Торикаэбая моногатари, или Путаница - Автор неизвестен

Обе женщины вызывали в нем печаль и заставляли его плакать, Сайсё так желал увидеть Советника, который представлялся ему связанным с обеими женщинами, что, хотя никакого особого предлога у него не было, он решил: «Будь что будет!» — и отправился в дом Удайдзина. Но Советника там не было. «Ушел», — ответили ему. Сайсё посмотрел в сторону покоев Ённокими и хотел было пройти туда, но ведь он пришел днем и, вздохнув, Сайсё спросил:

— А где Советник?

— Он у отца.

Тогда Сайсё направился к Садайдзину.

Никому не сказавшись, Сайсё прошел в западные покои, туда, где обычно скрывался Химэгими. День был очень жарким, Химэгими отдыхал, сбросив верхнюю одежду. Заметив Сайсё, он отодвинулся подальше вглубь комнаты со словами:

— Ты некстати, я не могу тебя принять, я не одет.

— Это неважно, не беспокойся, — Сайсё будто и не слышал, что сказал Химэгими. Поскольку никого из женщин поблизости не было, Сайсё со спокойным сердцем прошел дальше.

— И правда, ужасная жара, — улыбаясь, сказал Сайсё и опустился на колени. — Я совсем запутался, мне грустно. Я так давно тебя не видел и очень скучал, мне было так одиноко, а ты ищешь предлог выгнать меня, — упрекнул он Химэгими.

— Мне неудобно, что я в таком виде.

— Правда, ужасно жарко. Давай-ка и я разденусь, — сказал Сайсё, снимая одежду. — Вот так гораздо лучше.

Химэгими положил подушки туда, где было попрохладнее, и они прилегли, обмахиваясь круглыми веерами. На Химэгими были шелковые штаны и белая нижняя рубаха, он расслабился, его разгоряченное от жары лицо было прекрасным, еще более привлекательным и дивным, чем всегда. Линия рук, округлость бедер, ясно просвечивающих сквозь тонкое полотно, белоснежная кожа были неподражаемы. Он был свеж, мил и очарователен, и так красив, что равного ему — не сыскать. «Если бы женщина была столь прекрасна, я наверняка влюбился бы в нее без памяти!» С такими неподобающими мыслями Сайсё придвинулся к Химэгими.

— Жарко! — попробовал возразить Химэгими, но Сайсё не слушал.

Они продолжали беседу, спустился вечер, подул свежий ветерок, будто осень пришла.

Сайсё никак не позволял Химэгими встать. Никто не передает его любовные послания Распорядительнице женских покоев, уже почти год он напрасно мечтает о ней, он не хочет больше жить — жаловался он, и в своей тоске был очень трогателен. «Так же, верно, он говорил и моей жене, а ведь у женщин сердца слабые — не поддаться невозможно. Как унизительно, ведь она — пусть и тайно! — отдала ему свое сердце, уступила, а ему все мало, он вздыхает, хотя они и встречаются, и она скрытно любит его, но он желает еще другую, он ненасытен».

Химэгими был расстроен, вынести это было невозможно.

Мне кажется,Ты любишь не одну.Так что ж, сравни:Вот тайная любовь,Вот ускользнувшая любовь.

Химэгими сказал это с двусмысленной усмешкой, теперь это был совсем другой человек, в его красоте больше не было отстраненности.

Химэгими придвинулся к Сайсё поближе, и Сайсё ощутил, как в его близости и домашней неопрятности слилась прелесть обеих женщин и той, которую он любил тайно, и той, что ускользнула от него. Опьяненный этим чувством, он подумал, что, верно, Химэгими знает о его связи с Ённокими. Ему стало не по себе, но он тут же отбросил сомнения и подвинулся еще ближе, почти вплотную к Химэгими.

НиктоС тобою не сравнится.Я всех забыл,Желает сердцеЛишь тебя любить.

Не успел он закончить, как Химэгими раздраженно сказал:

— Что ж, этого и следовало ожидать. Тебе кажется, что я связан и с той, и с другой, — говоря это, он хотел подняться, но Сайсё ему не позволил. — Да ты и вправду не в своем уме! Мне нужно поговорить с отцом, но было так жарко — вот я и прилег. Если я тотчас не пойду к нему, он рассердится. Мне нужно идти, — сказал Химэгими, вставая.

А что Сайсё? Он вдруг почувствовал, что не может отпустить Химэгими.

— Стой! — он внезапно схватил Химэгими, позабыв всякие приличия.

— Мне больно, ты что, тронулся? — рассердился Химэгими, но Сайсё не слушал его.

