Забвение - Бекка Фитцпатрик

– Ой. Ну надо же. Прямо вот так сразу? Знаешь, никто не ждет, что ты сразу втянешься, детка. Мы как раз сегодня утром обсуждали, что, вероятно, тебе понадобится некоторое время, пара недель, чтобы… – она не сразу нашла подходящее слово, которое описывало бы то, что мне предстояло сделать. Восстановиться? Адаптироваться? – Чтобы освоиться.

У нее будто неоновые буквы на лбу горели: «Бедная девочка! Надо бы с ней поосторожнее!»

Я положила локоть на стойку и наклонилась к ней.

– Я готова вернуться. И это единственное, что имеет значение. Правда ведь? – И поскольку настроение у меня было не самое лучшее, я добавила язвительно: – Как хорошо, что в школе меня научили не принимать во внимание ничьи мнения, кроме моего собственного.

Она открыла рот, а потом снова закрыла его. И стала рыться в папках на своем столе.

– Так, давай-ка посмотрим, ты должна быть у меня где-то здесь… ага! Вот, держи.

Она вытащила из папки листок и протянула его мне:

– Все правильно вроде бы, да?

Я пробежала глазами свое расписание. Углубленный курс истории США, продвинутый английский, курс о здоровом образе жизни, журналистика, анатомия и физиология, оркестр и тригонометрия. Очевидно, выбирая курсы в прошлом году, я замышляла самоубийство.

– Что ж, выглядит неплохо. – Я закинула свой рюкзак на спину и вышла за дверь.

В коридоре горели тусклые флуоресцентные лампы, которые отражались расплывчатыми силуэтами в натертых до блеска полах.

Я все время мысленно повторяла себе: это моя школа… здесь мое место… Напоминала себе, что я ученица предпоследнего класса, хотя это звучало крайне странно, ведь я не помнила окончание предыдущего класса. Ну ничего, в конце концов привыкну же. Должна привыкнуть.

Прозвенел звонок. Двери классов сразу распахнулись, и коридор наводнила толпа. Я влилась в общий поток, из которого школьники ручейками растекались к туалетам, шкафчикам, автоматам с напитками. Я шла, задрав подбородок и глядя прямо перед собой, но все равно чувствовала на себе взгляды своих одноклассников. Сначала они машинально скользили по мне равнодушным взглядом, а вот потом, когда, спохватившись, снова переводили взгляд на меня, в глазах у них вспыхивало изумление и любопытство.

То, что я вернулась, уже не было ни для кого тайной – моя история стала сенсацией в местных новостях. А теперь они могли убедиться в том, что я жива и здорова, лично. Невысказанные вопросы были написаны у них на лицах и отчетливо читались в устремленных на меня любопытных взглядах. «Где она была? Кто ее похитил? Что с ней случилось? Какие ужасные, немыслимые вещи с ней творились?»

И самый важный, самый животрепещущий на сегодняшний день вопрос: «Она и правда ничего не помнит? Спорим, она притворяется? Невозможно просто взять и забыть несколько месяцев!»

Я листала тетрадь, которую держала в руках, словно искала что-то важное. Этот жест призван был сообщать всем вокруг: «Я вас даже не замечаю». Потом я выпрямилась и постаралась выглядеть как можно более безразличной. Может быть, даже отчужденной. Но ноги у меня дрожали, несмотря на все мои старания. Я почти бежала по коридору, стремясь как можно скорее достичь вожделенного убежища.

Оказавшись в туалете для девочек, я заперлась в последней кабинке. Сползла вниз по стене и села прямо на пол. Во рту стояла горечь. Руки и ноги онемели. И губы онемели. Слезы текли по моим щекам и капали с подбородка, но я не могла шевельнуть рукой, чтобы утереть их.

Можно было сколько угодно зажмуриваться, пытаться отключить зрение, но я все равно видела их косые взгляды, осуждающие лица. Я больше не была одной из них. Каким-то образом, без всяких усилий с моей стороны, я стала аутсайдером.

Я просидела на полу кабинки несколько минут, пока не перестала плакать и не стала нормально дышать. На занятия мне идти не хотелось. Но и домой тоже не хотелось. То, чего мне хотелось на самом деле, не было возможным: вернуться назад во времени и получить еще один шанс. Прожить эти дни заново, начиная с той ночи, когда я пропала.

Едва поднявшись на ноги, я вдруг услышала легкий шепот прямо у своего уха, как будто прохладный ветерок пролетел мимо.

«Помоги мне».

Голос был очень тихий, я еле слышала его. Даже решила, что это просто мое воображение. В конце концов, единственное, что у меня хорошо получалось последнее время, так это воображать.

«Помоги мне, Нора».

