Первое звено - С Алесько

Признаться ему? Рассказать? Нет, не сейчас. Сейчас боязно. Я слишком плохо знаю его, а вот мужчин — чуть-чуть лучше. Он наверняка разозлится, что я решилась водить его за нос в таком серьезном вопросе. Разозлится, но долгом избранного пренебрегать не станет, и получится у нас нечто ужасное… Если б я была ему хотя бы симпатична, он, наверное, смог бы отнестись с пониманием и теплотой, но ведь я для него всего лишь мелкий извращенец. И на эту неприязнь наложится обида из-за обмана… Сама себя загнала в угол. Но я же ничего не знала о нем, когда впервые увидела! Он мог оказаться кем угодно: фанатиком, извращенцем, садистом. В моем мире разумные девушки не доверяются первому встречному.

Путешествие продолжалось уже третий день — быстро ехать по бездорожью не получалось. Нам еще повезло, что ландшафт практически не изменился. Дома и дороги исчезли, а освободившиеся пространства тут же затянула трава, будто некто взмахнул волшебной палочкой. Оставалось радоваться, что при этом не прозвучало желание получить в мгновение ока вековые леса. Деревья и кусты, судя по всему, росли лишь там, где были до гибели цивилизации.

Мы мало разговаривали, общих тем не находилось. Алехандро, казалось, не хотел лишний раз смотреть на меня, я была погружена в свои мысли. Сначала страдала из-за XX-вируса, поминутно прислушиваясь к самочувствию, потом сообразила, что создан он был искусственно, а, значит, или уже исчез или вот-вот исчезнет, как и все, что сделано в этом мире людьми. А может, он прекратил свое существование давным-давно, через несколько лет после смерти последней женщины. В любом случае, переживать из-за сконструированной болезни глупо, защититься от нее я все равно не могу, равно как и от любой другой, изначально присущей этому миру. Гораздо полезнее подумать, есть ли шанс вернуться домой.

В нашем мире, кажется, считается, что человеку дана свобода воли, он может сознательно выбрать Бога или дьявола, добродетель или грех. Если здесь Творец придерживается тех же принципов, то, возможно, мое упорство в выборе одиночества приведет к тому, что Алехандро получит другую подружку? Из нашего времени, но мечтающую иметь кучу детей. Все бы устроилось самым замечательным образом! А меня вернули бы назад, и случившееся казалось странным сном. В голове рефреном застучала вычитанная когда-то фраза "Прежде Евы была Лилит."

Ну, а если б не вернули, я, наверное, смогла играть роль доброй тетушки, время от времени помогающей счастливым родителям с малышней. Конечно, не сильно приятно смотреть на объятия-поцелуйчики Алехо с обретенной супругой, хотя терпеть пришлось бы не так уж долго. Первый же ребенок — и о нежностях придется забыть. Настругают второпях второго, потом третьего… Ой, нет, не хочу даже думать! Буду надеяться, что в один прекрасный день проснусь в своей постели.

— Это еще что за?.. — внезапно подал голос Алехо.

Я очнулась от депрессивных размышлений и подняла голову. Парень таращился вперед и вверх. Проследив за его взглядом, увидела возвышающиеся над верхушками деревьев стройные башни, каждая из которых была увенчана то ли цветком, то ли солнцем.

— Мы сбились с пути?

— Нет. Это Иррила, вернее, была Иррила, я проезжал через окраины, и они исчезли, стоило мне их покинуть. Собор оттуда виден не был. Получается, он уцелел.

— Посмотрим?

Алехо тронул поводья, я следила, как башни скрываются за надвигающимся лесом, который раньше, наверное, был обширным парком. Миновав его, мы очутились на берегу небольшого озера, и у меня дух перехватило от представшего зрелища.

Над водой, будто скала, возвышался прекраснейший собор. Стройные шпили, показавшиеся издали башнями, наверное, из-за того, что были не гранистыми, а округлыми в сечении, взносились вверх, словно роща корабельных сосен. Само здание на первый взгляд напоминало замок из песка, точно такой, как я любила строить в детстве, играя на пляже.

Черпаешь горстью песок, пропитанный водой, сжимаешь в кулаке и потихоньку, капля за каплей, выпускаешь на сделанный заранее плотный холмик. Вода тут же уходит, оставляя застывшие потеки причудливой формы. Постепенно ровная поверхность покрывается вычурной лепниной, вырастают высокие шпили и башни, пока очередная капля не обрушит непрочное сооружение, и можно все начинать сначала…

— Издали похож на выветренные скалы из песчаника. — Я чуть не подпрыгнула, за созерцанием прекрасного здания напрочь позабыв о существовании Алехо. — Видел такие у моря. А вблизи тебе вряд ли понравится, — прозвучало с иронией.

— Сейчас узнаем, — соскочила с повозки и направилась вокруг озера к собору.

Чем ближе я подходила, тем больше захватывало созерцание. Причудливые каменные изгибы обретали знакомые или не очень формы, превращались в предметы и существа. Колонны стали деревьями, очень похожими на пальмы, их огромные листья расходились веером-капителью. Из зарослей выглядывали разнообразные животные и птицы, по углам крипты скользили ящерки, ползли улитки, таща на спинах непривычные остроугольные раковины. Были здесь и люди, облаченные то ли в просторные балахоны, то ли в дорожные плащи. Все, и странники, и животные, устремлялись к пространству над высокими стрельчатыми дверьми. Там, под густым пологом сплетавшихся ветвей, стояла колыбелька, а над ней склонились мужчина и женщина.

Рождество.

Не знаю почему, на глаза навернулись слезы. Все это было так прекрасно, так величественно, так привычно, так правильно… Сердце колотилось, дыхание прерывалось, ноги слабели. Казалось, встать на колени будет хорошо и верно. Удержало ощущение пристального взгляда.

Повернув голову, увидела Алехо. Он смотрел вовсе не на чудесный собор, а на меня, причем выражение лица было, мягко говоря, странным. Тут же стало неловко и неприятно, нахлынуло раздражение. Похожее чувство возникает, когда слушаешь в наушниках любимую музыку, а кто-нибудь неожиданно трогает за плечо. В такие моменты почти теряешь связь с реальностью, и резкое возвращение в привычный мир кажется едва ли не болезненным.

Я быстро заморгала, загоняя обратно навернувшиеся слезы, и приготовилась к насмешкам, но парень взирал серьезно и даже как-то испуганно.

— Это собор Рождества. Не действует давным-давно, со времен Разделения. Я видел его целиком, как сейчас, только на старинных фотографиях. Нижняя часть десятилетиями была зашита щитами, якобы закрыта на реставрацию. А на самом деле никому не требовалось лишнее напоминание об изжившей себя семье. Тем более исполненное столь великолепно, что даже сингла проняло, — изобразил издевательскую усмешку, но глаза оставались тревожными. — А я-то думал, что тебе не понравится.