О чем бы они ни беседовали до этого времени, Химэгими не терял рассудка, как то и подобает мужчине, но когда Сайсё схватил его, он уже ничего не смог поделать — в сердечной слабости он лишь думал о том, что же теперь с ним будет. От стыда он заплакал. Поняв, что произошло, Сайсё тоже не мог прийти в себя. Он ощутил и любовь, и жалость, его мысли о двух других женщинах слились в одно чувство к этой, хотя он и рассердился, что до сих пор она вела себя так неподобающе. Но для вопросов еще будет другое время… Считая, что теперь он знает о ней все, Сайсё почувствовал, что никого и никогда так не любил — всем своим сердцем, и это душевное волнение захлестнуло его. Химэгими, догадываясь, что Сайсё недоступна вся странность случившегося, опечалился. Что может прийти Сайсё в голову? «Я не оставлял этот мир, и вот теперь моя тайна раскрыта», — слезы лились не переставая, она была прекрасна и обворожительна, равных ей не было на свете. Сайсё тоже плакал и плакал:

— Что мне делать? Теперь я не в силах расстаться с тобой ни на миг, — он не мог говорить.

Ночь прошла, но Сайсё вовсе не намеревался встать и уйти.

«Что толку сетовать, когда он теперь знает о моей тайне! Что негодовать? Пусть я стану сердиться, но когда случится разговор о том необычайном, что бывает в этом мире, он непременно расскажет и обо мне. Что я могу поделать? Принц Ёсино говорил мне, что причины нынешних бед скрываются в прошлом. Теперь мне будет трудно с ним расстаться».

— Знаешь, я и вправду должен казаться странным, но раз уж наши сердца соединились, я прошу тебя не выставлять меня на посмешище, только тогда я буду знать, что ты и вправду любишь меня. Я живу уединенно, у меня не бывает много людей, так что нам не составит труда встречаться как бы ненароком, — он говорил очень ласково, утешая Сайсё и понуждая его уйти.

Хотя Сайсё и понимал, что ему уже пора, но не мог представить себе, что расстанется с ней хоть на миг, в преддверии разлуки он печалился и никак не решался оставить ее. И вот, наконец, после бесконечных любовных клятв, он ушел. Оставшись один, Химэгими был как во сне. «Отчего мне не расстаться с жизнью? Ведь теперь мне будет неловко появляться там, где я могу повстречать Сайсё». Однако потом он подумал, что отец с матерью всегда беспокоятся, даже когда не видят его совсем недолго, и потому он решил оставить все, как есть — хотя бы ненадолго.

Как всегда любуясь сыном, Садайдзин улыбался и выглядел очень довольным.

— Ты был здесь сегодня ночью? Сайсё заходил по делу, сказал, что хочет что-то спросить по китайской классике, — сказал отец.

Химэгими был взволнован.

— Удайдзин очень недоволен. Ты должен вести себя так, чтобы никто не мог упрекнуть тебя, — сказал отец.

Химэгими стало не по себе, поэтому он ответил только:

— Не думаю, что я делаю что-то, что может его печалить.

Они с отцом позавтракали, и Химэгими собирался уже уходить, но тут принесли записку от Сайсё:

Что мне делать?Моя любовьТак сильна,Кажется мне —Умираю.

«Я должен увидеть тебя еще до вечера, моя милая».

Химэгими не хотелось отвечать согласием или же вообще отвечать, но ввиду своего двусмысленного положения он начертал в своей обычной прямодушной манере.

КаждойТы говоришь:Умираю.Думаю —Долгую жизнь проживешь.

Стиль послания и почерк показались Сайсё особенно очаровательны этим утром. Однако она ничего не сказала о вечернем свидании — согласна она или нет! Обеспокоенный этим, Сайсё отправил еще одну записку:

Пускай я говорил —Умру.Я не любилТак сильно,Как сейчас.

Химэгими получил это послание, уже будучи в доме Удайдзина. Сайсё становился навязчивым, но Химэгими не желал обидеть его.

Я грущу,Как мало ктоВ этом мире.И в сердце своемВздыхаю и люблю.

Именно такого ответа и ожидал Сайсё, он зарыдал в три ручья.

Сайсё отправился к Удайдзину. Химэгими подумал, что это посещение выглядит странным, а если он выйдет к Сайсё, то избежать свидания не удастся. Ему стало противно и скучно.

— Я с утра не в себе, так что принять тебя не смогу. Прости, ты зря потрудился прийти, — сказал Химэгими решительно.

Сайсё обиделся, расстроился и, не прячась от посторонних, продолжал:

— Я кое-что должен тебе сказать. Выйди хотя бы к двери.

— Мне не по себе, прости. Ты здесь, мне и самому хотелось бы с тобой поговорить, но у меня так болит грудь, что я прямо теряю сознание.