Чаша гнева - Дмитрий Казаков

Солнце тем временем неспешно ползло к горизонту на западе, зной слабел, и после очередного ущелья, взобравшись на вершину холма, Робер вдруг обнаружил, что впереди простирается совсем иной пейзаж.

Сердце замерло, чтобы тут же застучать с удвоенной силой.

Впереди лежал город, который не мог быть ничем иным, кроме как Иерусалимом, Святым Градом, местом, где Сын Божий принял венец, средоточием мироздания. Именно сюда плыли и ехали, преодолевая тысячи опасностей, паломники со всего христианского мира, от Руси до Португалии и Ирландии…

В этот самый миг город показался Роберу удивительно прекрасным. Светящее из-за спины солнце золотило крыши, и все выглядело так, словно было окружено священным сиянием.

Горло молодого рыцаря сжал спазм, а на глаза навернулись слезы.

– Во имя Господа! – прошептал он, крестясь. – Как величественно!

– Со мной было то же самое, когда я увидел город впервые, – сказал брат Анри. – Вон, видишь, большие купола? Тот, что справа, это Templum Domini, Храм Господень, бывший храм Соломона, от которого наш Орден и получил имя, а слева – ротонда церкви Гроба Господня!

Робер смахнул слезы, золотое сияние исчезло, но красота никуда не делась. Купола названных храмов нависли над городом, точно исполинские облака, присевшие отдохнуть. Видны были многочисленные башенки с колокольнями и террасами, возвышались четыре башни, охраняющие ворота.

По воздуху мягко плыл колокольный звон, возвещающий о начале очередной службы.

– Вон там, у Голгофы, дозорная башня госпитальеров, – проговорил брат Анри, поднимая руку, – да простит Господь им их прегрешения! А мы сегодня из-за тягот дороги остались без капитула. Но я думаю, магистр простит нам эту оплошность…

Последние несколько лье караван проделал с такой скоростью, словно у людей и животных выросли крылья. У ворот тамплиеров встретил отряд городской стражи в королевских цветах.

Разговор брата Анри с ними был коротким. Собрав обязательную подать, стражи поспешно поклонились и отошли в сторону. Рыцари спешились и, ведя коней в поводу, вошли в город первыми. За ними двинулись туркополы, сержанты и телеги с грузом. Вперед, в Дом Ордена, помчался один из оруженосцев – известить о прибытии.

– Иерусалим считается столицей, – рассказывал брат Анри, пока они шли по городу. – Но король большую часть времени живет в Наблусе.

Робер шел молча. Он всем существом ощущал святость этого места как жар, поднимающийся из-под земли. Куда-то делась усталость, а тело охватила приятная истома.

– Как называется эта улица? – спросил он голосом, полным благоговения.

– Это улица Святого Стефана, – ответил брат Гильом. – У ворот, через которые мы только что проехали, этого первейшего из мучеников побили камнями!

Улица Святого Стефана была широкой и прямой, а вот отходящие от нее проулки – узкими и извилистыми. Некоторые из них покрывали каменные своды. То и дело встречались монастыри, церкви и обители. В глазах рябило от ярких одежд горожан, среди которых черными и белыми пятнами смотрелись одеяния монахов.

На рыцарей Храма никто особенного внимания не обращал.

Они миновали паперть Гроба Господня, около которой толпились десятки нищих. Тут было множество паломников. Их можно было сразу узнать по ошеломленному виду. Некоторые из них размахивали пальмовыми ветвями, которые продавались чуть дальше – на улице Храма.

Миновав ее, рыцари оказались на обширной площади.

За ней возвышался Храм.

Глава 4

Христиане взимают с мусульман на своей территории определенный налог, который был установлен с доброго согласия…

Воины заняты войной, народ же пребывает в мире. В этом смысле ситуация в этой стране настолько необычна, что и длинное рассуждение не смогло бы исчерпать тему.

27 мая 1207 г.

Левант, Иерусалим

Храм был огромен. Он вздымался городом в городе, крепостью в крепости. Его мощь подавляла, казалось, что исполинская каменная махина неизбежно рухнет с вершины холма, на котором расположилась.

– Не стоит так долго стоять с открытым ртом, – донесся до Робера чуть приглушенный голос брата Анри, – а не то пролетающие мимо вороны примут его за дупло и угнездятся там.

Молодой рыцарь встряхнул головой, отгоняя наваждение. Храм оставался на месте, вовсе не спеша падать. Сбоку от его махины виднелась небольшая церковь, построенная, судя по всему, совсем недавно.

