Ковчег - Андрей Ливадный

Рогману уже приходилось видеть блайтера, что неосторожно искупался в таком тумане. Он выбрался из него, но ослеп, а вся его кожа напоминала собой одну огромную рану. От одежды несчастного остался лишь пластиковый ремень да прочная веревка из нетленного материала, которая плавилась, когда к ней подносили огонь. Промучившись сутки, блайтер умер.

«Только взгляну, куда ведет лестница, и сразу же наверх», – решил про себя Рогман, возобновляя спуск. Фонарь он не выключил, нечего экономить, когда вокруг уже появились первые клочья жадной субстанции.

Отрезок в тридцать скоб он преодолел меньше чем за минуту. Коснувшись ногами гулкой решетчатой площадки, Рогман замер. Лестница, кусок которой он наблюдал из тоннеля, резко уходила вверх, к невидимому отсюда своду. Там, под потолком, что-то светилось, какие-то неясные фосфоресцирующие огоньки вяло плавали в воздухе, сплетая медленные, ленивые па вечного танца. Тусклый луч фонаря метнулся по влажным, покрытым слизью стенам, и тут Рогман увидел небольшого тоннельного слизня, близкого родственника шерстобрюха, который медленно полз над самой лестницей, счищая своей волосатой подошвой налет со стены.

Это открытие поведало ему о многом. Во-первых, живой туман не поднимался выше, иначе тоннельный слизень уже был бы сожран вечно голодными капельками росянки. Во-вторых, отсюда существовал второй выход, расположенный скорее всего наверху, во мраке, куда уходила протянутая вдоль стены лестница. Блайтер сделал такой вывод, зная, что мятущиеся под потолком огоньки являлись спутниками более крупных летающих обитателей Сумеречной Зоны – нетопырей и, как правило, окружали их гнезда, где маленькие светлячки питались пометом…

Все эти мысли, вихрем промелькнувшие в голове Рогмана, выразились только в одном: он, не выключая фонаря, рванул вверх по лестнице, едва касаясь руками хлипких, обросших ржавчиной перил ограждения.

В логике этого поступка присутствовала изрядная доля риска. Но возвращение по скобам вертикальной шахты отнимало время и не сулило никаких находок, а тут лежал путь в неведомое, но путь осмысленный. Вверху обязательно должен быть выход. Ни летучие обитатели подземелий, ни шерстобрюхи, ни слизни никогда не выживут в замкнутом помещении. Любая живность имеет свойство плодиться, а еда, как известно, кончается. Но выход через шахту преграждал живой туман, значит, наверху лежал еще один путь, который выводил на поверхность, в открытое пространство Сумеречной Зоны, никак не меньше. За свою бытность блайтером Рогман успел усвоить одну из закономерностей Мира, в котором жил, – тут нет помещений, оканчивающихся ничем. Тупиком могла стать маленькая комнатка, но большой зал – никогда. Всю Сумеречную Зону и ее недра пронизывала сеть тоннелей, шахт, коридоров, вентиляционных труб, причем они часто повторяли путь друг друга, пролегая параллельно. Конечно, никто не застрахован от внезапного препятствия, но Рогман, ко всему прочему, верил в свою удачу. До сих пор не подводила, не подведет и теперь…

Через несколько минут он с удовлетворением понял, что не ошибся насчет гнездовий нетопырей, а значит, и в остальном тоже был прав. Под сводчатым потолком, на длинных решетчатых балках, покрытых замысловатой бахромой плесени, которая приспособилась пожирать ржавчину, лепились продолговатые гнезда, украшенные сосульками испражнений. Вокруг них как раз и роились маленькие студенистые светлячки. Вот только гнезда оказались пусты. Рогман задержался подле них, заинтригованный данным обстоятельством. Гнездовья выглядели так, словно жизнь покинула их совсем недавно. Кое-где еще можно было заметить прилипшие к балкам клочки серой шерстки. Да и запах тут стоял вполне соответственный обжитым местам. Куда же подевались обитатели покинутых гнезд?!

К нетопырям Рогман не испытывал ни неприязни, ни страха. В свое время он сидел в клетке рядом с двумя такими существами и находил их компанию вполне сносной. Клинки, что на языке этнамов означало – «сосущие кровь», умели разговаривать мыслями, посылая в мозг собеседника туманные картинки-образы. С одним из представителей этого племени Рогман подружился, и они вместе совершали свои первые вылазки в Сумеречную Зону. Возможно, нетопырь, который чувствовал себя в искореженном сумраке вставшего на дыбы Мира как дома, и помог Рогману освоиться в нем, стать блайтером не по названию, а по сути.

