Лес мертвецов - Жан-Кристоф Гранже

— Жир он использует для освещения.

— Нам говорили о «животном жире». Что это за животное?

— Кто вам говорил?

Капитан территориальной бригады вышел вперед:

— Так мне сказали криминалисты.

— И попали пальцем в небо. Судя по анализам с первого места преступления, это человеческий жир. Убийца использует подручные средства. Отрезает куски в области паха или живота. Такие светильники долго не сгорают.

— Раз он уже разжег костер для своего… пиршества, — произнесла Жанна, — зачем ему светильники?

— Чтобы сделать надписи.

Ланглебер навел прожектор на одну из стен. Она была покрыта иероглифами. Вертикальными штрихами, которые усложнялись с каждой строчкой. Ряды деревьев, у которых рисунок ветвей никогда не повторялся. В них можно было увидеть и стилизованных человечков. Или буквы примитивного алфавита.

Жанна отошла подальше, и ей в голову пришло еще одно сравнение, связанное с родом деятельности самой лаборатории Павуа. Эти изогнутые штрихи могли изображать и пары хромосом, какими они выглядят в кариограммах.

— Криминалисты вам расскажут об этих надписях, — пояснил Ланглебер. — Насколько мне известно, они сделаны с помощью кошмарной смеси. Крови, слюны, экскрементов. И охры. Словом, только натуральные компоненты.

Охра: Тэн уже упоминал о ней в ресторане. Жанна попросила пояснений насчет этого пигмента.

Ланглебер лишь отмахнулся — «ждем результаты анализов». И в заключение добавил:

— Пока нам не понять, что все это значит. Но я бы сказал, что так оно и задумано. Как говорит Рене Жирар, «это фармакон».

— Вот только твоей зауми нам не хватало, — раздраженно заметил Тэн.

Эксперт улыбнулся. Его широкое мощное лицо со светлыми глазами источало необычайную силу.

— «Жертвенная процедура предполагает определенное непонимание. Верующие не осознают и не должны осознавать роль насилия».[12]

Тэн открыл было рот, чтобы возмутиться, но Жанна сжала ему руку. Ланглебер уже уходил, засунув руки в карманы. В своем джемпере, выцветших джинсах и мокасинах он словно собирался вернуться к себе на яхту.

— Пока, ребятишки. Отчет по первой жертве получите сегодня. Со вторым постараюсь поторопиться.

Кивнув, Ланглебер направился к лестнице. Тэн выругался:

— Вот придурок…

— Рене Жирар — антрополог, — пояснила Жанна. — Он написал очень известную книгу — «Насилие и священное».

— Да ну? — усмехнулся Тэн.

Он повысил голос и указал на тело, обращаясь ко всем присутствующим:

— Ну что, на вынос?

Несколько человек взялись за дело. Жанна продолжала:

— В ней говорится о том, как первобытные сообщества контролировали уровень насилия в племени с помощью жертвоприношений. Что-то вроде клапана, который давал выход агрессии и снимал напряжение. Такое кровопускание успокаивало умы.

— А что за штука фарма… как его там?

Тело засунули в пластиковый чехол.

— Фармакон по-гречески означает вещество, которое представляет собой и яд, и противоядие. По мнению Жирара, насилие у древних народов выполняло именно эту роль. Лечить насилие насилием. Как знать? Возможно, убийца стремится спасти наше общество от хаоса.

— Полный бред. Какой-то псих считает себя людоедом, а у нас ни единой зацепки. Мы в дерьме.

— Привет. Давайте я вам кое-что покажу.

Вошедший был одет в белый комбинезон. С бумажным шуршанием он откинул капюшон. Али Мессауд, глава криминалистического отдела. Все его знали и просто кивнули в знак приветствия.

Мессауд подвел их к тому месту, где липкими лентами было отмечено положение тела.

— Вот смотрите.

Очерченный лентами силуэт окружали черные следы. Жанна их уже заметила, но приняла за брызги крови. Вблизи было видно, что это фрагменты отпечатков. Изогнутые, усеченные, неясные очертания.

— Следы ног, — подтвердил Мессауд. — Точнее, голых ног. По-моему, этот чокнутый раздевается догола и топчется вокруг жертвы.

Об этом она уже слышала от Тэна. Жанна вообразила голого мужчину, склонившегося над своей жертвой, прежде чем сожрать ее. Хищник.

— Здесь не только следы ног. Есть и отпечатки ладоней. Убийца передвигается на четвереньках. Сдохнуть можно.

— Отпечатки довольно узкие, — заметила Жанна. — Они могут принадлежать женщине?

