У Вечной реки. Лирическая фантастика - Елена Сенявская

— Берегись, государь! — отчаянный крик Робера возвестил об опасности.

Но было уже поздно. Могучий удар врага пробил королевские латы, острие меча вошло в тело. Падая навзничь, вспомнил Эжен тревожный голосок Элианы: «Тебя могут убить?» И губы шевельнулись для ответа: «Могут, моя принцесса…»

В глаза хлынула тьма. Резкая боль погасила сознание.

С горечью смотрел Бернар на поле битвы, покрытое мертвыми телами. Победа не радовала его. Слишком нелепой казалась ему война после встречи с Эженом. И винил он себя за то, что не смог заключить мир, не убедил упрямого мальчишку. И пролилась кровь, которой могло не быть. И где-то в сухой траве лежит теперь юнец с раной в груди, и нужно его отыскать и похоронить с королевскими почестями.

Десятки воинов разбрелись по всему полю, чтобы подобрать раненых. Немногочисленных пленников уводили в сторону замка. Убитые могли подождать до утра. Но король не желал ждать. Он должен увидеть Эжена сегодня, сейчас! И убедиться, что все кончено — смерть врага поставила точку в последней войне…

Конь Бернара осторожно ступал среди иссеченных доспехов, испуганно косясь карим глазом на мертвецов. А король вглядывался в гербы на одежде убитых, ибо только так мог опознать юношу: лицо рыцаря в бою закрыто забралом шлема.

Уже смеркалось, а тело Эжена все еще не было найдено. И когда Бернар, наконец, решил отложить поиски до рассвета и повернул коня, он заметил на шлеме воина, распростертого у самых его ног, султан из белых перьев. Повинуясь неясному побуждению, король соскочил с седла, склонился над поверженным рыцарем, откинул забрало… Бледные бескровные губы, закрытые глаза, прядь волос, прилипшая ко лбу… Трудно было узнать в застывшем лице черты живого Эжена.

— Бедный мальчик! — с невольным сожалением вырвалось у короля. — Видит Бог, я не хотел этого…

Шорох за спиной заставил его оглянуться. Перед ним стоял, шатаясь, Робер — смертельно бледный, с окровавленной головой, сжимая в руке обломок меча. Бернар отступил на шаг, выхватывая из ножен оружие, но тотчас опустил его: раненый был слишком слаб, чтобы представлять опасность. Последние силы он истратил на то, чтобы подняться с земли, но взгляд его выражал отчаянную решимость сражаться и умереть за своего короля, не дать врагу надругаться над телом друга. Юноша знал, что не продержится долго, что хватит одного удара его свалить. Он приготовился к неизбежному концу и первым шагнул ему навстречу.

— Ты, кажется, ищешь смерти, — тихо сказал Бернар, подождав, пока он приблизится вплотную, и, легко обезоружив его, закончил сурово и сдержанно: — Не торопись. Сегодня ты уцелел. Живи долго!

— Я… не просил… пощады… — хрипло выдохнул юный граф, чувствуя, что сейчас упадет. Качнулась земля под ногами… Бернар едва успел подхватить мальчишку, и он бессильно повис на его руках.

«Еще один упрямец!» — мрачно подумал король, осторожно опустил раненого на траву рядом с Эженом и обернулся посмотреть далеко ли отстала свита: придворный лекарь был бы теперь очень кстати.

Сдавленный стон коснулся его слуха. Не скрывая сочувствия и тревоги, Бернар склонился над юношей. Стон повторился. Но стонал не Робер, а тот, кого король посчитал мертвым, и был не так уж далек от истины: дыхание чуть теплилось в груди Эжена, а душа блуждала во тьме.

Бернар вздрогнул, медленно выпрямился, вытер ладонью вспотевший лоб.

— Живой… Тем лучше… — прошептал, не узнавая собственный голос, с трудом привыкая к мысли, что жизнь врага всецело в его власти.

Подоспевшие воины, повинуясь приказу государя, подняли обоих раненых и понесли к дороге. Так для Эжена и его молочного брата начался плен. И никто не знал, куда теперь свернет колесница судьбы…

Сначала была боль, она расползлась по всему телу, отзываясь резкими толчками на каждый удар сердца. Потом возник свет — просочился сквозь сомкнутые ресницы. Медленно возвращалось сознание. Еще расплывалось, словно в тумане, склоненное над Эженом лицо, но он уже узнавал его и смог, наконец, прошептать, едва шевеля губами:

— Робер… Где мы?.. Хочется пить…

— Очнулся! — радостно выдохнул знакомый голос.

— Слава Богу, — отозвался другой. — Кризис, кажется, миновал. Пойду доложу государю.

Несколько глотков воды освежили грудь, режущая боль отступила, стало легче дышать. Мысли постепенно прояснялись, но слабость мешала вспомнить случившееся.

