Дебютная постановка. Том 2 - Маринина Александра

Карина немного отдышалась, вытерла кулаком злые слезы, закипевшие в глазах от негодования на саму себя, осмотрелась. Кроме входной двери – еще четыре двери. Скорее всего, туалет, ванная, кухня и вторая комната. Сделала на цыпочках пару шагов, толкнула одну дверь, оказалось – ванная. Ополоснула холодной водой глаза и продолжила изыскания. На кухне порядок, но чистота сомнительная, пол хорошо бы вымыть. Понятно, что хозяйке сейчас невозможно мыть полы, так что отнесемся с пониманием. А здесь что? Вторая комната, совсем небольшая. Спальня. Комод. Книжные полки числом четыре. На трех стоят книги, на четвертой какие-то папки и бумаги. Или не бумаги? Больше похоже на сложенные стопками фотографии.

Она воровато оглянулась, потом сообразила, что, если бы Галина Викторовна вышла из комнаты, было бы слышно, все-таки костыль – это не мягкий тапочек, бесшумно не пройдешь, особенно по паркету. Решительно сдвинула одно из стекол и вытащила первую попавшуюся пачку.

Увиденное ее ошеломило. Карина даже не сразу поверила своим глазам. Все фотографии были однотипными, массовыми, с какого-то мероприятия, черно-белыми. Всего их было около тридцати, при этом шесть верхних имели разительные отличия от остальных: на каждой из них зияли дыры. На двух – по три отверстия, на четырех – по два. Другие снимки были целыми, неповрежденными.

Она положила пачку на место, вытащила другую. Те же фотографии с того же мероприятия. Целехонькие.

Через пару минут Карина медленно вышла из комнаты и устроилась на кухне.

* * *Петр Кравченко

Выговор по поводу Карины пришлось терпеливо выслушать не перебивая. Кивать и делать удрученное лицо. А что тут скажешь? Демченко права, Карина поступила непозволительно по отношению к нему, Петру, и бестактно по отношению к Галине Викторовне.

– И вообще, я не понимаю, чем вызваны такие вопросы со стороны вашей помощницы, – сердито сказала Галина. – Вы хотите написать об убийстве Жени или об аморалке в моей жизни? Если второе, то милости прошу – дверь найдете сами.

– Видите ли, сын Евгения Петровича уверен, что его отца убили из ревности, и убил его тот, кто бы к вам неравнодушен, – осторожно ответил Петр.

Взгляд Галины Викторовны был полон такого изумления, что Петр сразу поверил: она слышит об этом впервые.

– Кто был ко мне неравнодушен? Этот сопляк? Этот недочеловек? Да я его видела полтора раза за всю жизнь. Вам, наверное, сказали, что он поджидал меня возле прокуратуры? Да, поджидал, и не один раз, его многие там видели, и что с того? Я с ним даже разговаривать не стала.

Так. Вот это уже интересно. Ничего не складывается, ничего друг другу не соответствует. Значит, какой-то поклонник у молоденькой красавицы Галочки из секретариата все-таки был. А старая зануда Николай Андреевич все никак не доберется до главного. Хотя, если уж совсем честно, все эти подробности о жизни милиции в брежневские времена Петру безумно любопытны. Пусть Губанов тянет резину, сколько захочет, куда торопиться-то? Петр Кравченко сам себе хозяин, им с Кариной отлично живется в Москве, в родную Тюмень отчего-то совсем не тянет, а работать в нынешнее время можно из любой точки земного шара.

– Но тем не менее вдова Евгения Петровича была абсолютно убеждена в том, что ее мужа убили именно из ревности. И детям она говорила то же самое.

– Глупости, – отрезала Демченко. – Все было совершенно не так. Для чего слушать бредни Валентина, который в то время был несмышленышем, когда можно запросить в архиве Мосгорсуда уголовное дело и прочитать?

– В том-то и дело, что у меня пока не получается пробиться в архив, – признался Петр. – Это оказалось неожиданно сложной затеей для человека без связей. Я ведь не москвич, приехал из Тюмени для сбора материала, в столице мало кого знаю.

– Но меня-то вы нашли, – проницательно заметила Галина Викторовна. – Значит, какие-то связи есть.

– Очень скромные, очень. На Мосгорсуд их не хватает.

