Бог Разрушения - Рина Кент

Вот же долбаный ублюдок. Либо я убью его, либо он убьет меня. Никаких промежуточных вариантов.

Я набиваю рот едой и глотаю, почти не пережевывая. Но задыхаюсь и начинаю кашлять, когда еда застревает мне горло.

Брэндон протягивает руку и похлопывает меня по спине, затем предлагает бутылку воды. Я выпиваю половину и показываю знак «спасибо».

Он понимает некоторые основы языка жестов, и в последнее время действительно прилагает усилия, чтобы научиться большему. Вот насколько он хороший человек.

— Ты в порядке? — уголки его глаз опускаются с неподдельным беспокойством.

Почему его близнец злой Лэндон, а не двойник Брэна?

— Я в порядке. Спасибо, Брэн. Не только за это, но и за то, что на днях прикрыл мою спину перед Нико.

Он читает слова, и мне кажется, я представляю, как у него подергивается челюсть, прежде чем он кивает.

— Я подумал, что тебе не помешала бы помощь.

— Но как ты узнал, что нужно правильно ответить о Майе?

— Я подозревал, что если он спрашивал о ней, то это касалось вас двоих.

— Умно.

— Я знаю, спасибо.

И вот он, намек на подавляющее высокомерие его брата. Хотя у Брэна оно более тонкое и определенно не подавляющее.

— У тебя были проблемы с твоим братом? — спрашивает он, глядя на меня из-под ресниц.

— Не-а. Просто Нико был Нико. Он сказал, чтобы я не связывалась с вами, ребята, учитывая все это соперничество с Язычниками. И не понял меня, когда я сказала ему, что ты другой, потому что он вспыльчивый осел. В любом случае, эти игры и встречи должны быть нашим секретом, где бы ни был задействован Нико.

Его глаза мерцают, когда он читает текст.

— Не похоже, что я знаком с твоим братом, так что тебе не о чем беспокоиться.

Мне кажется, или его слова звучали слишком сдержанно?

— Брэн! — третий присутствующий врывается в дверь игровой комнаты. — Ты видел мои красные джорданы? Клянусь, блять, один из этих ублюдков спрятал их, и моя светлость собирается разнести все к чертям собачьим… — он замолкает, увидев меня, и выражение его лица меняется с раздраженного на кокетливое. — Ну, привет. Мой день только что стал намного лучше.

— Ты буквально только что угрожал насилием, — парирует Брэн.

— А теперь помолчи, Брэн. Не будь грубым в присутствии леди, — он протягивает мне руку, и я пожимаю ее. — Я Ремингтон. Все зовут меня Реми, или сокращенно ваша светлость. У меня аристократический титул и состояние, которого хватит на несколько поколений. Могу я узнать имя, которое подходит этому прекрасному грациозному лицу?

— Ее зовут Мия, — говорит ему Брэн. — Она не может говорить, но прекрасно тебя слышит.

Обычно выражения лиц людей сменяются либо неловкостью, либо чаще всего жалостью, но улыбка этого парня остается прежней.

Он немного выше Брэна, у него прямой нос и спокойный, приятный вид.

— Почему ты держал такую красоту при себе, Брэн? Я думал, мы друзья.

— Оставь ее в покое, — говорит Брэн. — Ты не в ее вкусе.

— Если только она не лесбиянка, я во вкусе всех.

Я улыбаюсь и печатаю:

— Мне нравится этот парень.

— Видишь? — Реми говорит с ликованием. — Я образец мечты каждой девушки.

Высокомерие, но, опять же, не то же самое, что у Лэндона.

Какого черта я ищу тип эгоизма, который подходит ему?

Тогда меня осенило.

Я пытаюсь найти высокомерие, которое не было бы в равной степени пугающим. Очевидно, что это эпический провал.

— Спустись на землю, — говорит Брэн, качая головой.

— И это было бы такой пустой тратой времени для вселенной. В любом случае, что вы, ребята, здесь делаете? Могу я присоединиться?

— Ты играешь? — я показываю ему свой телефон.

— Больше в реальной жизни, поскольку я бог баскетбола, просто говорю, но я иногда играю с Брэном, когда он ведет себя как одиночка.

— Тогда присоединяйся к нам, — печатаю я, а затем улыбаюсь, когда он читает это.

— Это плохая идея, — говорит мне Брэн. — Он шумный и безнадежный любитель, который винит игру в своих неудачах.

— Эй. Прояви немного уважения, крестьянин.

— Разве ты не должен был найти свои джорданы? — спрашивает Брэн. — Лэн, наверное, спрятал их, чтобы подшутить над тобой.

Лицо Реми, полное отвращения, должно быть, совпадает с моим. Я знала, что мне понравится этот парень.

— Этот маленький засранец всегда лезет на рожон. Ему нужно на секунду остыть.

— Скорее, на всю жизнь, — бормочет Брэн себе под нос.

Кажется, я не единственная, кто сыт дерьмом Лэндона. Его собственный брат и друг, похоже, тоже им недовольны.

Я предлагаю Реми немного моих кальмаров. Он принимает их и пододвигает стул.

— Он всегда был таким? — я печатаю и показываю им.

— Сколько я себя помню, — говорит Реми, крадя напиток Брэна. — Этот всегда был пацифистом, а Лэн — анархистом.

В этом такая разительная разница. У нас с Майей разные характеры, но мы обе по-своему создаем проблемы.

— Он не вписывается в рамки, и чрезвычайно гордится своим извращенным, индивидуалистическим взглядом на жизнь, — Брэн смотрит вдаль, как будто заново переживает далекое воспоминание. — У него есть антисоциальные наклонности, которые он достаточно укрощает, чтобы казаться очаровательным, а не угрожающим.

— Расскажи мне об этом, — Реми звучит лично оскорбленным. — Этот маленький засранец продолжает привлекать всех хорошеньких дам, хотя размах внимания у него не больше чем у мухи.

— Лэн гений в том, что делает, поэтому в этом есть смысл, — говорит Брэн. — Что не имеет смысла, так это то, что они знают, что он отказывается от любых обязательств, но все равно стекаются к нему.

Я печатаю:

— Гений в том, что делает?

— Он скульптор, и всегда был одаренным, — говорит Брэн с легкой завистью. — Многие его работы выставлялись с тех пор, как мы учились в средней школе.

Ах да. Я слышала об этом раньше. Я действительно подумывала о том, чтобы разрушить его художественную студию, но она защищена с помощью отпечатков пальцев, поэтому мне не удалось получить доступ.

— Я все еще предпочитаю твои картины. Они такие расслабляющие и красивые, — печатаю я и показываю Брэну.

Редкая улыбка изгибает его губы, и он гладит меня по макушке.

— Но Лэн давно не занимался лепкой, — говорит Реми, проглотив кусочек еды. — На днях он сказал, что это просто скучно.

— Скучно? — вторит ему Брэн. — Лепка — единственное, что его сдерживает.

— Может быть, именно поэтому в последнее время он ведет себя как маньяк.

Это не может быть хорошим знаком, верно?

Мы играем вместе еще час, прежде чем я ухожу. Отчасти потому, что не хочу, чтобы