Жизнь только начинается - Александр Панов

— Вань, вставай! — Вася долго тормошит спящего товарища за плечо.

— А? Что? — Иван Сергеевич открыл глаза. Узнав, в чем дело, он сердито натянул одеяло на голову.

— Какой дурак ночью пишет? Спи. Завтра напишу.

— Сегодня надо… Мысли пришли, записать надо.

— Ну и записывай.

Иван Сергеевич решительно сунул голову под подушку.

— Бюрократ, трудно ему написать! — обиделся Вяся. Кого еще разбудить? Юрку? А если Яркова? Как-то Костя вечером писал письмо, заглядывал в потрепанный альбомчик и что-то выписывал.

— Кому пишешь? — полюбопытствовал Вася.

— Одной Маруське, — ответил небрежно Ярков. — Влюбилась в меня, никак не отвяжусь.

Костина лихость Васе не понравилась.

Едва Вася дотронулся до Кости, тот вскочил, отбросив одеяло.

— Играть? — шепнул он обрадованно.

— Есть дело, — коротко ответил Вася.

— Говори.

— Только между нами.

— Не знаешь, что ли, меня? То, что сюда вошло, — Костя постукал себя по лбу, — отсюда ни-ни, ни под какими пытками.

Вася коротко объяснил суть дела.

Ярков вначале рассердился, но когда Вася намекнул, что письмо надо написать девушке, усмехнулся.

— Втюрился? Любовное послание? Я спец, многим нашим ребятам накатал. Я своей Марусе такое письмо написал, что она теперь ночами не спит. Она меня крепко любит, только виду не подает. Девчонка, а молодец, токарь шестого разряда. Знаешь, она делегатом была на всесоюзной технической конференции. Ее детали на выставке были! Хочешь, сходим?.. Ее все уважают, а я, что ни скажу, — все делает. Скажу: идем завтра в кино — без звуку соглашается. Только она вредная, курить не разрешает, вчера целую пачку у меня порвала. — Костя оборвал болтовню и сказал, принимая серьезный вид: Ладно, для друга всегда готов.

Костя сел на стул.

— Только ты это… знаешь… — смущенно начал было Вася, но запнулся.

— Не робей. За одну минуту состряпаем.

— Не надо стряпать. Постарайся, Костя.

Ярков на секунду задумался. Потом вскочил и полез в тумбочку Ивана Сергеевича. Из спичечной коробочки он взял перо.

— Это перо не годится. Девушкам надо писать «лодочкой». Почерк получается самостоятельный. — Костя деловито попробовал перо на обложке тетради. — Гебе чего нужно? Чтоб она всю ночь не спала, о тебе думала? А может, пусть поплачет немного?

Но Васе было не до шуток. Он морщил лоб и усиленно соображал: с чего начать?

Ярков уже вытащил из-под матраца знакомый Васе альбом и сказал:

— Разные стихотворения здесь, подберем. А начнем так: «Привет из училища механизаторов от незнакомого вам Васи».

— Что ты, с ума сошел! — замахал руками Вася. — Имя писать не надо, зачеркни.

— Значит, инкогнито, — усмехнулся Костя. — Тогда я точки поставлю. Первую букву и точки. Ладно? Вот так: «В…»

— А вдруг догадается?

— Чудак, почерк-то мой, а не твой. Не мешай, — деловито заметил Костя и начал писать.

«…Добрый день, веселый час, пишу письмо и жду от вас.

Пишу письмо насчет любви,Прошу читать его, не рвать,А если ты меня не любишь,То возврати его назад.Люблю сирень, люблю я розу,Люблю я всякие цветы…

— Как звать-то ее? — спросил Ярков.

Вася пытливо посмотрел на Костю.

— Только ни-ни…

— Ладно. И чего ты трясешься, как будто в курятник лезешь?

— О.

— Не ври, не бывает О.

— Пиши О. Я потом сам допишу.

Ярков выразительно покачал головой.

— Эх ты, мне не доверяешь…

И снова заскрипело перо.

А лучше всех люблю я О…За то, что глазки хороши.

Костя писал и тихонько, с чувством перечитывал. Вася морщился: что-то ему не очень нравилось письмо.

Любовь — это бурное море.Любовь — это злой ураган.Любовь — это радость и горе.Любовь — это вечный обман.

— А почему «обман»? — спросил Вася.

— Не знаю, это стихотворение такое.

— Зачеркни «обман».

— Тогда будет нескладно.

И Костя продолжал:

Я вас люблю, сказать не смею,В глаза глядеть вам не могу,Как погляжу, так покраснеюЛишь потому, что вас люблю.

— Насчет «любви» писать не надо. Поставь точки, пусть догадывается.

Костя посоветовал нарисовать сердце, пронзенное стрелой.

«Жду ответа, как соловей лета», — закончил он послание.

