Кровь моего врага - Саша Вайсс

В следующую секунду темная фигура незнакомца замерцала и исчезла. Растворилась, не оставив после себя и следа.

– Что за… – выдохнул Мартен. Он тихо выругался и повернулся к стоявшему рядом с ним магу: – Что это было?

Явно чувствуя себя неуютно под десятком устремленных на него взглядов, маг беспомощно покачал головой:

– Не знаю. Подобную энергию я ощущал впервые.

Мартен и не ожидал иного ответа. Все его подчиненные были абсолютно бесполезны, это стало ясно уже давно. Он вновь оглядел пустынные и темные гряды холмов.

– Плевать. Открывай портал.

– Вы уверены? Я до сих пор чувствую…

– Я сказал открыть портал! – рявкнул он, машинально схватившись за рукоять меча. Одно слово, всего одно слово отделяло его от нервного срыва. После недолгого колебания маг все же кивнул и начал вызов.

Что-то неладное Мартен, Аллис и воины почувствовали ровно через минуту. Но было уже поздно – пространство вокруг исказилось, а тело пронзила резкая боль. Заклинание пришло в действие.

Очередная капля крови упала в траву под ногами. Тирит сморщился от боли, но все-таки затянул повязку на предплечье, надеясь, что кровь наконец остановится. Его белые волосы, обычно аккуратно собранные в конский хвост, теперь свисали спутанными прядями, ободранные голые плечи кровоточили, а ноги предательски дрожали под весом тела.

Рядом на земле, поджав ноги и тихо завывая, скрючился Мартен. Ему досталось куда больше, так же, как и Аллису, который привалился к корням замшелой ели, накрыв голову ладонями. Тирит медленно выпрямился и осторожно шагнул вперед, ступив между разбросанными по траве внутренностями. На унижение Мартена он мог любоваться бесконечно, но пора было приходить в себя и действовать – лес, в котором они оказались, не терпел живых созданий на своей территории.

– Нужно уходить отсюда, – негромко произнес воин. Словно от звука его слов, мертвые ветви деревьев всколыхнулись, а тени под ногами бешено заплясали. – Мы неподалеку от устья Ильрун.

Аллис вздрогнул в приступе боли. Осторожно, словно боясь навредить себе еще больше, он отвел ладони от головы, и в неясном свете луны влажно блеснул лишенный кожи и волос затылок. Маг взглянул на залитые кровью руки, и его некогда красивое лицо исказила гримаса страха. «Плешивый Аллис», – подумал Тирит и чуть было не рассмеялся. Маг превратился в плешивого урода с исполосованным от одного острого уха до другого лицом.

– Куда мы пойдем, чертов дурак?! – раздался хриплый крик Мартена. – Как мы пойдем, Иблис тебя подери?! Аллис, не будь бараном, исцели меня еще раз!

Тирит смерил командира взглядом.

– Милорд, маг уже на последнем издыхании. Если он прочтет еще хоть одно заклинание, нам придется тащить его на себе.

Мартен резко приподнялся и впился в воина взглядом оставшегося глаза. Под коркой крови и грязи, покрывавшей лицо, не была видна даже черная татуировка, пересекавшая щеку.

– Никто и не собирается его тащить, идиот! Мы бросим его здесь, если это потребуется! – Его мускулистые руки, покрытые черными волдырями, бессильно впивались в землю, а пустая глазница продолжала кровоточить. – Аллис! Ко мне!

– Милорд, до Ущелья, по моим примерным подсчетам, идти еще около недели. Маг нам просто необходим. – И Тирит умолк, втайне надеясь, что командир его не послушает. Он никогда и никого не слушал. Маг сдохнет сейчас, Мартен – потом, оставшись без лекаря, а Тирит спокойно вернется в Ущелье Кошмаров, глубоко скорбя о потере команды и командира. Все складывалось так прекрасно благодаря воле какого-то случая…

Но, как назло, после недолгих колебаний Мартен остановил Аллиса.

– Да, как ни странно, ты прав. Нам еще долго идти. Подними меня…

Только этого не хватало! Проклятый истеричный самодур оказался еще и везучим…

Тирит слабо улыбнулся и склонился к Мартену.

– Я рад, что вы приняли правильное решение, милорд.

– Не понимаю, кому понадобилось вмешиваться в мое заклинание.

Западный зал дома Ар’хаши был погружен в сумрак, разбавленный неясным светом факелов на стенах. Повсюду сновали рабы, вычищая малейшие комки грязи, забившиеся в трещины между камнями, а на углу длинного массивного стола, протянувшегося от одной стены до другой, притулилась пара дху, уныло косясь друг на друга.

– Это не были k’wela, они так не умеют, – тихо продолжил Аллис. – Не люди. И не Избранные. Хотя… они могли заплатить кому-нибудь, этот кто-нибудь выследил нас и…

– Слушай, заткнись, будь добр, – резкий голос Тирита обрубил его на полуслове.

