Внутренний фронт - Алексей Кочетков

– К ним, конечно, или на Алекс (Александерплац).

Я часто помогаю хозяину в огородике, и у нас хорошие отношения. Он ни о чем не спрашивает и ничего не говорит. Только раз, не знаю для чего, повел к сарайчику и показал топор: «Из России! Еще с той войны». Повертел его и положил.

Газеты – смертельно опасный груз, это хохферрат и все остальное, но суетиться с ними не следует. Все должно быть, как у других. Размеренно, спокойно, чинно. Надо газету и самому прочесть.

Статьи в газете длиннющие, обстоятельные, читаешь, как всасываешь.

Вот толковый обзор военных событий, не беда, что устарел.

В статье проводится параллель с первой Отечественной войной – с нашествием Наполеона. Да, характерно – один и тот же день нападения на Россию – 22 июня. Вспоминаю анекдот, услышанный у Жоржа. «Благослови, великий полководец, в поход на Россию, – будто бы прошептал Гитлер, склонив, как все входящие, голову в дез Инвалид[42] (гробница с прахом императора находится глубоко внизу)… – Ложись рядом, – будто бы ответил великий корсиканец и подвинулся, освобождая место».

…Из головы не выходит «Письмо к гауптману полиции», которое недавно распространяли. Там говорилось и о куколке, простой тряпичной куколке, которую ставила на колени в снег маленькая девочка. Она уже стояла на коленях и все еще играла. Ее мать с грудным ребенком, брат и много-много других – все стояли на коленях и куколка, наконец, тоже, а сзади подходили палачи с автоматами… Побольше бы вот таких материалов, чтобы ненавистью к палачам-фашистам плавилось сердце, чтобы не было равнодушных.

На ночь засовываю пакет под матрас.

Нет, никакой суетливости с газетами. Все должно быть, как у других. Надо слиться с окружающим, раствориться. Утром с хозяином, как всегда, бегом на электричку, на завод. И не важно, что под рубашкой у тебя кипа «ИФ». Надо беззаботно, как всегда, болтать. И не важно, что через полчаса в узкой проходной ты пройдешь между рядами зеленых. А случись, ненароком ощупают тебя фараоны – тогда в сторонку, и дальше все ясно: «пойдешь вверх». Но это все никого, кроме тебя, не касается. Сейчас главное – беззаботно шутить, улыбаться, а там, в проходной, там из последних сил показать зеленым, что человек торопится и что самое важное в жизни – это вовремя попасть на работу.

Партбилет Макса Грабовски.*33

Летний дом Макса Грабовски в Рудове.*34

1 – летний дом Макса Грабовски.*35

Люди с голубыми ромбами

Все чаще на улицах, у продовольственных магазинов с посеревшими объявлениями: «Полякам и евреям – вход запрещен», в электричках, у газетных киосков, где продают берлинское «Новое слово», можно встретить людей с голубыми нарукавными или нагрудными нашивками-ромбами с буквами «ОСТ».

В нашем фабричном, юго-восточном предместье таких людей сейчас, пожалуй, больше, чем с желтыми ромбами и буквой «П» (поляки).

Совсем не радует такая встреча с земляками.

Самые противоречивые слухи о первых прибывающих с оккупированной территории СССР.

– Встретила одну тетку, – делится на чердаке у Клименюка Дуся, – расспрашиваю: как, почему приехала? Оказывается, за ситчиком. Европу посмотреть.

Тарасыч сообщает без большого удовольствия:

– Ко мне учительница какая-то прибегала. Юркая такая. Новой идеологией интересуется. Услыхала где-то, что новая идеология вводится, приставала – объясните. Успокоил ее, говорю: поживите с наше, тогда все будет ясно.

Французы, работавшие в гараже, рассказывали Жоржу:

– Собралась группа остовок в выходной в Зоологический сад, а там гитлерюгендовцы их избили, платья порвали, хорошо еще в клетку к медведям не смогли затолкать.

Отто явно озабочен наплывом остовцев. Плохо. На фронте развертывается летнее наступление вермахта. Его можно было предвидеть. Правда, первоначальное направление наступления на Москву изменилось. Их отпихнули на юг. Но снова потери территории, потери хлеба и угроза потерять нефть. А тут этот нежданный обильный поток дешевой рабочей силы для гитлеровской военной машины, приток с «освобожденной территории». Отто Грабовски подробно объясняет юридическое положение остовцев – бесправные рабы.

На каждом шагу: в Йоханнистале, Шеневайде, Адлерсгофе, в Темпельгофе, в Рейникендорфе – на пустырях рядом с заводами окружают проволокой бараки лагерей восточных рабочих.

И все новые эшелоны прибывают с востока. Подростки, девушки, женщины, старики – белорусы, украинцы, русские, измученные, истощенные – это уже не добровольцы и не за ситчиком.

Плохо, очень плохо. Помощь Гитлеру, удар партизанам, удар всем нам.

– Надо связаться, Алекс, с остовцами, – требует Отто. – Там должны быть наши: коммунисты, комсомольцы, просто патриоты Советской Родины. Вот и единая платформа – советский патриотизм. Организационная форма – лагерные комитеты советских патриотов.

Связи уже есть – у меня, у всех друзей-вернетовцев, у девушек-морячек и даже у испанцев.

Пепе рассказывает мне о молодом ленинградце Олеге. Двое знакомых Пепе работают с ним вместе. По их отзывам Олег – парень что надо: скромный, выдержанный, развитой, понимает, что к чему. Пепе сводит меня с Олегом, и мы регулярно встречаемся, понемногу договариваемся. Олегу нужны доказательства. Кто мы? Откуда? Говорить-то каждый умеет.

Надо написать что-то по-русски, вроде обращения к остовцам.

Ходим с Отто, ломаем голову, назначаем внеочередные встречи.

На какой-то скамеечке в тихом садике читаю свой набросок. Отто прислушивается к моему переводу, посматривает по сторонам.

– Да, вот примерно так, за русский язык не ручаюсь…

Улыбается.

Дома, запершись в комнатке, корплю над листом – вывожу крупными печатными, как можно отчетливее. Потому что техник – Макс Грабовски, будет переписывать русский текст на восковку.

Горд за оказанное доверие, но тяжело, волнуюсь. Впервые приходится сочинять, все кажется вяло… Длиннющее название… Ничего, зато в нем вся квинтэссенция воззвания («К гражданам великого непобедимого Советского Союза!»). Вот именно, к гражданам, а не обывателям-рабам! Вот именно! К тем, кому дороги судьбы Родины!

О СОДЕРЖАНИИ ХЕТЦБРИФЕ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ… ОБВИНЯЕМОМУ ТЬЕССУ… РАССКАЗАЛ ГРАССЕ…

Непобедимого. Именно так. Отступление не в счет, будет и на нашей улице праздник… Могучего… – волей своих граждан, волей к победе над вероломными захватчиками. Смерть им!

РУССКИХ РАБОЧИХ ПРИЗЫВАЛИ ДЕРЖАТЬСЯ… ДЕРЖАТЬСЯ ДО КОНЦА… ИХ УВЕРЯЛИ В СОЛИДАРНОСТИ С НИМИ НЕМЕЦКИХ РАБОЧИХ…