Костя взял с тумбочки Ивана Сергеевича флакон. Иван Сергеевич дорожил одеколоном, пользовался им чрезвычайно экономно. Зажмет пальцем горлышко, перевернет, подержит, потом поводит пальцем по щекам, лбу, носу. Зато Костя не поскупился: щедро налил одеколона в конверт.

Успокоенный Вася забрался в постель, положил письмо под подушку.

— Ты море видел? — спросил Костя, усаживаясь на кровать Васи.

— Не видел, — признался Вася.

— Поедем в Одессу и поступим матросами.

— А дорогу знаешь?

Костя почему-то отчетливо вспомнил о своем первом появлении в училище. Привела его мать. Она оставила сына в коридоре, а сама вошла к замполиту.

— Нет больше сил моих, — говорила устало, со слезами на глазах старая женщина. — Вы поймите: до чего мой сын докатился. Нашел себе какого-то товарища; целый день в «орлянку» играют… А учиться не хочет. По верите из дома тащить стал. Заборы ломают и продают доски на базаре. — Женщина всхлипнула. — В тюрьму могут посадить. Возьмите его на воспитание.

Виновник слёз матери, приложив к замочной скважине ухо, открыв рот, с улыбкой слушал разговор. Нет, не тревожили его материнские слёзы.

Мать открыла дверь и позвала сына. Костя постоял в нерешительности, почесал шею, затем сел на край дивана.

Кто бы мог подумать, что этот высокий, на первый взгляд застенчивый, юноша, едва начавший жить, принес уже и матери и всем соседям столько огорчений, неприятностей.

— Не буду у вас учиться, — категорически отказался Костя, — я матросом поступлю.

Галина Афанасьевна подала ему указку.

— Покажи мне Астрахань.

физическая карта Советского Союза висела над диваном, занимая полстены. Костя долго блуждал указкой по берегу Черного моря.

— Где-нибудь рядом с Одессой, наверно, — бормотал он. Галина Афанасьевна покачала головой.

— Не родишься ты в моряки. Моряк должен знать географию, физику как свои пять пальцев. Мой совет: учись пока на тракториста, занимайся в вечерней школе. Придет время — пойдешь служить во флот грамотным. Замполит ласково улыбнулась ему. — Рост у тебя для моряка подходит, флотский.

— В том-то и дело — флотский.

И вот сейчас Костя предложил Васе бежать в Одессу.

Вася молчал. Что сказать Косте? Мол, не побегу из училища и тебе не советую? Не то.

— Я бы поехал с тобой в Одессу, но не знаю, зачем. Ну скажи, зачем мы поедем? — Вася спрашивал искренне. — Мы же маленькие. В училище мне неплохо. Какой расчет туда-сюда болтаться? Посуди сам: здесь я получу специальность, начну самостоятельную жизнь, буду деньги зарабатывать. Вася искоса взглянул в насмешливое лицо Кости. — Ты — другое дело. Тебе терять ничего, — продолжал он. — В вечерней школе, можно сказать, не учишься, значит все равно год пропал. — Вася старательно загнул один палец. — Специальность тебя тоже не интересует, — загнул другой, — с ребятами ты в «контрах», — загнул третий палец. — Тебе можно, беги…

Ярков соскочил с кровати. Кулаки у него по привычке сжались.

— Ну и побегу, — злобно шепнул он, — а ты крыса трусливая.

— Почему? — Вася поднял на Костю удивленные глаза.

Но Костя не ответил, на цыпочках перебежал к своей постели.

Глава девятнадцатая

…«НА ПОЕЗД — ДА ПОМИНАЙ, КАК ЗВАЛИ»

Утром за час до начала занятий в кабинет замполита сбежал запыхавшийся Иван Сергеевич.

— Не буду я больше возиться с Ярковым, — не успев отдышаться, выпалил он. — Категорически не хочу! Что я с ним, драться буду? Я хотел сесть, а он стул убрал, я чуть голову не разбил. И каждое утро дымит, дышать невозможно, хоть противогаз надевай. Выйди в коридор, говорю, а ему что горох об стену, посмеивается. Я категорически заявил, а он соскочил с кровати и на меня с кулаками бросился. Не стану я больше с ним нянчиться, — твердо закончил Иван Сергеевич.

Лицо у Галины Афанасьевны потемнело.

— Устал с одним нянчиться? Знаешь, как твое поведение называется? Трусостью. С Ярковым не справляешься? А коллектив где? Вот я приду в райком партии и скажу: есть у нас Ярков и еще несколько человек, которые не слушаются меня, хулиганят. Не могу из-за них работать, устала, поставьте на мое место другого человека. Что мне ответят?

— Вы не можете сказать так, Галина Афанасьевна, вы же коммунист!

— А комсомольцу скидка делается? Не делается! Через несколько лет и ты будешь вступать в партию… Об этом уже сейчас думать надо. А ты Яркова испугался! Кто же, как не вы, комсомольцы, должны выправить его? В конце концов, что это такое? У кого-нибудь пуговица оторвется — сразу же ко мне, — мол пришейте. Так ведь получается?