Повесть о Сегри и Абенсеррахах - Хинес Перес де Ита

Такова история отважного мавра Саида Абенсерраха. Про нее сложили эти два романса, на мой взгляд, хорошие. Они дают понять, что никогда не нужно никого ссорить, ибо ссорящего постигнет участь сплетника Тарфа, погибшего от руки своего друга Саида.

В конце концов из-за этого события, а также из-за слов, сказанных на балу Маликой Алабесом и Сулемой Абенсеррахом, все Сегри, Гомелы, Масы и их сторонники были раздражены и решили отомстить, как то будет видно дальше из нашего рассказа. И они были правы, ибо великими притязаниями и надменностью отличались Абенсеррахи. Однако временно был заключен мир, и рассерженные Сегри не возвращались к словам Малика Алабеса и Абенсерраха, хотя в сердцах своих и затаили вечную и непримиримую вражду. Они ничем не выказывали ее Абенсеррахам и Алабесам, делая вид, будто позабыли о прошлой обиде; на самом же деле весь род Сегри задумал месть, как будет видно дальше.

В один прекрасный день все Сегри собрались в замке Бильбатаубин – жилище Магомы Сегри, своего главы и родоначальника. Здесь они вспоминали прошедшие события и слова Алабеса, а также говорили про ожидавшиеся празднества с турнирами, шуточным сражением и игрой в копья. И Магома Сегри с такими словами обратился ко всем собравшимся у него сородичам:

– Вам очень хорошо известно, славные рыцари, что род наш древен, ведет свое начало от королей и известен не только во всей Испании, но и в Африке, где также есть его представители; вы хорошо знаете, каким уважением всегда он пользовался в Кордове и повсюду. Всегда слыли мы за рыцарей высокой королевской крови, а ныне, как видите, мы унижены и оскорблены Алабесами и Абенсеррахами. И еще обратились против нас Альморади. Все это повергает меня в великую скорбь, сердце разрывается в груди, и, думаю, умру от страдания, если не отомщу им. И поскольку всех нас коснулось оскорбление, все мы обязаны отомстить за него. Судьба дает нам прекрасный случай для мести, мы не должны его упускать, а использовать вполне. И случай этот – турнир и игра в копья; мы славно отомстим, если убьем в игре Малика Алабеса и надменного Абенсерраха. Убравши из мира этих двух, мы будем иметь двумя смертельными врагами меньше, а в дальнейшем время подскажет и предоставит нам новый случай разделаться со всем коварным родом Абенсеррахов, столь уважаемым и любимым чернью в Гранаде и в целом королевстве. Потому будем готовы: в день игры в копья явимся все тщательно вооруженными, с крепкими панцирями под нашими одеждами. Король назначил меня начальником одной из квадрилий [48]; мы выедем – тридцать Сегри, – все одетые в алые одежды, с синими перьями на шлемах – спокон веков цвета Абенсеррахов, чтобы огорчить их уже одним этим и возбудить в них желание с нами сразиться. И если нам хорошо удастся задуманное начало, мы исполним все дело с быстротой и мужеством, – ведь мы не менее отважны, чем Абенсеррахи; а когда они разберут, в чем дело, поздно им будет уже поправлять совершившееся. И нам незачем сомневаться в успехе; одного или двух из них мы убьем. Масы и Гомелы на нашей стороне, – нечего страшиться. Но если бы случилось, что не рассердят их цвета в игре в копья, тогда во втором круге мы нападем на них с острыми копьями, и трудно допустить, чтобы после этого не пал кто-нибудь из Абенсеррахов. Вот мое мнение. Теперь мне хотелось бы узнать, насколько с ним сходятся мнения других.

Тут Магома замолк, и все в один голос ответили, что согласны с ним. И, договорившись об этом способе предательской мести, они разошлись по своим домам.

А тем временем Муса и рыцари Абенсеррахи готовили к турниру свою квадрилью. Король назначил брата своего Мусу начальником той самой квадрильи, в которой находился добрый Малик Алабес, о ком шла речь выше. Они решили одеться в одежды из голубого дамаса на Подкладке из серебристого шелка, украсить свои шлемы голубыми, белыми и желтыми перьями, прикрепить к копьям белые и голубые, обшитые золотом, стяги. Дикие люди были изображены на щитах у них у всех, за исключением Малика Алабеса, имевшего своей эмблемой золотую корону на лиловой ленте с девизом: «Моей крови», как мы уже рассказывали. У Мусы была та же эмблема, что в день поединка с магистром: сердце, зажатое в женской руке и исходящее кровью, складывающейся в слова: «Почитаю блаженством мое страдание». У каждого из остальных рыцарей Абенсеррахов было по особой эмблеме и по особому девизу. Но ленты с особыми эмблемами так были размещены на щитах, чтобы не закрыть их общего герба – диких людей.

Квадрилья Мусы решила выступить на турнире верхом на белых кобылах с хвостами, подвязанными шелковыми бантами голубого цвета с золотой каймой.

