Волнующее приключение - Барбара Картленд

– Как я рад встрече с вами, месье, – горячо сказал Пьер Бувье. – У меня одна надежда, что по прибытии в Париж я не буду отвергнут обществом «Восставших сердец»

– Конечно, вас примут там с распростертыми объятиями, когда узнают, что вы мой друг, – обнадежил его профессор. – Они будут приветствовать вас и за то, что вы проявили себя как добрый самаритянин по отношению ко мне и к моей племяннице, и потому, что ваши идеи сходны с моими идеями и идеалами нашей дорогой…

Тут наступило легкое замешательство, потому что у профессора из головы неожиданно вылетело имя Заза, и он чуть не назвал ее принцессой. Но, к счастью, он вспомнил и произнес с удовлетворением:

– ., с идеалами нашей дорогой Заза!

– Неужели мадемуазель тоже увлечена символизмом? – с удивлением спросил Пьер Бувье.

– Я бы хотела принадлежать к их кругу, – поспешно ответила Заза, не дав профессору снова открыть рот.

Но как невозможно остановить вулкан, извергающий лаву, так и нельзя было угомонить профессора, вознамерившегося произнести монолог.

– Это прелестное дитя – моя способная ученица. Она так благоразумна, проницательна и вдобавок отчаянно смела. Конечно, она женщина, но разве это может послужить преградой в общении с выдающимися умами Европы, от которых она может многое почерпнуть.

Пьер Бувье посмотрел на Заза так, что она сразу прочитала его мысли. Молодому человеку явно казалось, что никакой интеллект не сравнится с внешним обаянием сидящей перед ним девушки. Ей захотелось сразу же доказать ему, что красота, ум и начитанность – вполне совместимые качества, но под его пристальным взглядом она все же немного робела.

Тем временем профессор, словно забыв о своей травме, продолжал горячо высказываться по поводу освобождения от буржуазных оков, о новой конституции, которая даст людям, обладающим интеллектом, преимущества перед противниками научного прогресса и свободы духа.

– Долой традиции! Отбросим все старое! Будем писать историю человечества заново! – восклицал он с горящими глазами.

Профессор охотно делился с Пьером самыми крамольными своими идеями.

– Нам нужно новое искусство! Нечто непохожее на ту скучную мазню на потребу средних классов, которую поставляют буржуазному обществу личности, подобные Дега и Ренуару.

Тут настала очередь и Заза посмотреть на учителя с изумлением. Ведь еще недавно он восхвалял этих художников, называя из вождями революционного восстания против академизма буржуазных салонов. Теперь же оказалось, что и импрессионисты ему не по нраву.

– Нас также не устраивают, – продолжал профессор, – развлекательные карикатуры и смакование уродства, чем занимается некий Тулуз-Лотрек. Он воплощение самой дешевой вульгарности!

– Так за что же мы будем все-таки бороться? Чего мы хотим от искусства? – с энтузиазмом спрашивал Пьер Бувье.

– Мы должны построить абсолютно новый мир. Мир, где дух человека вознесется до небывалой высоты, а искусство будет отображать этот величественный душевный порыв.

Заза догадалась, что Пьер Бувье, так же как и она, несколько озадачен хлынувшим из уст профессора потоком столь новаторских, но малопонятных идей, а главное, так же, как и она, Пьер был ошарашен манерой, с которой профессор изъяснялся. Его темперамент мог заворожить любого слушателя. Она уже привыкла к его вдохновенным высказываниям, но боялась, что новый знакомый воспримет их с некоторым удивлением. Однако казалось, что Пьер Бувье так же очарован старым профессором, как и она.

Как же им повезло, что он оказался на их пути. Ей нравились его уверенность в себе, спокойная и ненавязчивая вежливость и та быстрота, с которой он организовал их поездку до Парижа.

– А где вы собираетесь остановиться в городе? – спросил профессор, внезапно спускаясь с заоблачных вершин и снисходя к низменным материям.

Пьер Бувье с извиняющейся улыбкой пожал плечами.

– Как и вы, я в этом городе гость. Наверное, я все-таки разыщу место, где смогу преклонить голову.

Профессор взмахнул рукой, как бы отметая заранее все возражения.

– А почему бы не в нашем отеле? Он, конечно, не класса «люкс», и вам, наверное, это известно, но там чисто и кормят очень хорошо. Для людей нашего круга этого вполне, по-моему, достаточно.

– Я не хотел бы быть вам в тягость, месье.

– О чем речь, когда вы один из нас? Мы ведь братья – братья по духу. Разве этого не достаточно, чтобы мы находились рядом?

– Если вы будете так добры, что порекомендуете меня в постояльцы отеля, как и в члены общества «Восставших сердец», я на всю жизнь останусь вашим должником.

Хотя Пьер Бувье обратился с этими словами к профессору, Заза поняла, что на самом деле он мечтает о том, чтобы как можно дольше разделить ее общество.

Разбирая свои вещи в крохотном номере отеля, окна которого выходили на улицу Сен-Оноре, она чувствовала себя такой счастливой, как никогда еще в своей недолгой жизни.

Может быть, причиной этому был энтузиазм ее учителя или воздух этого дивного города, который она так мечтала наконец-то вдохнуть, а вероятнее всего, пылающие восхищением глаза Пьера Бувье.

Сколько доброты он излил на нее и на старого учителя с первого же мгновения их знакомства. И как ловко он помог им обосноваться в отеле «Де Шамс». Это было небольшое, но изящное по архитектуре здание, с окнами, плотно задвинутыми жалюзи. Как и другие дома в Париже, они были похожи, по выражению профессора, на прелестных женщин с опущенными из скромности глазами.

Пьер Бувье, как уже стало ей привычно, взял все хлопоты на себя. Оставив их с профессором ждать в экипаже, он устремился на поиски портье, а потом нанял носильщиков, чтобы доставить беспомощного старика в отведенный ему номер на третьем этаже.

Профессор остался доволен тем, что он увидел. В номере было на удивление чисто, а кровать оказалась весьма удобной.

– Осмелюсь ли я вас оставить, мадемуазель, – сказал Пьер, – чтобы вы смогли разобрать свой багаж, пока я устрою профессора как следует. Затем я узнаю у владельца отеля, какой поблизости практикует врач, и заеду за ним или отправлю посыльного.

– И вы все это готовы сделать? – чуть не задохнулась Заза в порыве благодарности, чувствуя свою беспомощность.

До этого момента она пребывала в растерянности, когда представляла, что ей придется раздевать профессора. Снимать одежду с мужчины было ей так же чуждо, как и расшнуровывать собственное платье. Ведь во дворце за ними с Рейчел ухаживали горничные.

Особенно принцесса страшилась того, что когда она подступится к профессору с предложением раздеть его, то он тут же вскричит, что не позволит сделать этого ее высочеству, и тем самым вызовет любопытство у прислуги в отеле.