Пережить зиму в Стокгольме - Агнета Плейель

ПЕРЕРАСТИ СВОЕГО ОТЦА:

дочери сложно это осознать. Отец может быть задет этим, даже испуган.

ПЕРЕРАСТИ СВОЮ МАТЬ:

этого не случилось.

ПОТОК ВОДЫ

черный, как чернила. Хлопотливые утки, оглушая своей болтовней, плавали туда и сюда перед Королевской оперой. Было холодно. Эмм в этот раз надел шарф и перчатки. Они смотрели, как лебедь опускается на черную гладкую поверхность и поднимает к небу облако сверкающих капель.

СВЯТОЙ ЙОРАН И ДРАКОН

Эмма восхитила композиция Нотке из далекого 1489 года. В церкви был особенный свет, и деревянная скульптура блестела. Раз за разом Эмм возвращался, стоял, засунув руки в карманы, и рассматривал молящуюся принцессу — обреченную, беззащитную.

В кармане плаща — «Ньюсвик», статьи о лагерях беженцев вокруг города Баня-Лука со странными названиями — Омарска, Маняча. Необъяснимая война, если верить шведским газетам. Никакой святой Георгий не поможет. Золотые одеяния принцессы ложились послушными складками под стамеской любекского мастера. Волосы падали на спину застывшими золотыми локонами. Наконец Эмм закрыл калитку в решетке, ограждающей молящуюся женщину. Их шаги отозвались эхом в пустой церкви Старого Города.

ЛИФТ КАТАРИНА

Пройдя по мосту Шеппсбрун, где оживленное движение мешало им разговаривать, на Сёдермальм, они подождали подъемник. Над островом Лидинго все еще висел резкий лимонно-желтый поток света, и они наблюдали, как он гаснет.

САМУЮ БЛЕСТЯЩУЮ, СВЕРКАЮЩУЮ ВОДУ В ГОРОДЕ

они рассматривали с моста.

YOU GIVE ME PEACE. Ты принес мне мир,

— так она сказала Эмму. Он обнял ее за талию, погладил по щеке, удивившись, как он сказал, тому, что может принести кому-то умиротворение. Было очень холодно. Призрачный свет от закрытых магазинов. Они поехали на автобусе к ней домой. Ночью она проснулась оттого, что рядом в кровати никого не было. Она встала, не нашла своего халата. Эмм сидел в нем, слишком тесном ему, на кухне, склонившись над газетами и пепельницей. Единственная лампа, которую он зажег, бросала уродливый свет на стены. Она спросила, почему он не спит. Он поднял голову. Казался замерзшим. Она знала, в чем дело. Но когда села напротив, он подпер голову рукой и стал ее рассматривать. Вскоре его глаза засветились, и он улыбнулся.

MONEY. Деньги,

— сказал он, когда они снова легли, и она уже начала засыпать.

YES? Да?

Всю жизнь он был бедным, невыносимо бедным, это его измучило, измотало, он так устал от своей бедности, но она еще увидит, — тут его голос зазвенел, — когда-нибудь он станет богатым, как дядюшка Скрудж.

HEAPS AND HEAPS OF MONEY. Целые кучи денег

появятся у Эмма в один прекрасный день.

WHAT WILL YOU DO WITH YOUR MONEY? Что ты будешь делать с этими деньгами?

Об этом он уже подумал. На все деньги он накупит металлолома, невероятно много. Каждый доллар, марка, франк или лира пойдет на невиданную ранее, неправдоподобно большую кучу металлолома. Потом он на глазах у всего мира стащит ее в море.

AN ENORMOUS SPLASH! Невероятный всплеск!

Когда Эмм сбросит все это в воду, будет колоссальный всплеск, у зрителей округлятся глаза и отвалится челюсть, брызги поднимутся высоко в небеса, и огромная волна обойдет весь земной шар. И тут Эмм рассмеется.

ХА-ХА-ХА-ХА!

Она выслушала, и мысль ей понравилась.

Кто-то послал ей Эмма. Должно быть, судьба.

Перед ним она не была виновата. Эмм освободил ее от этого чувства, сбросил его в море с колоссальным всплеском. Он погладил ее по щеке, встал, чтобы принести ей стакан воды. Его тело — сильные ноги. Ей нравилось смотреть, как он двигается, обнаженный, свободный, как красивое животное. У него была очень белая кожа. В этом году он совсем не бывал на солнце. Без одежды было заметно, что его тело немного несимметрично. Одна нога делала более широкий шаг, чем другая. Легкая хромота. Ей это нравилось. Его глаза — тоже немного разные, если рассматривать их вблизи. Он сел на корточки и протянул ей стакан. Вода была холодная и вкусная. Он опустил голову, положил между ее грудей. Тогда она обняла его за шею и поцеловала, его губы были очень мягкими, и он больше не мерз.

MY MOTHER WAS A SINGER. Моя мать была певицей.

