на другую сторону, между ним и мною — снежная стена. Разбуженный зверь, конечно, кинется не на нее и не на хворостину, а к выходу. Значит, не ко мне, а от меня…

Правда, это я так теперь рассуждаю. Тогда я просто не подумал об опасности: очень уж любопытство разобрало.

Вот только рысь — завидную добычу — упустил. Ничего! Не жалел тогда, не жалею и теперь.

Но вернемся к сегодняшнему дереву. Не костромскому, а подмосковному.

Осина, корни выворочены. Ветки — целехоньки. Значит, зайцев нет… Разве упустили бы они осину, да еще недалеко от опушки?

Ствол покрыт снегом, а на снегу следы. Много следов! И похоже, не один тут топтался, а несколько. И главное — разные. Нужно внизу, по снегу смотреть. Не везде же следы перемешаны.

Глянул в сторону вершины, а там — дупло. Оно пришлось сбоку, и вход в него снегом не засыпан. Зато поверху так натоптано, словно тут лесной базар был. Здесь в следах не разберешься, нужно идти в сторону корней.

Пошел… Вот один след аккуратной цепочкой потянулся в сторону от осины. Рассматривать, изучать нечего: это лисий след. Там, где она спрыгнула со ствола, снег взрыт и сразу узенький рядок ямок, в котором задние лапки попадают — точно-точно попадают! — в следы передних…

А вот и второй след… Только зверек этот не со ствола соскочил, а наоборот, со снега на ствол прыгнул. А тропинка по верху осины все еще тянется, все еще утоптанная.

Делаю несколько шагов назад по следу, в «пяту», как говорят в таких случаях. Приглядываюсь…

Кто это был? Небольшой зверек… Ласка? Горностай? Хорек?

След ласки от следа горностая отличить трудно, да и сразу видно, что это не они. Для куницы след мелок: ее прыжки вдвое длиннее. Остается хорек.

И только сейчас я спохватился: что же я делаю то? Ведь он, может быть, в дупле спрятался, а я хожу, топчусь…

Иду к дуплу. Снег возле него истоптан, но мне не до следов. Успею разглядеть. Это часть осины высоко над снегом: почти мне под подбородок. Соблазн был велик: нос в дупло и потянуть — чем пахнет. Удержался: а вдруг… Снял перчатки, заткнул ими вход в дупло.

А теперь нужно проверить, нет ли кого в дупле. Это не такая уж хитрость, и для этого шарить в дупле или стучать по осине совсем не нужно. Обошел вокруг осины, подсчитал выходные и входные следы… Оказалось, выходных на один больше, значит, не ищи ни в дупле, ни под осиной: ушел. Есть лишний входной — не зевай… Он — хорек — где-то здесь.

Конечно, стукнуть по стволу куда проще и скорее, чем идти вокруг осины и считать следы. Так ведь мне не шкурка хорька нужна. Промысловик, понятно, не стал бы такую канитель разводить. Ему что: стукнул, выгнал, убил… Мое дело другое.

Пошел вокруг осины.

Осина большущая, снег глубокий, рыхлый. Лыжи я как снял, подойдя к осине, так и оставил там. Уж я пахал-пахал этот снег…

Иду и пробую по следам разгадать загадку.

Лисий след… Подошла лиса к осине, взобралась на нее там, где она вровень со снегом лежала. Прыгать не пришлось: шагнула словно на мостик. Прошла по осине… Соскочила на снег и ушла. Вернулась, опять прошла по осине, опять ушла. Лисий рассказ оказался коротким. Правда, я еще не знаю, что она делала на осине, но это впереди.

Хорек… С ним сложнее. И он со снега на осину перебрался. Только не шажками, как лисица, а прыжком. Рысцой бегать не в его привычках, да на коротких ножках по снегу и не побежишь.

Вспрыгнул на осину, прошел, прыжками, вдоль ствола к дуплу… Не один раз прошел: очень уж натоптано. Или это лисица постаралась?

Пусть их! Сейчас мне одно узнать: в дупле он или нет?

Ищу, гляжу, считаю. Широко шагаю через стежки следов: боюсь затоптать. Ими я еще займусь…