В тени Катыни - Станислав Свяневич

14. Имеется в виду, что маршал Михаил Тухачевский был арестован осужден и расстрелян как немецкий шпион. Информация об этом была опубликована в приказе наркома обороны 13 июня 1937 года во всех советских газетах. (Прим. переводчика.)

15. Польская социалистическая партия (ППС; Polskapartia socjalistyczna) основана на съезде польских социалистов в Париже 21 ноября 1892 года, там же был утвержден Проект программы партии. Первые конспиративные организации партии появились в Варшаве в 1893 году. В марте 1893 года прошел I съезд ППС в Вильно. Основной целью и задачей партии называлась борьба за независимость и суверенность Польши. На V съезде (1900 год) произошел раскол, образовалась группа так называемых «старых» (Пилсудский, Василевский и другие). Имела несколько печатных изданий, главными из которых были «Работник» («Rabotnik») и «Рассвет» («Przedswit»). На IX съезде в Вене произошел новый раскол партии, появились ППС-левица и ППС-революционная фракция («старые»). На прошедшем в мае 1920 года XVII съезде первоочередной задачей партии было провозглашено создание «рабочего правительства в мирных условиях и предоставление народу широких демократических свобод в рамках парламентарного правления». После майского 1926 года переворота Пилсудского ППС перешла в оппозицию режиму. После принятия в 1935 году нового избирательного закона и Конституции ППС завязала контакты с компартией, считая принятые документы антидемократичными. На XXIV съезде (1937 год) ППС приняла новую программу, провозгласив своей целью «достижение диктатуры пролетариата». С 1924 года входила в состав II Интернационала. ППС активно участвовала в организации обороны Варшавы в сентябре 1939 года. Во время Второй мировой войны фактически представляла собой разрозненные группы, в Лондоне располагался заграничный комитет ППС, руководимый Либерманом и другими. На освобожденной от немцев территории проводила политику возрождения партии, активно участвовала в подготовке и проведении в 1946 году референдума о судьбе государства. Осенью 1946 года Центральный комитет во главе с Циранкевичем принял решение об объединении с Польской рабочей партией. Решение было подтверждено на XXVIII съезде (ноябрь 1948 года). Новая партия получила название Польская объединенная рабочая партия (ПОРП).

16. См.: Wladislaw Studnicki, Irrwege in Polen, Gottinger Arbeitskreis, August, 1951.

17. Радзивилы — старинный и влиятельный польский дворянский род. (Прим. переводчика.)

Глава II. Мобилизация

На следующий день, как и было условлено, я позвонил жене в Радошковичи и сказал, чтобы немедля собиралась, забирала детей и уезжала с советской границы в более безопасное место, в Вильно. Поздно вечером я встретил их на вокзале. Но приезд жены и детей меня не успокоил, ночью я плохо спал, и меня преследовали кошмары. Снилось, что вновь, как и в бытность мою членом Польской войсковой организации двадцать лет назад, я где-то на станции в Латвии, среди людей, окруженных чекистами, которые вот-вот начнут их хватать. Проснулся я с ощущением огромной тяжести в груди. Лучи восходящего солнца пробивались сквозь ставни нашего дома, где весь уклад жизни и даже мебель были неразрывно связаны со старинными местными традициями. Рядом спала жена со спокойным выражением лица, пели птицы в саду.

Когда во время завтрака я включил радио, то вместо привычного выпуска новостей услышал какие-то шифрованные сообщения. Скорее всего это были приказы о мобилизации, хотя официально мобилизация еще и не была объявлена. Выйдя на улицу, я узнал, что автобусы сегодня не ходят и все они переданы для армейских нужд. И я отправился в центр города пешком. По дороге встретил несколько дрожек, на которых только что мобилизованные подпоручики запаса направлялись в расположение своих полков.

В полдень, позвонив домой, я узнал от жены, что тоже получил открытку с приказом немедленно явиться в предписанный мне полк для прохождения действительной службы.

Надо признаться, это было для меня неожиданностью: было мне 39 лет, последний раз был на армейских сборах в 1931 году, пройдя тогда курс обучения на командира взвода. И, естественно, я не мог быть в курсе тех тактических изменений, которые произошли в армиях наших соседей в связи с прошедшим их перевооружением. Я никогда не обучался методам боя с танками и не имел ни малейшего понятия, как обращаться с противотанковым ружьем, которое, безусловно, теперь есть в распоряжении каждого взвода. И уж совсем ничего не знал о работе мобильной рации, которыми недавно были оснащены все наши полки. Короче говоря, я не принадлежал к категории офицеров, призываемых в первый день мобилизации, хотя и имел некоторый фронтовой опыт со времен 1919–1920 годов, и я был уверен, что в случае начала войны, буду призван только со вторым или третьим призывом.

Однако я вернулся домой и собрал самые необходимые вещи в вещмешок и в маленький чемоданчик, надел кобуру с пистолетом, но оставил дома саблю — этот совершенно необходимый в мирное время для отдания рапорта командиру полка инструмент, но абсолютно бесполезный, по моему мнению, во время настоящей войны. Мы помолились всей семьей, ведь неизвестно, на чьей стороне будет удача в случае начала войны — на нашей или нас ждет немецкая или большевистская оккупация. После прощания с женой и детьми я направился в центр, где жил мой отец, железнодорожный служащий на пенсии. Утренняя депрессия прошла, и, прощаясь с отцом, я вдруг почувствовал, что для меня начинается новая жизнь. Я чувствовал охвативший меня подъем, какой бывает, когда на весеннем солнце несешься на лыжах с заснеженного склона. И еще промелькнула мысль, что, если действительно суждено уйти на войну, отца я, пожалуй, вижу в последний раз. И я направился к Острой Браме, стоявшей на перекрестке шоссе, идущего к Новой Вилейке, где и располагался мой полк. Я зашел помолиться в придорожную часовенку и, выходя оттуда, решил попробовать остановить попутную армейскую машину. И как раз подъехал мотоцикл с коляской. Управлял им полный ротмистр Новицкий из 13-го уланского полка, приписанного к штабу 19-й пехотной дивизии, к которому принадлежал и мой полк. Через полчаса мы уже подъехали к штабу полка.

В штабе сержант, регистрировавший прибывающих резервистов, быстро нашел мою регистрационную карточку и сказал, что я немедля должен принять командование интендантским взводом. Одновременно он вручил мне запечатанный конверт с инструкциями о моих действиях на ближайшие тридцать часов. И только после ознакомления с инструкциями я понял, что это за зверь — интендантская команда. Я должен был следить за снабжением и экипировкой множества подразделений, о которых мы и понятия не имели в 1920 году: взвод малой артиллерии, взвод противовоздушной обороны, взвод разведчиков, состоящий из кавалеристов и мотоциклистов, взвод связи. Причем мои обязанности не были одинаковы по отношению к каждому из них и я не всегда мог вмешиваться в их действия. В полевой обстановке я должен был командовать дивизионным обозом. И это не было чрезмерно легкой задачей — хотя нашей дивизии и полагалась собственная противовоздушная часть, мы ее не имели. Только потом я узнал, что производимые Польшей противовоздушные орудия, которые я видел собственными глазами во время нашей с вице-премьером Квятковским инспекции заводов Центрального промышленного округа в 1938 году, полностью уходили на экспорт в Англию. Во время же войны и города, и войска, и железнодорожные узлы ощущали катастрофический недостаток противовоздушной артиллерии.