– Святая Мария Латинская, – осеняя себя крестным знамением, с глубоким почтением в голосе проговорил брат Анри. – Да благословит нас Матерь Божия…

Прочие рыцари тоже перекрестились.

– Поспешим, братья, – сказал практичный брат Андре, – пока ворота Дома не закрыли на ночь.

– Не закроют! – уверенно заявил де Лапалисс. – Пока весь караван не окажется внутри! Никто не захочет терять груз!

Действительно, вокруг телег уже суетились слуги, бегали братья-ремесленники, среди них можно было видеть белые одеяния рыцарей, отбывающих наказание тяжелыми работами. Отдавал указания и распоряжался всем дородный рыцарь с пышными, седыми усами. С братом Анри они обменялись вежливыми поклонами.

– Брат Альбер, командор Земли и казначей Ордена, – сказал брат Анри Роберу. – Именно он отвечает за все то имущество, которое мы сюда доставили. А вон там, – рыцарь поднял руку, указывая на колоннаду, скрывающую ряд широких проходов, куда как раз заводили лошадей, – подземные конюшни, построенные еще самим Соломоном [85] . Там можно поместить две тысячи лошадей [86] !

– Брат Анри де Лапалисс? – прозвучавший голос принадлежал оруженосцу, который неслышно появился из полумрака и теперь стоял, согнувшись в поклоне.

– Слушаю вас, брат.

– Брат Жак, милостью Божией магистр Ордена Храма, желает видеть тебя и твоих товарищей по путешествию у себя!

Робер ощутил как холодок бежит по его спине. В первый же день удостоиться аудиенции у главы Ордена, одного из могущественнейших людей Леванта, самого Жака де Майи? Об этом молодой нормандец не мог даже мечтать.

– Мы следуем за вами, – ответил оруженосцу брат Анри.

Они долго шли по полутемным коридорам. Трещали факелы, вырывая из мрака голые каменные стены, ступени и полы. У каждой двери и на каждой лестничной площадке стояли караулы – хотя вокруг царил мир, Орден не забывал, что создан для войны.

Подойдя к двери, в которую высокий человек смог бы пройти, только нагнувшись, оруженосец постучал.

– Войдите, во имя Господа, – прозвучал изнутри глухой, словно искаженный мукой голос.

Вслед за братом Анри Робер переступил порог. И оказался, к собственному удивлению, в обычной келье, как две капли воды похожей на те, в которых живут простые братья-рыцари в Нормандии или Иль-де-Франсе. Кровать, застеленная полосатым покрывалом из грубой ткани, стол, на котором истекает каплями воска свеча, две лавки. На стене в углу – вырезанное из черного дерева распятие.

Лицо Жака де Майи в свою очередь, казалось вырубленным из камня. Резец скульптора оставил на нем глубокие сколы и морщины, но сумел передать впечатление – неистовой, устрашающей решительности. Над высоким лбом вились кудри, в которых седина боролась с золотом, и никак не могла победить.

– Братья! – сказал магистр, и в глухом голосе его звучала радость. – Во имя Господа, вы добрались благополучно!

– Вашими молитвами, брат Жак! – ответил брат Анри и неожиданно рассмеялся.

Де Майи поднялся, высокий, широкоплечий, и рыцари обнялись.

– Рад тебя видеть, бродяга! – серьезный тон был на время оставлен, ведь встретились не только магистр и визитер Ордена, а два старых боевых товарища.

– И я тебя! – отозвался брат Анри, отступая на шаг. – Я смотрю, ты все так же силен и ловок, как и раньше! Не так ли?

– При кочевой и нервной жизни магистра не растолстеешь! Весь жир стекает, точно вода с камня! – ответил магистр, рассмеявшись, и тут его взгляд упал на свиту де Лапалисса. – Я вижу, число твоих спутников только увеличилось?

– Да, – кивнул брат Анри, поворачиваясь. – Братья Андре и Гильом сопровождали меня в путешествии, а брат Робер присоединился к нам в Руане.

– О, нормандец? – голубые глаза магистра, выглядящие особенно яркими на смуглом от загара лице, сверкнули. – Много достойных мужей вышло из этой земли. Надеюсь, что новый брат будет достоин их славы.

Робер поклонился. Магистр внушал уважение. Мягкой, обходительной речью, спокойными манерами, за которыми чувствовалась несокрушимая, стальная жесткость. Словно у клинка, спрятанного в изукрашенных ножнах.

– Что же, брат Анри, о делах мы поговорим завтра, – сказал тем временем магистр, – жду тебя после завтрака. Капитул вы пропустили, ужин уже закончился, так что остается лишь предаться сну. Кельи для вас отведены. Покойной ночи, братья, и не проспите заутреню.