Приключения пчёлки Майи - Вальдемар Бонзельс

— Птица кажется такой счастливой!

— Вы фантазерка, — перебил ее паук. — Если бы все стремились делать то, чего они не умеют, весь мир перевернулся бы вверх дном. Вы подумайте только: реполов вдруг пожелал бы иметь жало, а коза летать и собирать мед? Или лягушка захотела бы иметь такие ноги, как у меня?

— Ну нет! Этого я совсем не желаю! — рассмеялась пчелка. — Но я хотела бы доставлять всем такую же радость, какую дает эта птичка своим пением… Но… но… что это? — с ужасом проговорила Майя. — У вас одна лишняя нога… У вас их семь!

Паук нахмурился.

— А! Наконец-то вы заметили, — произнес он. — Нет, у меня не лишняя нога, а напротив — одной не хватает.

— Значит, у вас должно быть восемь ног? — удивилась Майя.

— С вашего позволения, — вежливо ответил Ганнибал, — у нас, пауков, восемь ног. Они нам, во-первых, необходимы, а во-вторых, придают нам важный вид… Я потерял одну ногу. Жалко, конечно, но что делать? Надо теперь как-то обходиться.

— Должно быть, очень неприятно потерять ногу, — сочувственно заметила пчелка.

Ганнибал подпер подбородок лапой и, приведя в некоторый порядок свои семь ног, сказал:

— Я расскажу вам, как это случилось. Само собой понятно, что такие истории не обходятся без вмешательства человека. Мы сами очень осторожны и действуем с оглядкой, но люди — неосмотрительны и хватают все так, как будто перед ними не живые существа, а щепки. Хотите послушать, как произошло это злосчастное происшествие?

— Пожалуйста, — попросила Майя. — Мне очень интересно. Я думаю, вы много пережили при этом?

— Верно, — ответил Ганнибал. — Ну, так вот… Прежде всего, я должен вам сказать, что мы принадлежим к породе ночных пауков. Я жил в садовой беседке, со всех сторон обросшей зеленью. В ней было несколько разбитых оконных стекол, так что мне было удобно вползать и выползать в любое время. Когда на землю спускалась ночь, в сад приходил человек. В одной руке он нес обыкновенно искусственное солнце, которое люди называют лампой, а в другой — бутылку и связку бумаг. В кармане у него находилась еще одна бутылка, поменьше. Он входил в беседку, ставил принесенные с собой вещи на стол, начинал думать, а затем излагал свои мысли на бумаге. Такие клочки бумаги валяются иногда и в лесу, а черные пятнышки на них это то, что придумал человек.

— Поразительно! — воскликнула восхищенная пчелка.

— Для того, чтобы делать черные пятнышки, — продолжал Ганнибал, человек употреблял обе бутылки: в меньшую он беспрестанно совал деревянную палочку, а из большой пил. И чем больше он пил, тем лучше у него шло дело. Я узнал впоследствии, что писал он о нас, но толку от этого немного, потому что до сих пор люди знают о насекомых очень мало. О нашей духовной жизни им почти ничего не известно, и они совершенно не обращают внимания на наши переживания.

— Вы дурного мнения о человеке? — спросила Майя.

— Нет, — ответил паук, задумчиво разглядывая свои ноги, — но когда по его вине имеешь только семь ног, нельзя не испытывать некоторого чувства горечи.

— Да, вы правы, — согласилась пчелка.

— Однажды, — продолжал Ганнибал, — я притаился в углу оконной рамы, выжидая добычу, а человек со своими двумя бутылками сидел за столом и работал. Я был не доволен, что много мошек и комаров, столь необходимых для поддержания моей жизни, летели без конца к искусственному солнцу и пялили на него глаза.

— И я была бы не прочь посмотреть на него хоть разок, — задумчиво заметила Майя.

— Посмотреть — это одно, а пялить глаза — другое. Если бы вы только видели, как глуп этот сброд! Ведь комары и мошки по двадцать раз ударялись в стекло лампы и все-таки продолжали таращиться на него, пока не сжигали себе крылья.

— Бедняжки! — сочувственно сказала пчелка.

— Сидели бы они лучше на окнах или в кустах, — продолжал паук. — Там они были бы в полной безопасности от лампы, и мне легче было бы их ловить. В ту памятную ночь я видел из своего угла немало мошек, лежавших при последнем издыхании вокруг лампы. Заметив, что человек не обращает на них внимания, я решил завладеть ими. Ведь это вполне разумно, не правда ли?

— Вполне! — согласилась Майя.