Однажды она спросила его про мать. Она была певицей, исполняла Штрауса, Легара и Кальмана, а больше всего Чайковского, на всех сценах страны. Она слушала с изумлением. Что она себе, собственно, представляла? Возможно, уборщицу в театре. Гримершу. Что угодно, но не опереточную певицу. Она была очень известна, одно время даже, можно сказать, знаменита, сказал Эмм. Она была русской по происхождению, или болгаркой, может немного валахской крови.

Она вышла замуж за человека намного старше, бизнесмена из Суботики, который услышал ее пение и без памяти влюбился. Когда Эмму было года четыре или пять, она начала брать его с собой в турне. Целыми днями он бегал по театру. Когда она пела на сцене, он слушал за кулисами. Писал в штаны от страха, когда она умирала на сцене. Его тошнило от беспокойства, пока она не открывала глаза. Позже она обнимала его и смеялась: дурачок, перестань плакать, я не думала умирать.

YOU LOVED HER VERY MUCH. Ты ее очень любил.

Да.

Его мать была невероятно сильной женщиной.

Она была упрямой. Постоянно задавалась вопросом, в чем смысл жизни, почему люди живут так, как живут, и зачем они живут вообще. Она хотела найти ответы на главные вопросы. Менее важные ее не интересовали. Брак родителей был не совсем традиционен. Они много ссорились, расходясь во мнениях по поводу всего — войны, политики, идеологии. Они двигались в разные стороны. Но не разводились. Держались вместе с того момента, как отец впервые услышал ее пение и решил, что она станет его. Когда Эмму исполнилось пятнадцать, отец умер. Вся его жизнь проходила в ожесточенной борьбе с государственными учреждениями, и Эмм не очень хорошо его знал. А на мать он часто злился. Чисто по-женски она делала все, что взбредет в голову. Не прислушивалась к чужому мнению, не признавала советов. Но часто в конце концов он был вынужден признать ее правоту. Ее смерть он тоже потом простил. Она пошла на это с открытыми глазами, вероятно без сожаления, когда не могла больше петь, а ее второй муж тоже умер. Она была кокеткой, тщеславной и легкомысленной женщиной, которая не хотела стариться, сказал Эмм с некоторой злостью. Потом засмеялся.

Ей нравилось, когда Эмм что-то рассказывал.

Пока Эмм с ней, настоящее реально и имеет смысл.

Тогда жестокие часы, отсчитывающие минуты опустошенности и беспокойства, останавливаются. Когда он заснул, она лежала, опершись на локоть, и рассматривала его лицо — тяжелые веки, резкие точеные черты, светлые волосы, падающие на лоб. Старалась его не разбудить. Ей хотелось только тихо смотреть на его лицо.

ЭММ КАК ПОВЕСТВОВАНИЕ

Обычно она давала своим студентам опорные точки. Хороший рассказ вызывает у читателя определенные ожидания, иногда через намеки или прямые предсказания, как, например, в трагедии «Царь Эдип» или в сказке о Спящей Красавице. Действие протекает в двух планах: то, что происходит в рассказе, и то, что развивается в воображении читателя. Между ними протягивается связь, что и создает напряжение. Не случайно Брехт подчеркивал роль фабулы. Все имеет свое начало, середину и конец. Таково наше восприятие времени. Но ничто не мешает начать рассказ с конца и постепенно, когда рассказано уже достаточно, вернуться к началу событий. В повестовании часто выделяются три части: один, два, три. Предсказания уже непопулярны, их вытеснила психология. Существует два типа повествований: одни исходят из того, что жизнь бессмысленна, и доказывают это, а другие открывают в ней неожиданный смысл. Жизнь также является повестованием. В жизни, как и в литературе, случается, что сталкиваются два типа повествования, например мужское и женское, чтобы дать жизнь третьему. Повествование Эмма проявляло классические черты. Точно в сказке, он переносится в северную страну на остров. На заднем плане проходит война и смерть матери. Встреча с женским началом подготовлена по классическим канонам более ранней встречей и предсказанием, о котором знает только она. Предсказание, возможно, отчасти влияет на развитие женской линии и на совместные действия, происходящие сейчас в данной постели. Похоже, что не просто случайность, а сама судьба свела их вместе. Ей понравилась эта мысль, но насколько она верна? Сейчас уже никто не верит в судьбу, а жаль.

Как заметил Шопенгауэр, задним числом жизнь всегда кажется более логичной. Одна случайность сталкивается с другой, и это вызывает к жизни третью — если оглянуться на прожитую жизнь, все, что случилось, предстает совершенно закономерным. Таким образом, судьба — это то, что мы можем опознать лишь задним числом. Она не может повлиять на повествование Эмма, героиней которого невольно стала. Но ведь ничто не мешает представить, что он послан ей судьбой, каким-нибудь добрым божеством? Она смотрела на его лицо, красивые губы, разрез глаз. Видела его чувствительность и хрупкость. Есть люди с очень большой полярностью — сильный интеллект на одном полюсе и большая ранимость на другом. У таких людей обычно провисает слабая середина. Это приводит к неуравновешенности, дисбалансу и стремлению себя защитить.