Настал день праздника; это было в сентябре месяце, когда мавры по окончании своего поста справляют рамазан. Король приказал привести из Сьерры-Ронды двадцать четыре чрезвычайно свирепых быка. Площадь Бибаррамблы убрали и разукрасили к празднику. Король вместе со множеством рыцарей взошел на нарочно для него приготовленный балкон. На другой балкон взошла королева со своими дамами. Все окна домов, выходивших на площадь Бибаррамблу, переполнились прекрасными дамами. Столько народа собралось со всего королевства на праздник, что не оставалось свободным ни одного окна, ни одного помоста. Ни разу еще никакой праздник не собирал в Гранаду столько народу. На этот раз съехалось много знатных мавританских рыцарей из Севильи и Толедо.

Праздник начался с утра боем быков. Рыцари Абенсеррахи скакали на конях по площади с отвагой и мужеством, повергавшими всех зрителей в изумление, сражали быков. И на балконах, и в окнах не осталось ни одной дамы, которая не восхищалась бы рыцарями Абенсеррахами. Всем было известно, что не имелось в Гранаде и во всем Гранадском королевстве Абенсерраха, который не пользовался бы благосклонностью со стороны самых знатных дам; это обстоятельство и послужило главной причиной смертельной ненависти и зависти, испытываемой к ним Сегри, Гомелами и Масами. И, правда, не было в Гранаде дамы, которая отказалась бы иметь возлюбленным Абенсерраха, а не имея его, не мнила бы себя несчастной. И в этом она была права, ибо не существовало некрасивых и немужественных Абенсеррахов. Кроме того, их род отличался всегда великодушием и сочувствием к простому люду. Не было случая, чтобы какой-либо простолюдин, обратившийся к Абенсеррахам по необходимости, не получал от них помощи. Наконец они были друзьями христиан: сами посещали в подземных темницах христианских пленников или посылали им со своими слугами пищу. За доброту, великодушие, мужество, ратное и конное искусство любило и чтило их все королевство. Никогда еще при самых тяжелых обстоятельствах не выказали они страха. И теперь, на празднике, они доставили столько удовольствия своим появлением, что ни дамы, ни рыцари, ни простой народ не сводили с них глаз.

Не меньше их отличились в тот день Алабесы – отважные рыцари. Хорошо доказали себя и Сегри, заколовшие в тот день восемь быков, причем настолько искусно, что этим быкам, весьма свирепым, не пришлось даже перерезать поджилок. К часу дня двенадцать быков из двадцати четырех было уже убито, и король приказал трубить в трубы и флейты, что служило для рыцарей – участников игры – сигналом собраться к королевскому балкону. Все собрались по призыву, и король приказал угостить их обильной трапезой. Королева со своими дамами делала то же самое. И королева, и все ее дамы облеклись в самые пышные наряды. Королева оделась в парчовую марлоту, причем отделке ее не было цены, ибо вся она состояла из брильянтов и драгоценных каменьев. У королевы была замечательная прическа, а спереди прикреплена была алая роза, чудесно сделанная, с рубином-карбункулом посередине, стоившим целый город. И всякий раз, как королева поворачивала голову, таким блеском сверкал карбункул, что каждый, на него взглянувший, оказывался ослепленным.

Прекрасная Дараха вышла одетая во все голубое: марлота ее была сшита из очень дорогого дамаса на подкладке серебристого шелка и вся перехвачена золотыми лентами. В ее красивой прическе было воткнуто два пера, голубое и белое – цвета Абенсеррахов. И так была она хороша в этом одеянии, что ни одна гранадская дама не могла сравняться с ней по красоте, хотя там и находилось много прекрасных и нарядных дам.

Галиана Альмерийская оделась для этого дня в белый дамас с очень богатой отделкой. Подкладка ее марлоты была из лиловой парчи. Белый цвет ее одежды указывал, что обладательница его свободна от любовной страсти. Хотя она и знала, что ее очень любит отважный Абенамар, но выказывала свою благосклонность Мусе. В тот день Абенамар в играх не участвовал.

Фатима оделась в лиловое. Не захотела она одеться в цвета Мусы, так как знала уже про любовь его к Дарахе. Платье Фатимы было очень дорогое; было оно сшито из темно-лилового бархата на подкладке из белой парчи. В дорогом ее головном уборе было всего лишь одно зеленое перо. И она была прекрасна. Наконец Коайда, Саррасина, Альборайя, Харифа и остальные состоявшие при королеве дамы – все точно так же облеклись в чудесные наряды и настолько были красивы, что в восхищение повергало собрание стольких красавиц вместе. На другом балконе находились все дамы из рода Абенсеррахов, и краса их и наряды не оставляли желать ничего лучшего. Особенно была прекрасна Линдараха, дочь Магомы Абенсерраха. В эту прекраснейшую даму Линдараху был влюблен отважный Гасул, и ради нее он совершил в бытность свою в Санлукаре великие подвиги, про что будет рассказано дальше.