Петр постарался улыбнуться как можно приветливее, радуясь, что после выходки Карины женщина хоть о чем-то заговорила, а не закрылась в полном молчании.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– И каковы же ваши связи? – поинтересовалась она уже почти совсем дружелюбно. – С кем вы говорили о Жене? Кого расспрашивали?

– Ну, вот сына его, Валентина Евгеньевича.

– А еще?

– Еще разговаривал с Губановым Николаем Андреевичем из Главного управления кадров МВД, но он почти ничего…

Петр не успел договорить. Лицо Демченко застыло, превратившись в уродливую гипсовую маску.

– С кем? – очень тихо и очень медленно произнесла она. – С Губановым?

– Да.

– Не произносите эту фамилию в моем доме, – процедила она сквозь зубы. – Разговор окончен. Больше я не скажу ни слова. Идите к своему этому… Развешивайте уши и слушайте, что он вам в них нальет. Губанов… Надо же…

Она сделала паузу и вдруг громко и почти визгливо крикнула:

– Вон отсюда!

* * *Карина

«Вон отсюда!» Карина услышала. И почти одновременно раздался щелчок открываемого замка.

– Галина Викторовна, это я! Продукты принес!

Девушка выскочила из кухни и почти столкнулась одновременно с Петром, вышедшим из комнаты, и с молодым мужчиной, возникшем на пороге квартиры. В руках у него были пакеты с логотипом дорогого сетевого магазина.

Мужчина с тревожным недоумением посмотрел на Петра и Карину и крикнул уже в полный голос:

– Галина Викторовна! Вы дома? Все в порядке?

Петя молодец, быстро сориентировался: распахнул дверь в комнату, чтобы пришедший увидел хозяйку, восседавшую на диване. Демченко даже не обернулась, так и сидела лицом к окну.

– Явился, Альфонс? – язвительно бросила она. – Отнеси все на кухню и убирайся. Глаза б мои тебя не видели.

На лице мужчины с таким несовременным именем не дрогнул ни один мускул. Похоже, он привык к подобному обращению. Карина с любопытством смотрела на него: красивый, высокий, длинные волосы забраны в хвост резинкой. Хорошо сложен, худощавый, одет совсем просто – легкая темная куртка, поношенные джинсы, кроссовки не первой молодости. Он деловито понес покупки на кухню, Карина скользнула следом.

– Давайте помогу.

– Спасибо, я справлюсь, – лаконично ответил красавец с «хвостом».

– Когда выгоняют, хочется убраться побыстрее.

Он поставил пакеты на стол и улыбнулся:

– Не обращайте внимания. Она всегда со мной так разговаривает, я привык. Пожилой человек, к тому же после операции. Нервы.

– Нас тоже выгнали, – сообщила Карина.

Краем глаза она видела Петю, который молча стоял на пороге кухни и наблюдал.

– Значит, сегодня плохой день, – вздохнул мужчина и протянул ей упаковку замороженного мяса. – В морозилку положите. Всю молочку – на среднюю полку в холодильнике. А овощи я сам разложу, вы не разберетесь.

– Вы – помощник по хозяйству? – с невинным видом спросила она.

– Зять. Муж дочери.

Он быстро вынимал и расставлял в навесном шкафу пачки макаронных изделий. Упаковки были Карине незнакомы, и она постаралась выхватить глазами названия. Пенне из гречневой муки, вермишель из камута, тальятелле из полбы… Похоже, Галина Демченко следит за здоровьем и питается исключительно «правильными» продуктами.

– Вы сказали, что сегодня у Галины Викторовны плохой день. Часто это бывает?

Зять Демченко усмехнулся:

– Чаще, чем хотелось бы. Но сейчас еще ничего, раньше было хуже.

Он вытащил из контейнера мусорный пакет, аккуратно завязал ручки, достал из ящика рулон, оторвал и вставил новый пакет.

– Все, можно выметаться. Вы тоже уходите или остаетесь?

– Уходим. Нас же выгнали.

– А, ну да… Галина Викторовна! – Он с мусором в руках вышел в коридор и остановился на пороге комнаты. – Я ухожу, ваши гости тоже. Если что-то будет нужно – звоните. До свидания.

Голос ровный, спокойный, без тепла, но и раздражения в нем тоже не слышалось. Интересно, он в самом деле совершенно бесчувственный или просто умеет держать себя в руках? Если бы с Кариной кто-то попробовал обращаться так, как Галина Демченко со своим зятем, вряд ли все выглядело бы столь мирно и безмятежно. Да пух и перья летели бы!