— И все-таки это навлекло на меня несчастье. Тихо и осторожно пополз я по ножке стола, достиг края и выглянул. Человек показался мне оттуда невероятно большим. Я незаметно просунул наверх сначала одну ногу, потом другую, третью и бесшумно приблизился к лампе. Пока я был в ее тени, все шло хорошо, но как только я оттуда вышел, человек поднял глаза и моментально схватил меня. Он взял меня за одну из ног, поднес к своим огромным глазам и произнес: "Скажите пожалуйста!" При этом он широко улыбался, как будто испытывал, глядя на меня, огромное удовольствие.

Ганнибал тяжело вздохнул. Майя молчала. Наконец, чтобы прервать молчание, она робко спросила:

— Разве у человека большие глаза?

— Вы только представьте себе мое положение, — не отвечая на ее вопрос, взволнованно продолжил паук. — Кому приятно было бы висеть на одной ноге перед глазом, который раз в двадцать больше тебя самого? Каждый из блестевших во рту человека зубов был вдвое больше меня… Что вы на это скажете?

— Ужасно! — содрогнулась пчелка.

— К счастью, в эту минуту моя нога оторвалась. Страшно подумать, какая меня постигла бы участь, если бы этого не случилось. Я упал и со всех оставшихся ног бросился бежать. Скрывшись за бутылкой, я стал грозить оттуда человеку, и потому он побоялся преследовать меня. Я видел, как он положил мою лапу на лист белой бумаги, и смотрел, как она пыталась убежать, но без меня у нее этого, конечно, не получилось.

— Разве ваша нога еще двигалась? — в который раз удивилась Майя.

— Да, — объяснил Ганнибал. — Наши ноги, после того как их оторвут, всегда еще какое-то время двигаются. Моя лапка билась беспомощно на одном месте, а человек, уткнувшись в нее носом, бессердечно смеялся над тем, как она пыталась честно исполнить свой долг.

— Но ведь это невозможно! — сказала недоверчивая пчелка. — Ведь рваная нога не может двигаться!

— Что такое рваная нога? — спросил паук.

Майя посмотрела на него с изумлением.

— Это нога, которую оторвали от туловища, — пояснила она. — У нас всегда так говорят…

— Пора отвыкать от ваших детских выражений, — строго заметил Ганнибал. — Вы теперь вращаетесь в свете и бываете среди образованных насекомых. Говорят: оторванная нога, а не рваная… Но как бы то ни было, я сказал вам правду: наши оторванные ноги движутся еще довольно долго.

— Ну знаете, без доказательств мне трудно этому поверить, продолжала сомневаться пчелка.

— Уж не желаете ли вы, чтобы я для того, чтобы вы поверили, оторвал себе еще одну ногу?! — сердито воскликнул паук. — Я вижу, что с вами не стоит разговаривать! Впервые слышу такие глупые слова.

Майя смутилась. Почему так рассердился Ганнибал и в чем была ее вина? "Как трудно иногда ладить с другими! Они часто не понимают того, что им говорят", — подумала пчелка. Ей сделалось грустно, и она печально взглянула на большого паука с семью ногами и сердитой физиономией.

— В сущности, отчего бы мне вас не скушать? — сказал вдруг Ганнибал, принявший добродушие Майи за слабость.

Но тут с пчелкой произошла удивительная перемена. Ее грусть мгновенно исчезла, а страх уступил место спокойному мужеству. Она приняла боевую позу и с горящими от гнева глазами, слегка приподняв свои красивые прозрачные крылышки и издав громкое жужжание, гордо воскликнула:

— Я пчела, сударь!

— Извините, — пробормотал сразу осевший паук, быстро развернулся и, даже не поклонившись на прощанье, со всех ног бросился вниз по стволу дерева.

Майя не смогла удержаться от смеха. А Ганнибал, спустившись на землю, стал браниться:

— У вас отвратительный характер! — возбужденно кричал он. — Вы злоупотребляете своим жалом против тех, кого злая судьба лишила этого оружия. Но погодите, придет и ваш час, и вы попадете когда-нибудь в беду! Попомните мои слова!

И он исчез в листьях мать-и-мачехи.

Но пчелка не только его не слушала, но даже и не думала о нем. Она пришла в отличное настроение, потому что ветер утих и день обещал быть прекрасным. Высоко-высоко, в ясной синеве глубокого неба, плыли белые облака, у которых был такой спокойный, умиротворенный вид! И Майю потянуло на лесные лужайки, к залитым солнцем холмам по ту сторону озера — туда, где кипит веселая беззаботная жизнь. Пчелка видела, как качались стройные стебельки травы, как желтели на лесной опушке, в узких рвах, высокие касатики. С чашечек этих цветов можно было разглядеть таинственный, полный мрака, еловый бор, откуда веяло прохладой и печалью. Майя знала, что в его угрюмой тишине, обращающей солнечный свет в тусклое мерцание, находится никому не ведомое сказочное царство.