Когда прозвучало мое имя, руки у меня покрылись гусиной кожей. Замерев, я напряженно вслушивалась. Этот голос… он звучал не из кабинки – в кабинке ведь не было никого, кроме меня… но он звучал и не из-за двери, не снаружи.

«Когда он закончит со мной, для меня это будет равносильно смерти. Я никогда не вернусь домой».

На этот раз голос раздался громче и настойчивее. Я подняла голову и посмотрела на потолок: казалось, он звучит откуда-то сверху, из вентиляционной решетки, например.

– Кто здесь? – тихонько позвала я.

Ответом была тишина, и я поняла, что у меня случилась еще одна галлюцинация. Доктор Хьюлетт предупреждал о них. Это все у меня в голове. Нужно просто свернуть с этого пути. Нужно изменить ход мыслей и сломать ловушку прежде, чем я в нее попаду.

Я уже потянулась к ручке двери, как вдруг в голове у меня что-то взорвалось, перед глазами все поплыло, а потом в тумане начала проявляться отчетливая картинка. Я больше не была в туалете. Вместо плитки под ногами у меня внезапно оказался бетонный пол. Над головой громоздились металлические балки, похожие на гигантские паучьи ноги. Одна стена представляла собой ряд автоматических гаражных дверей.

Итак, моя галлюцинация привела меня… На склад?

«Он срезал мне крылья. Я не могу лететь домой», – голос задрожал.

Обладателя голоса я не видела. В свете голой лампочки, болтающейся на шнуре, свисающем с потолка, был виден конвейер в центре помещения. В остальном здесь было пусто.

Конвейер заработал, помещение склада наполнилось гулом. В самом конце конвейера, куда не доставал свет лампочки, послышался какой-то лязгающий, механический звук. Ко мне что-то двигалось по ленте конвейера.

– Нет, – произнесла я, потому что это было единственное, что пришло мне в голову.

Я вытянула перед собой руки и попыталась нащупать дверь туалетной кабинки. Это галлюцинация, мама предупреждала меня, что они могут случиться. Мне нельзя поддаваться ей, нужно найти путь обратно, в реальный мир. Тем временем ужасный металлический скрежет становился все громче.

Я как можно дальше отступила от конвейера и вжалась спиной в бетонную стену.

Бежать мне было некуда, и оставалось только смотреть, как из тени на свет, грохоча и лязгая, выехала металлическая клетка. Ее прутья светились призрачным голубоватым светом, но не это привлекло мое внимание. Внутри кто-то был. Девушка, скрючившаяся, чтобы поместиться в клетке, вцепилась руками в прутья клетки, иссиня-черные спутанные волосы падали ей на лицо, почти закрывая его. Были видны только глаза – они казались бесцветными. На шее у нее вилась длинная веревка, светившаяся тем же призрачным голубым светом, что и прутья клетки.

«Помоги мне, Нора».

Мне хотелось убежать. Но в сторону гаражных дверей я бежать боялась, опасаясь, что таким образом еще глубже увязну в этой галлюцинации. Нет, мне нужна была моя, собственная дверь. Дверь, которую я создам сама прямо сейчас и через нее вернусь назад в школьный туалет.

«Не отдавай ему ожерелье!» Девушка яростно трясла прутья клетки. «Он думает, оно у тебя. Если он завладеет ожерельем, его уже не остановить. У меня не будет выбора. Мне придется рассказать ему все».

Я чувствовала, как по спине у меня ползут ручейки пота. Ожерелье? Какое еще ожерелье?

«Нет никакого ожерелья, – сказала я самой себе. – И эта девушка, и ожерелье – плод твоего воспаленного воображения. Заставь их исчезнуть. Ты можешь. Заставь. Их. Исчезнуть».

Громко и резко зазвенел звонок.

Меня рывком выкинуло из моей галлюцинации. Запертая дверь туалетной кабинки была прямо перед моим носом.

Мистер Сарраф полное дерьмо

Б.Л. + Дж. Ф. = Любовь

Я вытянула руку и дрожащими пальцами провела по нацарапанным на двери глупостям. Дверь была абсолютно реальной. Я с облегчением выдохнула.

В туалете послышались голоса. Я было вздрогнула, но это были нормальные, обычные, возбужденные и радостные голоса. Через щелку в двери я видела, что перед зеркалом стоят три девушки. Они поправляли прически и подкрашивали губы.

– Давайте вечером закажем пиццу и посмотрим какой-нибудь фильм, – предложила одна из них.

– Нет, девочки, я не могу. Сегодня проведу вечер с Сюзанной.

Я узнала голос Марси Миллар. Она стояла посередине и скалывала свои золотистые волосы в хвост на боку розовой пластмассовой заколкой в виде цветка.