— Робер, — тихо позвал он брата. — Почему ты мне не ответил? Где мы? Я должен знать…

Граф накрыл ладонью руку Эжена, хотел что-то сказать, но отвернулся, пряча глаза. Рука короля дрогнула под его пальцами.

— Молчи… Я понял, — лоб покрылся испариной, скулы заострились, упрямая складка залегла у рта. — Как долго я был без памяти? — он продолжал спокойно, но это давалось ему с трудом.

— Две недели, государь, — откликнулся верный друг печально и виновато.

— А ты? — мягко спросил Эжен.

Кому было знать лучше него, что брат никогда не сложит оружие, если в силах его удержать?!

— Моя рана почти зажила, государь, — чуть слышно промолвил юноша. — Мне позволено остаться с вами.

Горькая улыбка скользнула по губам Эжена.

— Король Бернар очень любезен, — сквозь зубы выдавил он. — Передай ему мою… благодарность…

— Я думаю, мы можем обойтись без посредников, — звучный голос Бернара раздался у входа в покои. — А вам, граф, следовало бы отдохнуть. Сколько ночей вы не спали у постели Его Величества?

— Я никуда не уйду, — вскинув голову, ответил Робер, и глаза его упрямо блеснули.

Повисла томительная пауза.

— Вы забыли, кто вы? — спросил, наконец, король холодно и сурово. — Я приказываю вам удалиться. Идите к себе. Вас позовут, когда сочтут нужным.

До крови кусая губы, юноша вышел за дверь.

— У вас хороший друг, Эжен, — с улыбкой заметил победитель, присаживаясь у изголовья раненого. — Он даже на минуту боится оставить вас одного, считая меня чудовищем, жаждущим вашей гибели.

— Вы хотите сказать, что счастливы видеть меня живым? — борясь со слабостью и вновь подступающей болью, насмешливо спросил Эжен.

— Во всяком случае, ваша смерть не доставит мне удовольствия, — глядя ему в глаза, серьезно ответил король.

Сердитое лицо лекаря просунулось в дверь:

— Ваше Величество! Мой подопечный очень слаб. Не утомляйте его долгой беседой.

— Уже ухожу, — послушно поднялся Бернар и обронил напоследок, будто случайно: — Элиана желает знать, где ее рыцарь. Что передать принцессе?

На этот раз юноша ничего не ответил — то ли притворился, то ли в самом деле снова впал в забытье.

Шло время. Эжен поправлялся. Положение пленника, само по себе унизительное, не тяготило его: король Бернар обращался к юноше с неизменным уважением и деликатностью, рядом был Робер — верный и заботливый друг. Даже горечь поражения постепенно сглаживалась и уходила вместе с болью: раны заживали. Оставалось чувство вины, не до конца осознанной, но несомненной, — перед теми, кто пал жертвой обычая, столь жестокого и бессмысленного, орудием которого оказался он, Эжен, не сумевший подняться над предрассудками.

Наконец, настал долгожданный день, когда юноше было позволено вставать и выходить в сад. Он вдыхал аромат цветов с жаждой путника, нашедшего колодец в пустыне. Еще вчера смерть стояла с ним рядом, и он чувствовал обжигающий холод. И только теперь поверил, что жизнь вернулась к нему.

Кружилась голова, слабость подкашивала ноги. Эжен опустился на мраморную скамью у фонтана, закрыл глаза. Шум воды убаюкивал, прохладные брызги освежали лицо. Юноша не заметил, как задремал. И услышал, будто издалека, — звонкий голос окликает его:

— Мой рыцарь! Ты здесь…

Пленник очнулся — и встретился взглядом с принцессой, присевшей возле него на скамейку и уже завладевшей его ладонью. Он смутился, а девочка, не скрывая радости, уже расспрашивала настойчиво и капризно:

— Почему ты так долго не приходил?

— Я был ранен, моя принцесса, — тихо отозвался Эжен, думая с горечью, что игра затянулась и пора открыть Элиане правду.

— Тебе больно? — жалобно воскликнула она, и слезы задрожали на длинных ее ресницах.

— Нет… Теперь уже нет, — он не смел напугать ее. Он не хотел, чтобы она его боялась.

От этих слов милое личико прояснилось, стало вновь веселым и беззаботным, минутная тревога исчезла бесследно.

— Ты знаешь, — защебетала Элиана, спеша поделиться ошеломляющей новостью, не замечая, как побледнел «ее рыцарь». — Я слышала, что король Эжен в замке. Я хочу на него посмотреть, — и добавила наивно: — Теперь он не страшный!

— Да, теперь он не страшный, — печально улыбнулся Эжен и спросил глухо, опустив глаза: — Тебе его совсем не жаль?