«Жаль, сгинул Ушастый…» – с тоскливой грустью подумал он, глядя на пустые гнезда и вспоминая своего первого настоящего друга. Нетопырь исчез больше года назад, не вернувшись из очередной вылазки. Может, попал в передрягу, а может, не ко времени встретил срок и не выдержал приступа ломки…

Пока он исследовал брошенные гнездовья летучих вампиров, свет фонаря начал заметно тускнеть. Рогман погасил его, достал из мешка прозрачный, невесомый пакет из созданного Богами материала, растопырил его горловину и принялся собирать светящиеся сгустки слизи, что облепили покинутые гнезда плотной фосфоресцирующей массой. В результате у него получился неплохой источник света.

Закончив с этим, он вновь зашагал по гулким, вибрирующим под ногами ступеням, что вели к близкому уже потолку. Там, между решетчатых опор, взгляд Рогмана уже отыскал огромное темное окно, рядом с которым смутно виднелась дверь.

Преодолев последний пролет лестницы, он оказался перед неплотно притворенной дверью. На ней была прикреплена табличка с какими-то знаками. Огромное овальное окно покрывал толстый слой поселившейся на небьющемся стекле плесени.

Дверь под его нажимом отворилась с неприятным, протяжным скрежетом. Перешагнув порог, Рогман поднял повыше свой самодельный светильник, огляделся, и… внутри у него вдруг что-то оборвалось от дурного, нехорошего предчувствия.

Выхода не было. В стене комнаты напротив окна располагалась прямоугольная ниша, которая раньше закрывалась двумя створками сдвижных дверей. Сейчас они оказались наполовину открыты. То, что в незапамятные времена помешало им сдвинуться, сейчас лежало на полу горстью бесформенного праха, а створки дверей так и остались ржаветь, заклиненные на половине своего хода.

Однако Рогману от этого не становилось легче. Он кое-как смог догадаться, что перед ним подъемник, который когда-то толкала вверх-вниз божественная сила, но теперь он казался таким же мертвым, как и весь Мир вокруг.

«Как же так?! – с отчаянием подумал он, напрасно обшаривая глазами периметр грязных, испятнанных плесенью стен в поисках двери. – Нетопыри ведь должны были покидать зал!..»

И тут он понял – дыра! От досады на собственную глупую беспечность хотелось взвыть, врезав себе по лбу ладонью. Они же ЛЕТАЮТ! Значит, где-то в потолке зала есть дыра или еще один ствол вентиляции, а этот путь – тупик.

Выскочив наружу, он направил вниз луч гаснущего фонаря, но тот уже едва светил и не смог развеять мрак дальше, чем на два-три метра. Тогда Рогман взял прозрачный мешок со светящимися студенистыми комочками и кинул его в воду, стараясь попасть в район той площадки, которой оканчивалась вертикальная шахта со скобами.

Затаив дыхание, он следил за падением импровизированного живого фонаря. В неверном свете он успел разглядеть средний пролет лестницы, перила которой уже облизывал поднявшийся кверху туман, потом его фонарь потускнел, погружаясь в белесую мглу, и пропал с тихим придушенным всплеском.

Вот это называется – влип…

Туман уже поднялся достаточно высоко, скрыв устье той шахты, через которую попал сюда блайтер, и, судя по падению светящегося мешочка, хищная каплеобразная взвесь больше не собиралась кидаться вослед маленькому, летящему сквозь нее предмету.

Путь назад оказался отрезан!

Как говорится – сделанного не вернешь.

Рогман не впервые попадал в неприятные, а порой и смертельные переплеты. Жизнь в Сумеречной Зоне научила его стиснув зубы встречать собственную судьбу, но сегодня вдруг накатила безысходность… на миг показалось: все, попался, влип наконец так, что уже не выберешься…

Сев на грязный, давно утративший свой первоначальный вид подоконник, он обвел угрюмым взглядом маленькое помещение. Внизу, за грязным окном, монотонно и гулко плескали в невидимую стену мелкие волны. Где-то тихо свистел воздух, втягиваясь в трубу вентиляции. С потолка изредка срывались капли конденсата и летели вниз, сквозь хищный туман, чтобы звонко разбиться о недосягаемую для глаза поверхность воды.

Ничего примечательного в помещении не нашлось, сколько ни мозоль взглядом по испятнанным плесенью и потеками ржавчины стенам, загаженному полу и двум давно омертвевшим Алтарям, которые стояли друг напротив друга, один подле окна, а второй у глухой стены. Единственным, что привлекало внимание, был сдвоенный рычаг с поперечной ручкой, заглубленный в стену и закрытый сверху прозрачной крышкой, на которой резко выделялись пятна вездесущего лишайника.