— Нет, не думаю. Анализ ДНК внесет ясность. Пальцы подогнуты. Он опирается на землю кулаками. Я еще кое-что заметил. Если сравнить ось, по которой располагаются ладони, с направлением стоп, видно, что он перемещается, выворачивая ладони внутрь.

— У него есть физический недостаток? — спросил Тэн.

— Может, и так. Или он подражает некоторым обезьянам. Пока рано судить.

Жанна развивала свою мысль:

— А ты можешь по следам рук и ног предположить, как он сложен?

— Более-менее. У него сороковой размер обуви, руки маленькие. Учитывая, что он сотворил с телом, убийца должен быть здоровяком. Тем не менее, судя по глубине следов, весит он не так уж много.

Тэн указал на жуткие знаки на стенах.

— А это? — спросил он у Райшенбаха. — Ты отдал их экспертам?

— И не одному, — откликнулся Мессауд. — Антропологу. Археологу. Криптологу. Но ответа пока нет.

Постукивая по циферблату наручных часов, к ним подошел капитан территориальной бригады и снова воззвал к Тэну:

— Может, поднимемся наверх, господин судья? Директор лаборатории ждет нас у себя в кабинете.

11

— Дамы и господа, чем я могу быть вам полезен?

Жанна и Тэн переглянулись. В сложившихся обстоятельствах вопрос прозвучал неуместно. Бернар Павуа выглядел настоящим великаном, неподвижным, как мраморная статуя. Он сидел за письменным столом и, насколько можно судить в таком положении, ростом был под метр девяносто, а весом — килограммов сто двадцать. Широкие плечи загораживали чуть ли не весь оконный проем. Сильно за пятьдесят, лицо квадратное, густые волнистые волосы, некогда светлые, а теперь поседевшие, очки в роговой оправе. Он мог показаться спокойным, если бы не золотистые глаза за стеклами очков, напоминавшие льдинки в бокале виски. Физиономия человека on the rocks.[13]

— Что же, жду ваших вопросов.

Судьи, полицейский и секретарша устроились по другую сторону массивного письменного стола. Тэн, закинув ногу на ногу, ответил ему в тон:

— Расскажите нам о жертве.

Павуа рассыпался в дежурных фразах. «Образцовая сотрудница. Прелестная женщина. Никто не мог желать ей зла». И т. д. Невозможно угадать, верил ли он сам хоть единому слову из этих стандартных славословий. Жанна особенно не прислушивалась. Она старалась совладать со своими чувствами, все еще ослепленная ярким светом лаборатории.

После темной парковки они миновали залы ослепительной белизны. Стерильные помещения. Герметичные отсеки. Офисы, разделенные стеклянными перегородками. По дороге им встретились десятки людей в белых халатах. Настоящий промышленный улей. «Двадцать тысяч амниоцентезов в год», — пояснила сопровождавшая их заместительница директора.

Но больше всего Жанну потрясла специализация лаборатории. В пробирках, центрифугах, стерильных вытяжных шкафах — повсюду околоплодная жидкость. Воды плодородия. Рождения. Невинности… После увиденного ими в подземелье они словно угодили из ада прямо в рай. Перешли от смерти к жизни.

— Двое судей на одном деле, — заметил Павуа, — такое не часто увидишь. Нововведение Саркози?

— Жанна Крулевска здесь в качестве консультанта, — не растерялся Тэн.

— В какой области?

Жанна вмешалась, пропустив вопрос мимо ушей:

— А кем, собственно, работала Нелли Баржак? Лаборанткой?

Павуа приподнял брови. У него был двойной подбородок, настоящий пеликаний зоб, придававший ему еще более невозмутимый вид.

— Отнюдь. Она была блестящим цитогенетиком. Необычайно одаренным.

— Она определяла кариотипы?

— Не только. По вечерам трудилась над программой, связанной с молекулярной генетикой.

— А в чем тут разница?

— Цитогенетики занимаются клетками. Молекулярные генетики работают на более микроскопическом уровне. На уровне ДНК.

Заметив недоумение собеседников, директор вздохнул и снизошел до объяснений:

— В каждой клетке есть хромосомы. Эти хромосомы представляют собой нити, нечто вроде спиралевидных пружин, в свою очередь состоящих из генов. Как раз их и изучает молекулярная генетика. Это неизмеримо более глубокое погружение в микромир.

— У вас есть оборудование для подобных исследований?

— Да, на третьем этаже. Но это не наша специальность. Наш насущный хлеб — кариотипы. Ищем отклонения в хромосомных парах.

— Вы упомянули какую-то программу, — продолжала Жанна. — А над чем именно работала Нелли? Я имею в виду, по вечерам?