Отель «Дача» - Аньес Мартен-Люган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но время бежало, они это понимали и не хотели, чтобы воплощенная ими мечта стала однажды никому не нужной. Поэтому Джо и Маша перестали осторожничать, и совсем скоро Машин живот округлился. Тогда Джо посадил в автомобиль жену и «своего сына, потому что это может быть только мальчик», поехал в Марсель и предстал перед Машиными родителями. Бедная Маша едва не потеряла сознание, увидев, как постарели мама с папой. Было много слез, возгласов радости, поцелуев, и за этой сценой молча наблюдал Джо, не разбиравший ни слова в потоке русских фраз, произносимых на бешеной скорости. Когда ему удалось открыть рот и, главное, когда его согласились услышать, Джо предъявил последний козырь, чтобы дополнительно утвердить статус мужа и отца, который достойно играет свою роль, полностью обеспечивая семью. Он объявил, что отказался от собственной фамилии, чтобы дать наследников русской семье жены. Внук продолжит их род. Так после нескольких стопок водки Джо превратился в русского национального героя.
А немного времени спустя, когда Маша еще кормила ребенка грудью, случилось событие, которое окончательно возвеличило «Дачу». Итальянский спортивный автомобиль не вписался в поворот рядом с аллеей, ведущей в отель. Джо помог незадачливому водителю, в душе смеясь над жалкой физиономией «очередного ловкача, который захотел срезать путь, выезжая с шоссе RN 7». Естественно, Джо предложил ему номер в своем отеле. И вот они с новым клиентом, охотно согласившимся переночевать здесь, поскольку ничего другого ему не оставалось, появились в холле. Джо озадачила реакция жены, которая едва не упала в обморок. В отличие от супруга Маша сразу узнала тогдашнюю знаменитость. Это стало самым большим секретом «Дачи». Теперь, когда Джо умер, только Маше и Габи было известно его имя. А они никого не выдадут, это уж точно. Действительно, Джо и Маша всячески охраняли тайну своего почетного гостя, и только те, кто тогда был в гостинице, догадывались о его присутствии. Никто не проболтался, потому что Джо грозил страшными карами. А когда Джо грозил, его слушались. Зато знаменитость не забыла своего пребывания в отеле, задержавшись в нем еще на несколько дней, и потом пела дифирамбы «Даче» и ее потрясающим владельцам – загадочной русской красавице и ее мужу, бывшему боксеру и прирожденному соблазнителю. Так родилась легенда Джо и Маши. Гость был в восторге и от вечеров под открытым небом под звуки цыганской музыки. В результате посыпались заявки на бронирование, а во дворе все чаще стояли дорогие автомобили. Клиенты передавали друг другу координаты «Дачи», словно секретный, предназначенный для избранных адрес – как если бы необходим был пароль и тайные знаки, чтобы пожить здесь в условиях полной конфиденциальности. Джо и Маша сумели сохранить баланс между престижной клиентурой и более простыми, не такими богатыми гостями, так что в их гостиницу приезжали разные люди. Номера были доступны для любого кошелька, и всех гостей принимали с одинаковыми теплотой и уважением. Джо и Маша не забыли, с чего они начинали и как всего добились, они нанимали на работу только местных жителей и готовы были протянуть руку помощи каждому, кто в ней нуждался. Им не было равных в организации незабываемых вечеринок, где все веселились вместе, танцевали, пели и пили – естественно, чуть больше, чем следовало бы.
Гимном Джо была песня La Belle Vie. Он напевал этот хит Сашá Дистеля даже на закате своей жизни, вспоминая о самых славных годах в истории «Дачи». И пусть сейчас это время прошло, ничто не отменит его успеха, которого он добился наперекор всем горестям и драмам. Он, мальчишка из марсельского порта, стал уважаемым человеком и супругом блистательной женщины, из-за которой мужчины до сих пор ему завидовали, и эту женщину он завоевал, чтобы жить с ней в их общем раю, в их доме. Их «Даче».
Глава четвертая
Вечером следующей пятницы, через неделю после того, как Джо нас покинул, подошла моя очередь забирать Алекса с Роми. Я поехала за ними в школу, и это окончательно вернуло меня в реальную жизнь. Я снова обрела энергию и впервые за последнюю неделю широко и искренне улыбнулась, увидев, как они бегут ко мне.
Как сомнения в силе моего материнского инстинкта могли так долго удерживать меня от рождения детей? Все дело в том, что тогда мое сердце было на замке… Я чувствовала, что не способна подпустить к себе крошечного человечка, ведь я сама в детстве была напрочь лишена любви. Боязнь воспроизвести схему собственной жизни начисто уничтожала желание стать матерью. Когда Самюэль предложил завести детей, я категорически отказалась. Обрушила на него рассказ о своем детстве и впала в истерику, напуганная мыслью, что могу стать плохой матерью и причинить страдания маленькому существу, которое не просило, чтобы его произвели на свет. Самюэль не стал настаивать, он постепенно приручал меня, успокаивал, давал выговориться и избавиться от страхов – из этого и складывалась история нашей семьи. Он проявил терпение и сумел научить меня верить в себя, к тому же Самюэль не уставал напоминать, что он всегда будет рядом и поможет мне. Ему было нелегко, но он сумел победить мои страхи. Я стала матерью, и мои дети росли счастливыми – во всяком случае, так мне это виделось. Одного взгляда хватало, чтобы заметить их детскую радость жизни, ту, которая никогда не проступала на моем лице, когда я была девочкой.
Часто с наступлением хорошей погоды я брала старый Машин «ситроен-мехари», на котором научилась водить. Джо сначала дал мне несколько уроков в своей манере, а потом отправил сдавать экзамен на права. По его разумению, тот, кто водил «мехари», мог водить всё. Он был не совсем неправ, потому что, когда он вручил мне ключи от «тойоты», своего внедорожника, я вполне успешно справилась! Маша теперь почти никогда не садилась за руль, она делала это крайне редко и если уж очень хотелось. Но ей, как и Джо, нравилось, когда я занимала водительское сиденье. Они как будто заново проживали свою молодость, наблюдая за тем, как мы едем в поисках развлечений. Дети были, естественно, без ума от этой светло-зеленой машинки, которая стрекотала как газонокосилка и у которой мы убирали верх при всяком удобном