Аллис раздраженно отвел глаза, но все же промолчал. Он дотронулся до плешивой головы, скрытой под капюшоном, и невольно содрогнулся от отвращения. Каким уродством наградила его судьба! Аллис перевел взгляд на воина, вертевшего в руках отполированный череп, служивший подсвечником. Посмотрел на его длинные волосы, стянутые в хвост, на гладкую кожу лица, перевязанную руку… Царапина, всего лишь одна царапина. Жизнь была крайне несправедлива. Представив, как воину отрывает голову магической волной, Аллис хмыкнул и невольно улыбнулся.

– Что ты хрюкаешь? – Тирит поднял темно-лиловые глаза, колючие от злости. – Тебя что-то веселит в данной ситуации? Расскажи, будь добр, посмеемся вместе.

– Нет, нет, ничего… – Аллис отвернулся и сделал вид, будто его страшно увлекла возня человеческой рабыни, оттиравшей пол. Он ненавидел этого хитрого проныру, занявшего в свите Мартена главное положение, большей частью за счет сведений об Исаире. В свое время Тирит был близок с Избранным. Жрица хотела знать каждую мелочь о своем сыне, и Тирит идеально выполнял свои обязанности, докладывая о каждой мелочи и слове. О, при желании этот дху мог влезть без мыла в любую щель…

Его размышления прервал грохот распахнутой двери.

– Мартен! – выдохнул Аллис, привстав с места. – Милорд! Как мы рады приветствовать вас…

Вошедший прервал мага резким взмахом руки и быстро приблизился к столу. По одному из рукавов его шелковой рубашки медленно расползалось темное пятно крови, но, казалось, Мартену было на это плевать.

– Готовьтесь. Скоро нам придется возвращаться на поверхность. В игру вступил еще кто-то, и этот кто-то не должен управлять ситуацией в одиночестве.

Глава 5

Сын

«…Но раз Одния – богиня защиты и правосудия, так почему жрецы ее ведут себя подобно неразумному скоту? Разве позволительно святому человеку, близкому к богу, напиваться, а затем блевать под столом? Разве позволительно им драться за дешевую шлюху, а после, помирившись, иметь ее вдвоем? Вы даже двух слов псалма связать не можете, с утра, потому что у вас похмелье, вечером же, потому что заняты стаканом. Посмотрите на себя! Друг на друга посмотрите, братья! Вы позорите само понятие «жрец»! Вы – просто свиньи в рясах, неотесанные чурбаны, не ведающие культуры!

(Последняя проповедь пресвятого Дая Артаисского (3450–3485 гг.), таверна «Золотой Ключ»)

«…Вообще к середине четвертого тысячелетия эльфы выходили из лесов так редко, что люди даже стали забывать их облик. Единственным местом, где присутствие эльфов воспринималось так же спокойно, как летний дождь, был восток центральной части континента (в основном земли, расположенные неподалеку от Исраза). Но несколько десятилетий спустя, во время войны Пяти Тысяч, охватившей Внешний Мир, человеческому роду пришлось встать с нелюдями в один строй, спина к спине, и биться, спасая свои жизни. На этот период приходится пик смешения рас, некоторые историки даже называют его переломным моментом всемирной истории…»

(Хафиз Хорсоф Парвиз. «История Внешнего Мира», том 2)

Пустая кружка стукнула, обрушившись на деревянную крышку стола. Она присоединилась к остальным своим товаркам, стоявшим стеклянной баррикадой, над которой грозно нависал главный завсегдатай таверны «Золотой Овен» городка Парящих Птиц, глава совета, известная личность Трех Поселений и всей округи заодно, жрец Однии по имени Фахрус. Он и его четырехлетний сын пришли из Артаиса пятнадцать лет назад. Вначале жители Парящих Птиц высмеивали его грубые повадки и любовь к выпивке, но, когда одной особенно лютой зимой с севера пришли орки, Фахрус был первым, кто бросился в бой. Никто не ожидал от него такой мощи: жрецу хватило получаса, чтобы разнести отряд врагов в пух и прах. Сразу после этого его произвели в герои. Его заклинания были таинственны и смертельны, кулаки тяжелы и быстры, а его сын, Линд, являлся точной копией отца, с пронзительными небесными глазами и черными волосами.

– Скажи Кхельду, чтоб принес еще, – пробасил Фахрус, с шумом отодвинув опустошенную кружку подальше, к остальной груде. Линд сложил ладони рупором и проорал:

– Еще эля Фахрусу!

Отец уже размяк от выпитого, а его густая борода слиплась от пролитого на нее эля, но завязывать с выпивкой он явно не собирался. Каждый год в день Солнца Фахрус напивался до младенческих слюней.