Заклятие короля - Линдси Пайпер

— Завтра мы начинаем заново, — сказал Лето. — А сей­час спи.

Звук запирающейся решетки откликнулся эхом в пустой пещере. Одри его почти не услышала. Она сжимала пальца­ми виски. Что-то было там, внутри, пряталось в ее сознании — что-то темное и жуткое, готовое вырваться на свободу.

Глава 5

— Это письмо стало главной подвижкой в нашем деле с кар­телями за последние десять лет, — сказал Малнефоли, Бла­городный Гива. — Ты отказываешься это признавать.

Мудрость Сат подалась вперед в своем кресле.

— Следи за тоном.

Он резко взглянул на женщину, которая, казалось, не име­ла возраста.

— Что ты сказала?

Она оперлась ладонями на столешницу, выточенную из де­рева, древнего, как сама память. Оно, как и все прочее в Твер­дыне Чазма, хранилось и оберегалось — действующий мемо­риал созданию, которое когда-то вдохнуло в них жизнь. Даже их мантии, сшитые из черной тяжелой ткани с оторочкой цветов каждого клана, насчитывали уже не одну сотню лет. Копии копий копий таких мантий носил первый Совет Пя­ти кланов, когда Сат, Тигони, Пендрей, Гарнис и Индранан сомкнули ряды своих войск и заключили перемирие, кото­рое тысячелетиями хранило мощь Королей Дракона.

Только Сат была известна подлинная история их народа. Они хранили секреты, которые не следовало хранить, и вла­дели силами, которые им не принадлежали.

— Ты слышал меня, Малнефоли, — Мудрость Сат сузила глаза. — Ты ничего не добьешься, пытаясь силой заставить нас подчиняться.

Во имя гармонии и, что куда более важно, чтобы сдержать свой взрывной нрав, Малнефоли не бросил ей вызов за откры­тое оскорбление. Только его семья все еще называла его по имени. Для всех остальных он был Благородным Гивой — единственным членом Совета, кому дозволена мантия цвета бесконечной тьмы. Без кланового цвета. Вступая в должность, сенаторы отказывались от кланового родства, чтобы подчерк­нуть беспристрастность суждений. Из каждого клана выбиралось двое. Старших женщин именовали Мудростью, за их прозорливость и материнское терпение, а молодых порывистых мужчин — Юностью, за боевой дух и стремление к борьбе.

Сдерживающие и уравновешивающие силы, с Гивой в ка­честве главной оси.

Мудрость Сат была главным и самым опасным его оппо­нентом. Она была Вором.

Нет.

Она была Сат. И то, что она бросила ему вызов в самом на­чале одного из двух ежегодных собраний, было плохим зна­ком. Но Гиве не пристало опускаться до употребления имен, а с тем, что он планировал, собрание грозило перейти в сплош­ную свару.

За стенами их убежища, скрытого высоко в горах Тибета, бесновался шторм, который, казалось, стремился пробудить самого Дракона от его вечного сна. Снег вился за выплавлен­ными в глубинных огнях Чазма стенами из стекла. Неразру­шимого. Мерцающего золотом. Лишь неведомые особенности этого стекла отделяли их от ярости гималайской метели.

Он ненавидел холод и с нетерпением ждал возвращения в Грецию. Но он не мог управлять Советом из дома. Письмо Нинн изменило все.

Сжав кулаки под столешницей, он размеренно задышал, ис­пользуя проверенные веками техники. Другие кланы считали, что Тигони предпочитают политику прямому насилию. Они ошибались. Тигони обладали настолько огромными силами, что контроль был жизненно важен. Мэл боролся с потоком электричества, который захлестывал каждую клеточку его те­ла. Для чужаков, в частности для Совета, его контроль мог по­казаться слабостью. Но он не ощущал себя слабым, он был мужчиной, чья воля и честь удерживали шторм на цепи.

— Мы собрались здесь ради обсуждения, — сказал он, и голос его звучал сдержанно и ровно. — Которое необходи­мо перед тем, как мы сможем прийти к согласию и затем на­чать действовать. Мы здесь не для того, чтобы бросаться оскорблениями.

— Как быть, если Узурпатор не оскорбление, а факт? — Это заговорил Юность Пендрей, чье положение всегда выдавало его силу. Его вечное место находилось над пропастью невы­разимой и безумной жестокости.

Узурпатор. Это слово преследовало Мэла уже двадцать лет.

Совет напоминал ему во время любого собрания — не всег­да прямыми нападками, обычно своим отказом сотрудничать с ним. Предыдущий Гива управлял Пятью кланами более вось­мидесяти лет. Двое детей из каждого клана глядели в бурля­щую огненную пасть Чазма, где родился Дракон и куда он ушел погибать. И тогда десять ртов одновременно выкрикивали имя выбранного Гивы.

Но Мэл...

Его избрали шесть шепотов. Кланы Пендрей и Гарнис бы­ли настолько малочисленны, что отказались обречь даже дво­их своих детей на полубезумную жизнь на вершине горы. Тысячелетиями выбор Гивы считался честью. Рассудок никогда не возвращался к этим детям, и они вырастали в отважных воинов, единственным долгом которых была защита Тверды­ни Чазма. Теперь же традиция считалась пустой потерей не­многих оставшихся детей. Те, кто выбрал предыдущего Гиву, постарели, оставив крепость уязвимой. Их черепа сжимались и сокращались, как популяция Королей Дракона.

Мэл был очевидным отражением происходящего.

Всего шесть шепотов, когда традиция требует десяти криков.

Этих четырех жизненно важных голосов не хватало с само­го первого дня на посту Гивы, его авторитет подвергался со­мнению. Гива был осью. Вот так просто. Мэл пытался уравно­весить весы, чтобы спасти свою расу, но ему приходилось биться за спасение без общей поддержки.

Нет, это не значило, что он не владел нужной силой. Или не обладал элементом непредсказуемости.

— Юность Пендрей, если у тебя есть лучшая кандидатура на мое место во главе этого Совета, я могу тебя выслушать. Ты готов принять мою должность? Ты не хуже других Советни­ков знаешь, с чем столкнулись наши кланы и наш народ. У те­бя есть право голоса, право спорить, право создавать пробле­мы и право быть полезным — но ты останешься лишь одним из десяти. Ответственность за любое решение лежит на мне, к добру это или к худу. Ты готов взвалить на себя эту ношу?

— Ладно, — Юность Пендрей был одним из самых сварли­вых советников. Даже Мудрость Сат знала, когда пора отсту­пить. — Просто знай, что твое «О, горе мне!» звучит крайне жалко, Гива.

— Быть Советником — не горе, честно говоря. А вот быть капризным Советником...

Юноша грохнул кулаком по столу.

— Достаточно, — осадила его Мудрость Сат, сдвинув седые брови. — Мы говорим вне очереди и без достаточного ува­жения.

Долгий опыт говорил Мэлу, что она тихонько посмеивается над его лидерством. Но сейчас это не имело значения. Ее вме­шательство дало ему мгновение, чтобы взять себя в руки, а Юность Пендрей опустил плечи, растеряв свою агрессивность.