Последняя надежда. Шпионская сага. Книга 1 - Нина Башкирова

– Успокойтесь, идиоты! – Я даже удивился собственному спокойствию и ровно звучащему голосу. – Думаешь, твоя просьба – приказ к исполнению? – процедил я сквозь зубы в сторону Халеда, понимая, что опасность идет именно от него. – Алекс занят, он далеко отсюда и попросил решить ваши проблемы. Уберите пушки и кончайте дурить! Вы же знаете телефон, ну так позвоните да спросите!

Выступление произвело несомненный эффект: все молчали, не двигаясь с места.

– А не знаешь номера, так я тебе его дам, – буквально прорычал я, глядя в упор на Халеда.

Все одновременно загалдели по-арабски, затем, чуть притихнув, отвели меня в прилегающую к салону комнату, связав руки. Один остался сторожить, а четверо, продолжая жестикулировать и перебивать друг друга, вернулись в салон. Видимо, они пока не могли решить, что со мной делать.

«Дело дрянь, – подумал я, – надо как-то разруливать ситуацию…» Именно в это мгновение я услышал сильный хлопок. Ноги моего охранника подкосились, и, споткнувшись о кресло, он с дымящейся дыркой во лбу рухнул на пол. На подоконнике распахнувшегося окна появился Моше. Не выпуская из правой руки пистолета, левой он ловко вытащил из-под куртки нож и рассек веревку, стягивавшую мои руки. Почти в ту же секунду на пороге комнаты показался Халед. Двойной встречный выстрел прозвучал охотничьим дуплетом. Я успел подхватить падающий пистолет Моше и в следующее мгновение точным выстрелом уложил Абу-Юсефа, вбежавшего вслед за Халедом. Перепрыгнув через тела, я ворвался в соседнюю комнату. Оба оставшихся в живых начинающих боевика безропотно подняли руки. Я наскоро связал их и вернулся к распластанному на полу Моше. Мой новый товарищ был мертв. Пуля попала ему точно в сердце.

Я всмотрелся в спокойное лицо погибшего. Трудно представить, что мы с ним знали друг друга так мало… Всего за несколько дней парень стал для меня самым близким человеком на свете – еще бы, он спас меня! Мысль о том, что Моше пришлось пожертвовать собственной жизнью ради меня – неудавшегося агента КГБ – не давала возможности сосредоточиться на дальнейшем. А действовать между тем предстояло быстро и решительно. Кстати, а как именно? Снова я был один, только на сей раз в компании с телами убитых и связанных боевиков. Я не понимал, почему Моше пошел один, где группа оперативной поддержки? И как теперь найти американского связного? Одно ясно – местную полицию привлекать нельзя. Сплошной туман…

Я еще раз проверил узлы на руках и ногах моих «подопечных», засунул им кляпы поглубже и осторожно вышел на улицу. Вокруг дома все казалось тихим и спокойным, как и полтора часа назад. Похоже, соседи не услышали выстрелов и никого не вызвали. Кроме резкого карканья ворона, качавшегося на нижней ветке засохшего дерева, никаких посторонних звуков я не услышал.

Выйдя на параллельную улицу, я пошел вдоль каких-то увитых плющом узорчатых заборов, мимо ухоженных садиков, отделявших от улицы частные владения. Меня продолжала преследовать мысль: «Почему он пошел за мной? Что заставило его рисковать? Я ведь чужой и для него, и для их организации!»

В конце маленькой улочки показались огни проспекта, а за ними и достижения современного человечества – телефоны-автоматы. Через несколько минут я доложил обо всем в Тель-Авив, связался с берлинской группой оперативной поддержки Моссада и, получив подтверждение скорого прибытия, вздохнул с облегчением. Теперь я хотя бы не один. Нервная дрожь постепенно пошла на спад, вернулась способность логично мыслить. Все бы ничего, если б не гибель Моше. Вернувшись в дом, я проверил пленников. Те от страха даже двигаться боялись. Ну что ж, есть хотя бы кого допросить…

Группа из четырех человек прибыла примерно через час. Они тихо собрались у места недавней перестрелки и склонили головы в память о погибшем товарище. Несколько напряженных секунд прошли в полном молчании. Затем старший группы прошел в комнату, где полулежали на полу связанные пленники. Выражение лица израильского оперативника не вызывало сомнений в его намерениях. Подойдя вплотную к одному из террористов, он залепил ему крепкую пощечину. Голова несчастного резко дернулась, кляп вывалился изо рта. В глазах читался ужас ожидания неизбежных пыток. Коротко и резко моссадовец произнес: «Ну?» Другой пленник тоже попытался что-то сказать, но ладонь израильтянина с неменьшей силой опустилась на его щеку, оставив алеющее пятно. Пары пощечин вкупе со смертельным страхом оказалось достаточно, чтобы патриотизм быстро выдохся, и за первыми робкими словами последовал бурный поток признаний.

