Прекрасные тела - Лора Каннингем

Приезжая в Бутчер-Холлоу на Рождество и День благодарения, Сью Кэрол и Боб спали на узкой девичьей кровати, тесно прижавшись друг к другу и даже толкаясь, чтобы отвоевать каждый для себя немного места. В те моменты Сью Кэрол с нетерпением ждала, когда можно будет поехать обратно в ставший ей родным Нью-Йорк, к «Альбатроупу» и апартаментам «11 Н» на Вест-Энд-авеню. Такая огромная квартира со стабильной квартплатой — им крупно повезло, что они смогли поселиться в Вест-Энде, на Девяносто шестой улице, где в старые добрые времена еще можно было, если повезет, завладеть похожим на пещеру жилищем с двумя спальнями. Квартира темновата, но просторна, вознесена высоко над городом, одной стороной повернута к реке, а другой — к Центральному парку. В большей близости к природе Сью Кэрол не нуждалась в течение последних пятнадцати лет.

Башни и шпили города — вот что она любит. Центральный парк — тот лес, который ей необходим, а театр, в особенности «Студия актера» (Сью Кэрол наконец-то в рядах участников) — ее храм.

Театр стал для нее всем; другого объекта поклонения ей не требовалось. Сначала она относилась к театру легкомысленно — благодаря выигрышной внешности ей часто удавалось пройти прослушивание. Но в последние несколько лет ее интерес стал глубже, и каждое серьезное театральное явление увлекало ее. Она занималась у учеников Сэнфорда Мейснера,[17] вчитывалась в каждое слово Станиславского:

«Люби искусство в себе, а не себя в искусстве».

Теперь ей было важно не просто получить роль: ей хотелось понять, каким образом театр открывает сердца, «оркеструет» чувства публики. В какой-то степени Сью Кэрол стала обращенной, как кришнаиты, которые обычно стоят на углу улицы, где она живет; одетые в балахоны персикового цвета, они, войдя в транс, раскачиваются из стороны в сторону и позвякивают тамбуринами. Актерское мастерство позволяет узнать больше и о других искусствах, о других сторонах жизни, приподнимая завесу над человеческим подсознанием куда лучше, с точки зрения Сью Кэрол, чем психоанализ (его она тоже испробовала).

Раз уж театр стал религией Сью Кэрол, то ее цветом стал черный. Она теперь редко одевалась в другие цвета и носила только простую одежду, лучше всего подчеркивающую ее пластику и мимику. Она уже больше не хихикала над упражнениями, требующими, чтобы актер стоял без движения, как фонарный столб. Возможно, с позиций здравого смысла какие-то из подобных упражнений кажутся глупыми, но все равно гораздо лучше посвящать свое время тренингу, чем смотреть MTV, «Телемагазин» и есть пончики.

Итак, этим вечером, исполняя самую драматическую свою роль — роль самой себя, Сью Кэрол была одета в черную водолазку (чтобы скрыть начинающий обвисать подбородок и двойную складку на шее — они позволяли определить возраст, подобно кругам на срубе дерева), утепленные черные джинсы, черные ковбойские ботинки (хорошие — отменная работа сапожника из Кентукки). Сверху она накинула старый мутоновый полушубок с большими карманами, приятно гладкий на ощупь, но наваливающийся тяжкой ношей на ее ссутулившуюся фигуру.

Перед уходом у Сью Кэрол промелькнула мысль: а может, собрать вещи и просто поехать домой, в Бутчер-Холлоу? Отказаться от всего, чтобы втиснуться в маленькую комнатку, где прошло ее детство, поваляться на кровати с оборками, побыть с мамой и Гретой, которые будут утешать ее, приговаривая: «Может, на свете и есть девушка красивее тебя, Сью Кэрол, да только мы такой не встречали». Они «откачают» ее, восстановят ее душевное здоровье с помощью кофе и все той же выпечки. Может, она даже растолстеет, врастет в кресло, как мама и ее подруги, и превратится в одну из тех добродушных старых дев, что возятся по хозяйству и даже особенно не оплакивают бессмысленность своей жизни.

«О да, — подумала Сью Кэрол, — иногда существовать легче, чем жить». Сожаления можно задавить лишним весом, тоску заглушить мыльной оперой. Можно прочитать все непрочитанные книжки или просто ничего не делать. «Считать цветочки на стене — вот занятие по мне», — вспомнила Сью Кэрол строчку из любимой маминой песни; мама пела ее, когда дочь была маленькой. Явственно представив образы своей спальни — кроватку с пышным покрывалом, многочисленных Барби, школьные значки, приколотые на пробковую доску, — Сью Кэрол поняла, что не хочет возвращаться домой. Если маме так нравится, она может сколько угодно сохранять этот музей, но Сью Кэрол не должна становиться его экспонатом, восковой фигурой своего бывшего «я».

Она любит родителей, но не настолько, чтобы жить с ними бок о бок. Достаточно того, что ради них она жертвует праздниками. По правде сказать, она чувствует себя досрочно освобожденным преступником (вынужденным время от времени отмечаться в полиции), когда ей приходится приезжать в маленький, отделанный винилом дом в колониальном стиле и забиваться, как курица на насест, в крошечную спальню.

Виниловая отделка появилась, когда Сью Кэрол уже отбыла в Нью-Йорк. Предполагалось, что винил будет предохранять внешние стены и препятствовать облезанию краски, но Сью Кэрол это новшество не нравилось: ей казалось, что теперь ее дом выглядит фальшивым, как слишком сильно накрашенная женщина. К тому же винил не только не пропускал влагу снаружи, но и не выпускал ее изнутри, из-за чего в доме воцарилась сырость. Таким образом, родители Сью Кэрол сменили шило на мыло — шелушение наружной краски на плесень внутри дома. Каждый раз, приезжая в Бутчер-Холлоу, Сью Кэрол помогала маме протирать стены смесью отбеливателя и чистящих средств. Зловоние грибка и химикатов, используемых для борьбы с ним, казалось, совсем заглушило старый, родной запах дома, аромат булькающей на плите похлебки, подрумянивающегося в духовке печенья.

И как Сью Кэрол будет чувствовать себя, вернувшись домой после развода? Повиснув на поручне, она невольно, но чувствуя горечь разочарования, сделала уступку: а что если толстые женщины в ее родном городке рассуждали здраво? Ведь если хорошенько разобраться, то мужчины действительно «другие», прямо-таки существа с иной планеты, и все они знают только одно: что у них есть «длинная штука, а у нее — дырка, куда эту штуку можно сунуть». А как еще объяснить такой факт: президенты, политики, врачи, юристы, писатели, преподаватели — невежественные или образованные, прожив с женщиной несколько лет, в какой-то момент понимают, что она недостаточно молодая, недостаточно «новая» для них и что им надо пойти куда-то еще, вложить свои члены в какие-то другие отверстия. Только вот что они хотят испытать? Обновление или просто возбуждение? Или им просто нужно подтверждение своих мужских способностей? О да, порой у женщин, возможно, нет другого выбора, кроме как «откусить это».