План сорванной операции предполагал захват израильского консульства в Берлине. Пленные заложники должны были послужить разменной монетой в торге за освобождение палестинских бойцов сопротивления, заключенных в тюрьмах Израиля. В соответствии с директивой разработчиков акции, если условия сделки не будут приняты, заложники подлежали уничтожению. Первым в списке значилось имя консула, и по мнению «идейных вдохновителей», подобная угроза должна была сработать безотказно. В ходе допроса выяснилось также, что Халед лично знал Алекса, поскольку тот завербовал его в осведомители КГБ во время учебы в Москве. Алекс, работавший с палестинскими террористическими группами за границей, за двадцать пять тысяч долларов согласился составить технический план операции и достать оружие в Европе. По всему выходило, что он одиночка, действовавший на свой страх и риск, и искать такого в ближайшее время будут навряд ли. Видимо, он до сих пор числится на задании, а его начальство наверняка даже понятия не имеет, в чем он был замешан.

Итак, на один из моих вопросов получен совершенно определенный ответ: КГБ в этой истории не замешан. Ответ на второй, еще более важный вопрос – цель акции – тоже получился исчерпывающим.

Закончив с допросом, моссадовцы решили инсценировать перестрелку. В руки мертвецов вложили пистолеты, немного поработали над позами, и группа по одному, с перерывами в несколько минут, покинула особняк. Через полчаса один из оперативников позвонил в полицию и на ломаном немецком языке сообщил, что слышал странный шум из дома № 6 по улице Моденштрассе. Я же отправился в аэропорт и через Париж вылетел в Израиль.

Встретившись в Тель-Авиве с Рафи, я рассказал все в мельчайших подробностях, стараясь не пропустить ни одной детали.

– Если бы не он, меня наверняка убили бы.

– Это ясно, – грустно ответил Рафи. – Но почему он пошел прикрывать тебя в одиночку – вот что странно. Ребятам из группы ничего не известно. Судя по твоему рассказу, не он владел ситуацией, а ситуация владела им.

Я вопросительно посмотрел на босса.

– Я думаю, все произошло так: он видел, что с тобой на встречу послали сосунка, который толком даже не умеет уйти от слежки. Вызывать подмогу не было смысла. Потом, когда вы начали разговаривать, все также шло по плану. А когда дело осложнилось, он уже не мог вызвать помощи ни по времени, ни по обстоятельствам, нужно было срочно тебя выручать. Изумительной души человек был, светлая ему память! И очень толковый. Завтра привозят его тело. Местная полиция решила следствия не проводить. Мы признали, что он наш оперативник, погибший на встрече со своими осведомителями.

– Он умер, чтобы спасти меня. Почему, ведь я чужак? – этого вопроса я не мог не задать.

– Не в тебе лично дело. Такой у нас закон: мы не бросаем своих ни при каких обстоятельствах. Ему было легче погибнуть, чем жить с мыслью, что он тебя оставил в опасности. Этого он не простил бы себе никогда.

В эту минуту я не смог не признаться в ощущении, которое старательно отгонял от себя в долгие часы ночных раздумий. Растущая близость с этими еще совсем недавно незнакомыми людьми становилась новой реальностью, отмахнуться от которой было невозможно. Одно я знал абсолютно – работать против этих людей точно не стану.

Пока я занимался разборкой в Берлине, в КГБ активно собирали информацию о Зусмане. Поиски подтвердили, что он до сих пор числится гражданином Израиля. Но мне категорически запретили предпринимать что-либо: все сделают старшие коллеги из Москвы. Мне нужно было возвращаться в Россию с отчетом, ведь мое участие в берлинской операции Моссада начальство не санкционировало.

Через десять дней, согласовав все до малейших деталей с Рафи, я через Европу улетел в Москву отчитываться перед моим московским шефом, причем, если не лукавить, его я побаивался всерьез. Но от результатов встречи, от того, как меня примут и решат использовать дальше, зависела моя судьба…

Глава 5

Москва. Аэропорт Шереметьево-2

16 ноября 1991 года, 10:10

В Шереметьево-2 меня ждали двое сотрудников Веретенина. Вскоре черная «Волга» мчалась знакомым маршрутом к центру города. Удобно устроившись на заднем сиденье, я покачивался в такт движению машины, несильно зажатый между парнями в темных костюмах. Лицо мое не выражало ничего, что в известной степени отражало и внутреннее состояние. Машина плавно вкатилась во двор Большого дома на Лубянке.